Я улыбнулся. Мужика можно понять. Официально-то все эти господа мудро правят на русской земле для общего блага. А на деле — для своего.

Еще минут через пять Прохор сообщил нам, что машина скоро будет, в городке неподалеку нашлось несколько таксистов. Так что наш с бывшим бароном фон Лемм разговор свернул в более деловое русло.

— Какие планы на жизнь, Виктор? — в лоб спросил я. Не привык ходить вокруг да около. — Мне нужны люди, верные мне и ненавидящие моих ближайших врагов.

Губы барона растянулись в жестокой улыбке. Не знаю уж, как там с верностью мне, но уж с ненавистью к Меньшиковым тут явно полный порядок.

— Ты даже не представляешь, Лихачёв, как сильно я, лежа на грязной койке в подвале меньшиковского особняка, в минуты редких прояснений разума, мечтал выбраться. Вырваться из-под их контроля — и отомстить. Тогда я плохо соображал, кто мной управляет и кому именно мстить — ментальный блок держал крепко. Но теперь я все вспомнил. Вспомнил, что я творил по их приказу. Вспомнил, кто сделал это со мной.

— Обратишься в суд? — спросил я. — Думаю, просканировать твою память для приличного мага не проблема. За такое их по головке не погладят.

Лоб мага пересекла глубокая морщина. Он явно и сам подумал о суде. И также явно хотел обойтись иными методами. Хотел отомстить по-настоящему.

— Суд, конечно, встанет на мою сторону. Быть может, мне даже что-нибудь вернут. Но даже на возвращение всего баронства не стоит, не говоря уж о падении рода Меньшиковых. А я хочу увидеть их падение, барон.

Я его прекрасно понимал. Этот разговор и во мне пробудил отвратительные воспоминания. Думаю, вообще в жизни человека нет воспоминаний хуже, чем собственная смерть. Если, конечно, он после смерти еще может что-то помнить.

Вспомнилась искаженное в безумной злобе и экстазе лицо Хилини, когда она подходила ко мне с кинжалом. Ко мне, полностью лишенному маны предательским ядом, подсыпанным собственным сыном. С кинжалом, добытым мной же из глубин Аргала, мира Смерти, и убивающим все, что может умереть.

Теперь лицо Хилини известно каждому в этом мире. Теперь это лицо Изабеллы, бессмертной императрицы Испанской Империи, одаривающей вечной жизнью своих самых верных подданных. А я вынужден вновь подниматься с самого дна.

— Я понимаю вас, господин фон Лемм. — ответил я. Печаль сквозила в моем голосе, и я поспешил подавить чувства. Даже спустя тысячи лет боль предательства жгла изнутри. — И я готов помогать вам. Меньшиковы и мои соседи. И меня они попытались устранить вашими руками. Они и их действия — наша общая проблема. Но дальше… Дальше действовать будем мы.

Российская Империя. Москва. Кремлевский Дворец. Башня Увеселений.

Император Михаил Второй, на данный момент последний прямой наследник главной ветви династии Романовых, стоял мрачнее тучи и глядел в окно. Несмотря на жизнерадостное название, Император предпочитал посещать Башню Увеселений — одну из четырех башен нового Кремлевского Дворца — именно в минуты тревог, сомнений, тяжелых раздумий.

Названный в честь родоначальника царственной династии, Михаил тяготился своей властью. Но чувство долга перед родом и Отечеством были еще сильны в молодом — всего тридцати лет — повелителе. Чувство долга и нежелание обрушить страну в хаос, подвергнуть своих собственных близких смертельным опасностям. И лишиться своих привилегий, конечно. А слабый царь на троне — первейший шаг к хаосу.

— Вы звали меня, Ваше Императорское Величество? — раздался из-за спины спокойный мягкий голос. Его обладатель терялся во тьме, рассеиваемой лишь закатными лучами, бьющими в узкое окно небольшой комнатки на вершине башни.

Точнее, не обладатель. Обладательница.

— К чему эти формальности, Елена Сергеевна? — негромко, но властно отвечал Михаил. — Мы знакомы с пеленок. Давайте к делу. Вы проследили за английским представителем?

