— Они его боятся. — Сказал муравей-женщина.

— Они боятся всего, что приходит извне… — Ответил муравей мужчина.

— Но Святая тоже пришла извне…

— Однако Святая пришла без «дьявольских порождений», пришла, не оставляя следов на снегу. А его с трудом несли по двое добытчиков — людей очень выносливых и сильных, но и они постоянно менялись. А стоило им неаккуратно положить носилки, как тут же рядом оказывались эти бестии и клыки скалили очень выразительно, можешь мне поверить…

— Как ты думаешь, они действительно не опасны?

— Нет. Они прекрасно понимают нашу речь. К тому же я знаком и с их базовым лексиконом. Если мы не будем проявлять враждебности к их «вожаку», они не будут проявлять враждебности и по отношению к нам. К тому же, как я понял, они меня уже считают кем-то вроде члена своей мини-стаи.

— Тебя?!

— Да.

— Но почему?

— Когда мы нашли его… Они никого не хотели подпускать. Добытчики уже натягивали луки, когда я неожиданно понял — с чем мы имеем дело…

Охотник открыл глаза. Девушка, теперь бодрствующая, ойкнула и юркнула в уголок, а парень споткнулся на полуслове, побледнел, а через мгновение бросился к двери.

— Стоять! — Хотел крикнуть Охотник, но вместо крика из горла вырвался то ли клёкот, то ли хрипение. Однако и этого Псам вполне хватило. Один из них тут же оказался возле закрытой двери, загораживая её, а второй глухо зарычал, замерев перед парнем в позе, наиболее удобной для стремительного прыжка.

Парень замер и побледнел ещё больше. Потом он издал целую серию порыкивающих и посвистывающих звуков. Хвост стоящего перед ним Пса еле заметно вильнул, но сам Пёс положения не изменил. Парень предпринял новую попытку, но и она ни к чему не привела. На этот раз даже хвост остался на месте.

— Ты говоришь… — начал Охотник, почувствовав, что слова даются ему с трудом и болью — видимо сломаны рёбра, — что они понимают нашу речь?

Парень ничего не ответил, только на лбу выступила испарина — теперь бедолагу бросило в жар. Охотник слегка улыбнулся и продолжил:

— Я как-то раньше не додумался дать им имена для простоты дела — всё недосуг было. У них есть свои имена?

Парень упорно молчал.

— Хорошо, тогда я сам дам им имена. Того, который стоит перед тобой, я назову… ну… например, Поллукс. — Уши Пса шевельнулись, будто подтверждая, что он всё понял, — А того, что стоит у двери…

— Это сука. — Выдавил непроизвольно бедняга под гипнотизирующим взглядом белёсых глаз.

— Вот как? — Охотник приподнял брови — даже на сложную мимику не хватало сил. — Хорошо. Тогда она пусть будет Немезида. Каково?

— Я не имею права…

— А я не собираюсь, — прервал его Охотник, — ничего рассказывать нашему многоуважаемому Падре. Допустим, я очнулся на полчаса позже…

— Но это грех…

— Для тебя — может быть, а меня это не касается. Подойди.

Но тот не двинулся с места.

— Поллукс, будь добр, подведи тормоза ко мне.

Пёс открыл зубастую пасть, на удивление мягко взял парня за руку и потянул. Тот опять побледнел, двинулся было, но тут случилось непредвиденное — он отключился.

— Перепады температур камень раскалывают, а что с человеком делают — просто уму непостижимо. — Изрёк Охотник, прослушав глухой стук падения тела на пол. Поллукс, старательно выполняя распоряжение, упорно тащил обмякшего страдальца к кровати.

— Не надо, пусть очнётся. Немезида, сторожи дверь. Если кто будет в пределах слышимости — сообщи, но на входящих не нападай и не препятствуй. — Потом Охотник попытался повернуть голову так, чтобы увидеть девушку, но не смог — стрельнуло болью. Он поморщился и произнёс:

— Я тебя не вижу, красавица, но знаю, что ты там. Плесни на своего друга водой, а потом садитесь-ка оба рядышком.

Он подождал какое-то время, но ничего не происходило. Тогда он снова заговорил, обращаясь к собеседнице, которой не видел:

— Я бы попросил Поллукса помочь тебе преодолеть робость, но из двух бессознательных тел вряд ли получится толковая икебана. Может ты всё-таки сама решишься?

