— Понятно. В конечном итоге тебя, за твою любознательность, и отправили сюда.

— Да. Так и есть. Но, возможно, этого бы и не случилось вовсе, если бы в одном из разрушенных зданий я не нашёл случайно библиотеку. Практически все свои знания я и почерпнул именно оттуда. Но в конечном итоге меня выследили, предали анафеме и отправили сюда. А библиотеку сожгли. — Убито закончил он, а Охотник подивился тому, что парень, похоже, больше переживает по поводу погибшей библиотеки, чем по поводу того, что его низвели до самой низшей ступеньки социальной лестницы.

— Понятно. С тобой всё ясно. А что с Сарой?

Хаим опять замялся, снова начал чесаться и пыхтеть, кончики ушей покраснели, но его выручила сама Сара.

— Красота — от лукавого. — Коротко отрубила она. — Сатанинское искушение для истинных детей Церкви.

Охотник внимательно на неё посмотрел. Да, первое впечатление оказалось верным — она действительно очень красива. Только теперь понятны и её запущенность и её измождённый вид. Её красоту убивали. Сознательно и методично. Только она всё равно оставалась красивой, наперекор всему. И неудивительно, что у Хаима покраснели уши.

— Любишь её? — В лоб спросил он у парня. Тот вместо ответа только сильно покраснел. Смутилась и Сара. Похоже, она всё понимала. А, учитывая способность женщин тонко чувствовать такие вещи, об этом можно было говорить с уверенностью.

— А она тебя? — Продолжил Охотник.

Хаим опустил голову на грудь. Что ж, тоже ответ своего рода.

— А ты знаешь, — неизвестно зачем спросил Охотник, — что красота и добродетель плохо сочетаются?

Хаим поднял голову и одарил его колючим взглядом.

— Сара… Сара… — начал он, но Охотник его перебил:

— Можешь не продолжать. В данных обстоятельствах об этом говорить не имеет смысла. Тебе… да и ей… не с чем сравнивать.

— А тебе? — Зло спросил Хаим.

Охотник озадачился. Сколько он себя помнил, а помнил он себя недолго, его постоянно преследовало фоном ощущение некоей подспудной нереальности происходящего с ним. И оно раздражало. Но постичь причины раздражения он не мог, а ломать голову на пустом месте не любил. Иногда только случались кратковременные прорывы, но они пока картины не проясняли. Вот и сейчас произошло то же самое. Вроде как он говорил об общеизвестном, но стоило ему попытаться понять — с чего он взял, что это общеизвестно, как тут же мысль останавливалась, не в силах преодолеть насильно ему навязанной пограничной черты. Он скривился и решил сменить тему.

— Значит, о Псах ты узнал в библиотеке?

— Да. Насколько я понял, это была одна из последних поступивших туда книг. Самих Псов тогда ещё как таковых не создали, по крайней мере, свободных стай. Но наработки уже имелись. И об этих наработках там и рассказывалось. Так как книга лежала прямо на одном из столов раскрытой — она и оказалась первой книгой, которую я там прочёл.

— Ну что ж. С их способностью понимать нашу речь вроде понятно. Но я заметил, что они вроде как и между собой разговаривают?

— Да. Они имеют и свой язык, если это так можно назвать. Он достаточно простой, «слов» в нём немного, но достаточно для успешного функционирования стаи.

— И ты его знаешь?

— Именно потому, что я его знаю, ты оказался здесь, а не пошёл на корм фартанам там, в горах.

— Обиделся никак? — Спокойно спросил Охотник. — А ты не обижайся. Лучше расскажи, мне это очень важно.

— А что тут рассказывать… Партия добытчиков пошла в горы. Я напросился с ними. Они не хотели меня брать, да и до этого я много раз пытался, но… Короче, за меня попросила Святая. Так я и оказался в партии. Через две недели мы пришли на охоту в Горы. И там, в одном из ущелий, и нашли тебя. Ты лежал без сознания голым на снегу…

— Голым? — Охотник встрепенулся.

— Ну да голым. А что, на тебе что-то было одето?

— Да. На мне был костюм. Очень специальный костюм…

— Не знаю, мы ничего не видели. Кроме голого изувеченного тебя, моря крови вокруг и большой стаи дохлых фартанов и двух лежащих рядом с тобой Псов Войны.

