Конь под ними пал, и теперь Лакон отстреливается от наседающих врагов, а его любимая подаёт ему колчаны. Хорошо ещё, что дурацкий кодекс чести местных воинов не позволяет им пользоваться оружием, убивающим на расстоянии. Но всё же… всё же врагов слишком много. И стрелы уже кончаются. Жаль, но жалящих подарков на всех не хватит. И скоро он убьёт сначала её, а потом сам бросится на врагов и дорого продаст свою жизнь. На том свете у него будет много рабов…

Второй тул упал на землю, и Сара подала Охотнику третий — последний. Им очень повезло, что Горы — это большей частью территория неразумных мутантов, которых более сообразительные сородичи отжали с менее пригодных мест проживания. Поэтому они и не стреляют в ответ, а пытаются задавить массой. Но их так много. И скоро у них получится.

У Охотника стрелы кончились тогда же, когда и у Хаима, расстрелявшего только один тул. Сара опустилась на землю и закрыла голову руками. О том, что сейчас будет, не хотелось и думать. И опустилась вовремя. Там, где только что она стояла, просвистело лезвие ножа, как раз там, где мгновение назад находилось её горло. Она вытаращила на Охотника глаза, но тот ничего не видел — развернулся и молча побежал на врагов. В последний момент она успела заметить блеснувшие в его глазах слёзы. Псы, до сей поры не мешавшие событиям развиваться, помчались вместе с ним. Хаим же, достав свои ножи, остался защищать Сару.

— Он… он… он хотел убить меня! — Сара никак не могла поверить в то, что только что чуть не произошло.

— Я думаю, он прав. — Глухо ответил Хаим.

— Что? — Глаза Сары стали ещё больше, и она с опаской покосилась на блестящее лезвие в руках Хаима.

— То. — Ровно ответил он. — Мужчин они просто убивают и съедают, но лучше тебе и не знать, что они делают с женщинами…

Сара замолчала на некоторое время, а потом решительно произнесла:

— Тогда убей сейчас!

— Я сделаю это. — Мёртвым голосом пообещал Хаим, глядя на неё, но пока ещё есть шанс…

Они отвернулись друг от друга и стали молча, с замирающими сердцами наблюдать за сражением, что уже вовсю кипело буквально в двадцати шагах от них. Мутанты, какими бы глупыми ни были именно эти, всё же смекнули, что если они свалят бойца и его Псов, то остальные двое никуда не денутся. И навалились на Охотника и его собак с утроенной яростью. В Охотнике же ярости не было. Он дрался молча и хладнокровно, как дерётся обречённый человек, одной ногой уже стоящий в могиле…

Теперь его зовут Цткцтхц. Он — насекомое из шестого Улья. Как и его товарищи — Хтццтхц и Хццтккт. И они не простые насекомые, а специально обученные. Обученные защищать Матку. И сегодня им представился шанс показать — на что они способны. В Улей пробрались боевые насекомые сразу из трёх дальних ульёв, не относящихся к их Сотам. Сражение завязалось на славу. Конечно, врагов столько, что они вряд ли выживут и матка погибнет, но это не главное. Главное для боевого насекомого — не увидеть, как погибает матка. Иначе, согласно правилам, придётся самому отгрызть себе лапы и умереть с голоду. Позорная смерть лентяя. Не то, что смерть в бою. Вот что главное.

Их всего трое, но он готов поклясться Сладкими Сотами, куда он попадёт после смерти, что так не сражался ещё никто! Эта битва войдёт в легенды! И её будут передавать из поколения в поколение певцы, потирая о тонко настроенные брюшки смычковыми лапами. Но что это? Кажется, его ранили. Да. Определенно. Что ж, исход был ясен с самого начала. Стоит ли расстраиваться? Он убил ранившего его, но место убитого заняли двое. Ещё одного он отправил в Кислые Соты, но другой успел дотянуться. Ещё одно ранение. Одним больше, одним меньше — уже не имеет значения. Бой продолжается.