Слуха коснулось тихое копошение, потом боковым зрением он уловил мелькнувший силуэт, затем раздался звук плеснувшей в лицо воды, а за ним — глухой стон. Через несколько мгновений рядом с кроватью появились два силуэта.

— Итак, — снова начал Охотник, — как тебя зовут, нежный ты наш?

— Хаим. — Прохрипел парень.

— Хорошо. А твою подружку?

— Сара.

— Уже лучше. Так ты говоришь, Хаим, что Псы понимают нашу речь?

— Да. В них заложен, путём генетического программирования, определённого размера «словарь». Они не столько понимают слова, сколько реагируют на сами слова и их последовательность рефлекторно. Реакции тоже запрограммированы, но факт в том, что их интеллект искусственно повышен. Поэтому они не просто реагируют, а осмысливают свои реакции. Самостоятельно. Так что реакция на одни и те же слова в разных условиях может быть совершенно разной.

— Как интересно. А откуда тебе сие известно?

— Тут… — Хаим замялся, — В общем…

— Погоди-ка. Давай по порядку. Где это тут?

— В Ковчеге. Ковчег — это религиозная община. Территориально же мы привязаны к бывшему городу, название которого мне так и не удалось установить. После долгих странствий по бескрайним снежным пустыням, Падре-основатель нашёл это место. Некоторые из домов полностью похоронены под снегом, но многоэтажные дома выше его уровня. Большинство из них, конечно, сильно разрушены, но некоторые сохранились вполне достаточно, чтобы после небольшого обустройства быть пригодными для жилья… Мы заняли несколько домов в одном из… микрорайонов. На этажах, что выше уровня снега, живут в основном добытчики и воины, на средних этажах, что уже под снегом, но не у самой земли — храмовники, пророки и кормчие. А на нижних этажах, у самой земли, где возможно появление кислотных червей, — низшие, мутанты-рабы и изгои.

— На каком мы этаже?

— На самом нижнем. — После паузы произнёс Хаим так тихо, что Охотник еле его расслышал. Он снова попытался приподняться и лечь так, чтобы видеть собеседника. Снова навалилась боль, но он сцепил зубы и заставил себя приподняться на руках. Однако, чем выше он поднимался, тем больнее становилось. Рядом возникла голова Поллукса, и Пёс снова начал насвистывать странную комбинацию звуков. К своему удивлению Охотник обнаружил, что боль частично растворяется в этом насвистывании. Он удивлённо глянул на зверя и еле отвёл глаза от прямого внимательного взгляда. Неожиданно Хаим двинулся с места, подхватил его и помог лечь так, как он того хотел.

— Спасибо. — Буркнул Охотник, не зная даже — чего в нём больше: благодарности или унижения.

— Не за что. — Ответил Хаим и снова встал туда, где стоял раньше.

Собравшись с силами и отдышавшись, Охотник снова спросил:

— Причина?

Хаим, одетый в грязное рубище, нервно почесался и медленно ответил:

— Мы очень религиозная община.

— Не понимаю.

Но Хаим молчал. То ли не зная, с чего начать, то ли просто опасаясь давать пояснения.

— В чём твоя вина? — Спросил Охотник.

— Моя вина в том… — Хаим опять говорил медленно, — в том… что я… имею ненормальную тягу к… лишним знаниям.

— Разве знания могут быть лишними?

— Всё, что не относится к Святому Писанию, здесь считается лишним, вредным и богопротивным…

— Дальше.

— А что дальше. Неоднократно на меня налагали епитимью за излишнее любопытство. Несколько раз меня одевали в вериги и заставляли босиком стоять на снегу. Когда сутки, когда двое, а то и трое. Но тогда я ещё жил на средних этажах. Я оказался слишком слабым и хилым, чтобы быть добытчиком или воином, но слишком грамотным, чтобы меня сразу отправили на нижние этажи. Долгое время я был учеником храмовника…

— А подробней?

— Если ты про иерархию, то она достаточно проста: выше всех — Падре. Его ближайшие советники — кормчие. Храмовники — храмовая обслуга. Что-то вроде служащих. Дальше идут добытчики, за ними — воины, за ними — низшие, за ними — рабы-мутанты, за ними — изгои. То есть мы. — Добавил он совсем тихо.