— Стаи дохлых фартанов?

— Ну да. Фартаны очень хорошо чувствуют живое тело. Как и мёртвое, впрочем. Но ещё лучше они чувствуют кровь. А вот чего-чего, а крови там хватало. Мы даже подумали сначала, что это Псы тебя так… Добытчики натянули уже луки и мне стоило больших трудов убедить их дать мне возможность поговорить с Псами. Те тоже уже подобрались и оскалили клыки… Неизвестно, чем бы дело кончилось, скорей всего меня бы не послушали, если бы сами Псы не выглядели столь убедительными, но мне дали шанс. Так я и узнал, что когда ты упал, тебя нашли фартаны и уже совсем собрались приступить к трапезе, когда подоспели твои пёсики. Судя по всему, бойня произошла та ещё и длилась не один час. Твои собаки тоже сильно пострадали, но на них всё зарастает поразительно быстро. Их регенеративный механизм тоже, знаешь ли, модифицирован. К тому же они, используя свист определённых частот и тональностей, воздействуют раненым особям на участки мозга, отвечающие за регенерацию, стимулируя их работу. Заодно этот свист оказывает обезболивающее воздействие.

— Вот как… — Охотник снова посмотрел на пристально смотрящего на него Поллукса. — А воздействует ли этот свист на человека?

— Неизвестно. — Ответил Хаим. — Но, учитывая отсутствие каких-либо существенных принципиальных различий в физиологии, можно предположить, что воздействует. Может не в столь сильной мере…

— Понятно. Значит, это добытчики принесли меня сюда?

— Да. Но с Псами договориться оказалось гораздо легче…

— В смысле?

— В том смысле, что добытчики посчитали тебя безнадёжным и не хотели связываться. К тому же, здесь, в Ковчеге… как бы это сказать…

— Как есть.

— Короче, здесь не очень, мягко говоря, любят посторонних. На моей памяти в Ковчег приняли только двух пришлых. Остальных нуждающихся в помощи обеспечивали водой и хлебом, но в сам Ковчег не пускали. И уж тем более я не слышал, чтобы кого-то приводили… или приносили.

— А как же христианское милосердие?

— К этому я и взывал, пересыпая свои призывы соответствующими цитатами из Писания. Но ум, к сожалению, в достоинства добытчиков не входит. В конце концов договорились так, что тебя забирают, но если ты окажешься совсем плох или возникнет какая-либо ситуация, требующая скорости перемещения — тебя выкидывают по дороге.

— Понятно. И именно по причине того, что чужих у вас не любят, я здесь, на нижних этажах?

— Да. — Хаим отвёл глаза. — Ты — нечистый. Мало того, обстоятельства, при которых тебя нашли, сами по себе весьма необычны, а всё необычное… — Он не договорил, но Охотник понял, — А про Псов Войны, тут же окрещённых порождениями дьявола, и говорить не приходится. И то, что они служат тебе, работает не в твою пользу.

— Кстати, почему они мне служат?

— Я думаю потому, что ты победил их вожака. Разве не так?

— Так. Но почему они меня не порвали? Что это вообще было?

— Видишь ли… У Псов Войны не только высокоорганизованный интеллект, но и своеобразный кодекс чести. Не знаю, то ли он тоже в них запрограммирован, то ли они выработали его сами — в книге об этом только упоминается, но конкретно не рассматривается… Так вот. Если бы ты был ещё с кем-либо, то есть если бы вас было хотя бы двое — они бы напали всей стаей. Нападать же на одиноких путников скопом они считают ниже своего достоинства. Поэтому тебе и предложили поединок с вожаком. Ты победил, значит ты сильнее, значит ты более достойный кандидат на то, чтобы управлять стаей.

— Вот как? Интересно. Но зачем, бога ради, они пожрали поверженного вожака?

— Их вожак — самая сильная особь — оказался слабее. Это позор для стаи. Поэтому они его и съели, тем самым иносказательно, по-своему разумению, избавившись от позора.

— Ни черта себе. Ну да ладно, с этим разобрались. Как разобрались и с моим положением. Теперь мне интересно, что меня здесь, по-вашему, ожидает? Насколько я понял, ваш Падре настроен не очень-то дружелюбно?