Вплоть до того момента, когда сразу трое нападающих, тела двоих из которых он успел пронзить длиннейшими, специально выращенными когтями, не пробивают ему своими когтями шейное сочленение. Но ещё двоих успел. Он заслужил Сладкие Соты. И он отправляется туда. Прямо сейчас. Прежде, чем тьма окончательно опустилась на него, он успел прокусить голову последнему, убившему его. Бой закончен…

Мутанты, справившиеся с Охотником, радостно взвыли, но оставались ещё Псы, остервенело защищающие истекающее кровью тело. Именно Псы и не давали им пока возможности заняться Сарой и Хаимом. Но Хаим всё же подошёл вплотную к Саре, а она закрыла глаза и попросила: «Давай!» Он прислонил лезвие к её нежной и такой белой, вчера оттёртой снегом шее, из глаз Хаима брызнули слёзы, недостойные мужчины, но которых она уже не увидит, глубоко вздохнул и… вздрогнул, когда над полем боя оглушительно загрохотало. Хаим резко развернулся.

На ближайшем каменном гребне стоял закутанный в шкуры человек и с видимым усилием удерживал на весу изрыгающее огонь металлическое чудовище, от острых зубов которого не спасал никакой хитин. От мутантов только клочки разлетались. Некоторые твари пробовали кинуться на человека, но тот только слегка поводил стволом в их сторону и ярость стального зверя разрывала их пополам, и человек снова переключался на основную их массу.

Мало их ушло. Считанные единицы. Просто не успели. Последний из увернувшихся от неминуемой гибели мутантов с диким воем сорвался в пропасть и там и сгинул. И только тогда изрыгающее пламя прирученное чудовище замолкло, немного поворчав напоследок. А Хаим смотрел на человека во все глаза и затруднялся понять: кого ему следовало бы больше бояться — перебитых в несколько мгновений мутантов или того, кто их перебил?

С трудом совладав с собой, он прочистил горло и обратился к неизвестному:

— По здорову ли, добрый человек?

— Ага. — Ответил тот. — Здорово было.

Затем спрыгнул с гребня и первым делом кинулся к Охотнику. Странно, но Псы его пропустили. Наклонился над поверженным, бегло осмотрел и облегчённо выдохнул:

— Жив, курилка. Шрамов, правда, будет немеряно, но как-нибудь стерпится. Да и такое рыло ими не испортишь, только выразительней будет. А теперь, — человек повернулся в сторону Хаима и Сары и из-под откинутого капюшона на них глянуло лицо, покрытое частой сеточкой морщин, — быстро освободили сани и давайте их сюда. Дури в вашем друге много, но как бы она из него вся не вышла. А то ещё умным станет, так вообще хоть вешайся тогда.

Хаим и Сара не заставили себя долго упрашивать, просто перевернули сани, вытряхнув из них всё остававшееся содержимое, и подогнали их вплотную к распростёршемуся Охотнику. После чего замерли и вопросительно уставились на, как они уже поняли, Старика.

— Ну чё буркалы повыкатывали? Хрусталики заморозите. Я человек старый, немощный, ноги еле носят, радикулит крючит… А вы молодые и здоровые, так что давайте, грузите тело.

Они сорвались с места и попытались поднять Охотника.

— Только без пердежа давайте. — Прокомментировал Старик. — Просто закатите его в сани и всё — ему сейчас по золочёной арфе, как его грузить будут, он со святым Петром сейчас препирается.

Хаим и Сара с трудом перекатили Охотника в сани, при этом обильно перепачкавшись его кровью. Для Сары это оказалось слишком. Она потеряла сознание и упала прямо на неподвижного Охотника.

— Ну что за молодёжь пошла. — Укоризненно произнёс Старик. — Никакого стыда и совести. Нам только этого Траха Ярославны не хватало. Слышь, хлопец, — обратился он к Хаиму, — оклемай деваху-то. Мы их двоих не утянем, а вот вы с подружкой молодые — с ним одним как-нибудь справитесь.

Хаим наклонился, зачерпнул снега и стал растирать им Саре лицо. Постепенно оно порозовело, и она пришла в себя. Поднялась, смущённая, но взгляд на Старика бросила вызывающий. Тот улыбался во все уцелевшие зубы.

— Давайте, впрягайтесь, и потопали-ка до дому…

— А далеко до дому-то? — Спросил его Хаим.

— Метров стопятьдесят, если по прямой. — Ответил Старик, закидывая «Гром» на плечо.

— А если по дороге?

— Тогда раз в десять больше. Но если ты умеешь летать…

Хаим судорожно вздохнул.

Потолок старательно окрашен в нежно-бежевый цвет… Но угадывалось, что краска положена прямо по скальной поверхности. Было тепло, а под толстым шерстяным одеялом даже жарковато. Полумрак пещеры освещался горевшим в вырубленном прямо в скале камине огнём.