— Да, Михаил Павлович. Мы достоверно выяснили, что им известно о случившихся в России… Прорывах? Это так назвали?

— Да. Известный вам господин Лопатин употребил это слово. Оно показалось мне удачным. Я уже подготовил публичное обращение с использованием такого названия.

Елена плавно приблизилась к застывшему у окна монарху. Алые лучи закатного солнца высветили ее узкое изящное лицо, алые губы, высокий светлый лоб, почти не скрываемый короткими волосами мужской военной стрижки. Елена Сергеевна Трубецкая могла бы быть одной из первых красавиц Империи, придворной модницей, меняющей наряды каждый день, а кавалеров также часто, как наряды.

Но она с юности выбрала другой путь.

— За последние три дня мы устранили трех японских шпионов и одного испанского, мой Император. Последнего уничтожила я лично. Это был сильный маг. Все доказательства виновности этих лиц вам уже отправлены.

Император Михаил — жилистый мужчина с телосложением атлета, коротко остриженными русми волосами и цепким жестким взглядом, наотрез отказывающийся носить полагающуюся по старой традиции бороду с усами — удовлетворенно кивнул.

— Должность главы имперской контрразведки подходит вам куда больше, чем преподавание магии, Елена. Рад, что вы приняли мое предложение два года назад. Я вызвал вас, чтобы поговорить о формировании военного корпуса по противодействию… Этим новым явлениям. Сегодня ночью, кстати, мы зафиксировали и устранили еще один прорыв.

— Я знаю, Михаил. — позволила себе вступить Елена. — Знать о таких вещах — часть моей работы. Что до корпуса… Инструкторы, ключевые бойцы и кураторы из моей службы уже подобраны. Осталось решить пару должностей и…

— Нет, это мне сейчас неинтересно, Лена. — перебил ее монарх. — Тут я вполне тебе доверяю. Мне, как и всегда в последние годы, интересен вопрос иностранных держав. Взаимный шпионаж всех за всеми обостряется. В мире стало значительно… Холодней. Ты понимаешь.

— Понимаю, повелитель. Вы размышляете о том, сможет ли новая внешняя угроза миру предотвратить большую войну?

С этими словами Елена приблизилась чуть сильнее, чем позволяли правила приличия приватной беседы. Чуть коснулась Императора рукавом своего темно-серого военного мундира. Но Михаил даже не обратил на это внимание. Когда она нужна была Императору как женщина — он приглашал ее в этой роли. Сейчас она требовалась в качестве советника.

Она это понимала, конечно. Но сам факт того, что она может позволить себе нечто подобное с повелителем пятой доли земного шара, подталкивал ее к легким… излишествам.

— Нам нужно всячески продвигать идею об общей угрозе, Елена Сергеевна. И словом, и делом. Показать, что все наше внимание сосредоточено на этих прорывах. Если они станут повторяться постоянно и по всей стране — нам даже не придется притворяться.

— Вы правы, мой Император. Думаете, стоит освещать деятельность нашего нового корпуса для иностранцев? Насколько я помню, по изначальному плану, поданному вам позавчера господином Лопатиным, все предполагалось полностью засекретить? Вы приняли иное решение?

— Да, Елена. Иное. — кивнул Михаил. — По сути, этот корпус будет сражаться по всей стране, в самых случайных местах. Засекретить все не удастся так и этак, хотя внутренний контроль необходим, конечно. Тут доверяю тебе всецело. Но внешняя сторона… Нужно сделать из работы этого корпуса шоу, как говорят наши заокеанские партнеры. Больше того…

— … Нужно пригласить на шоу иностранных… актеров? — азартно улыбнулась Елена. О, будучи главой контрразведки, невидимого фронта, она тем-не-менее умела работать на публику. Умела и любила. И хорошо понимала, чем публику можно привлечь.

— Да. Нужно разослать монархам всех империй ноту о сотрудничестве, о коллективной обороне. В рамках которой мы пригласим желающих магов из их стран сражаться и тренироваться в нашем корпусе, перенимать наш опыт, а сами, при их желании, готовы предоставить своих специалистов по обмену. Думаю, ты понимаешь, какие это открывает перспективы.