— Что же, попытайтесь, Александр Семёнович, попытайтесь, — я с сомнением покачал головой. — Я первый принесу вам извинения, если у вас всё получится. Вытащив часы, я демонстративно посмотрел на них: — Я бы с удовольствием побыл здесь ещё, но время поджимает. Александр Семёнович, жду вас с докладом завтра. — Повернувшись к Лёньке, всё ещё смотревшему на меня, я снова обратился к нему: — Переубеди меня, Леонид Иванович. Докажи, что мы с Архаровым не правы, и вор — это не навсегда, не до самой смерти.

Я резко развернулся и вышел в коридор, Макаров вышел следом, оставив Крюкова подумать в одиночестве.

— Надеюсь, вы не думаете, Александр Семёнович, что они все могут измениться в одночасье? — спросил я Макарова, натягивая перчатки.

— Нет, разумеется, ваше величество, — он улыбнулся. — Николай Петрович прекрасно знал, кто именно находится в доме. Я отобрал шестерых из всего этого сброда. Только таких, как Крюков. Кто не родился среди воров, а пришёл туда и всё ещё помнит ту прежнюю жизнь.

— Ну что же, я могу пожелать вам только удачи. Вроде бы мне удалось его заинтересовать, теперь дело только за вами.

Макаров коротко поклонился и зашёл в дознавательскую, я же повернулся к Краснову.

— Саша, будешь с Филиппом сопровождать нас с Елизаветой Алексеевной к княгине Багратион. Да, найди князя Петра Ивановича и передай ему, что я буду ужасно разочарован, если не увижу его на вечере, устроенном его супругой.

И я стремительно направился по коридору прочь из этих застенков, которые, если память мне не изменяет, всегда принадлежали Службе безопасности, как бы она в какой промежуток времени ни называлась.

Княгиня Багратион оглядела гостиную, постепенно заполняющуюся гостями. Она не любила Москву, да и оставаться в России после коронации была не намерена. Хорошо хоть сейчас в старой столице собрался весь свет. Да и иностранных гостей много, есть кого пригласить в качестве почётного гостя и «основного блюда».

— Арман, я так рада вас видеть, — в свете множества свечей платье из индийского муслина казалось полупрозрачным. И хотя его покрой вовсе не был вульгарным, но все присутствующие в зале мужчины тем не менее вполне могли полюбоваться прекрасными формами княгини, признанной красавицы.

— Вы прекрасны, впрочем, как всегда, — герцог Ришелье поднёс ручку княгини к губам и не обозначил поцелуй, как было принято, а припал губами к надушенной коже. — Вы как белоснежный обнажённый ангел, спустившийся на землю, чтобы смущать мужчин своей красотой и очарованием.

— А вы дамский угодник, — княгиня рассмеялась и легко ударила Ришелье по руке сложенным веером.

— Ну что вы, я говорю исключительно правду. Бедняга Ланжерон потерял аппетит, вон он стоит у стены и судорожно вспоминает свои дурные стихи. Ведь сегодня литературный вечер, и стихи будут декламироваться? — спросил герцог восторженным тоном, вот только глаза у него оставались серьёзными, а взгляд холодным и цепким.

— Разумеется, — княгиня Багратион, казалось, не замечала этого изучающего взгляда. — Но вы наконец-то приняли моё приглашение вовсе не из-за стихов, не так ли?

— Вы чудовищно проницательны, Екатерина Павловна, — он слегка запнулся перед тем, как произнести её имя. Но Ришелье уже начало казаться, что он почти сросся со страной, приютившей его в самые первые, самые страшные годы террора, поэтому особых проблем в произношении русских имён уже не испытывал. — Я услышал, что у вас часто бывают новые адъютанты императора Александра. Уже пару месяцев я никак не могу получить аудиенцию, и уже готов умолять этих молодых людей посодействовать моей встрече с его величеством, — вздохнул он. — Видите, в каком я отчаянии, даже не скрываю, что принял ваше приглашение не только ради вашего общества, и тем более не ради тошнотворных виршей Ланжерона. Возможно, ваш супруг сможет войти в моё положение и поговорить с его величеством? Говорят, что князь был удостоен приглашения вдовствующей императрицы и длительного разговора с его величеством.

Екатерина проследила за его взглядом и с трудом сдержалась, чтобы не скривиться. Потому что смотрел Ришелье как раз на князя Багратиона, вошедшего в этот момент в гостиную. Пётр был, как обычно, мрачен и задумчив и смотрел на собравшихся гостей с явным неодобрением.

— Прошу прощения, Арман, я вас оставлю. Мне нужно уделить внимание другим гостям, — прощебетала княгиня и отошла от герцога, направляясь прямиком к мужу.

— Если я попрошу вас одеваться скромнее, вы меня, разумеется, не послушаете, — сказал князь тихо, окидывая супругу пристальным взглядом.

— Разумеется, — также тихо ответила княгиня. — Зачем вы здесь, Пётр? Обычно вы не проявляете интереса к моим вечерам.

— Обычно меня не просит его величество обязательно присутствовать на них, — процедил Багратион. — И поверьте, дорогая моя, когда его величество кого-то «просит», здравомыслящие люди весьма правильно понимают такую «просьбу», как приказ.

— Зачем вы мне это говорите? — Екатерина натянуто улыбнулась прошедшему неподалёку Краснову. Александр в этот момент наклонил голову, приветствуя и её саму, и князя. При этом он очень внимательно посмотрел на князя, словно удостоверился, что это действительно он, и можно будет донести его величеству, что князь Багратион выполнил его «просьбу».

— Чтобы вы поняли, что это вовсе был не мой выбор оказаться здесь. Или вас сейчас оскорбили мои слова? Тогда прошу прощения, мадам, что забылся и назвал вас здравомыслящей. Обещаю, впредь это не повторится, — и он издевательски поклонился, а Екатерина вспыхнула от ярости и так сильно сжала в руке веер, что послышался хруст. — Я бы на вашем месте был аккуратнее, мадам. Все прекрасно знают, что вы были неравнодушны к Петру Палену. Но именно сейчас лучше будет, если все забудут это увлечение, а его величество не увидит в вашем поведении вызова в ответ на смерть этого предателя. Не усложняйте мне жизнь ещё больше, потому что я могу однажды перестать быть настолько снисходительным, — добавил Багратион и отошёл от жены.

Тресь! Одна из планок веера всё-таки сломалась, и Екатерина недоумённо посмотрела на свои руки, всё ещё сжимающие злосчастный веер. Багратион ещё ни разу не позволял себе говорить с ней в таком тоне. Пётр не любил конфликтов в семейной жизни, но в последние дни служанки докладывали ей, что князь не в духе. Сама она его не видела и не горела желанием встречаться с мужем, поэтому не потрудилась узнать, что же с ним происходит. И вот теперь начинала пожинать плоды своей недальновидности.

— Что с вашим мужем, дорогая моя Екатерина Павловна? — княгиня вздрогнула и повернулась к подошедшему к ней пожилому человеку, смотрящему на неё с отеческой улыбкой.

— Он, кажется, сошёл с ума, — Екатерина смотрела в спину удаляющемуся князю с неприязнью. Но уже через несколько секунд княгиня взяла себя в руки и повернулась к собеседнику с самой обаятельной улыбкой. — Если честно, Иван Васильевич, отправляя вам приглашение, я не думала, что вы придёте. Или вы любите дразнить этого мерзкого Макарова?

— К нашему всеобщему счастью, Александр Семёнович всеми силами показывает прежде всего молодому государю, насколько сильно он занят делами, — ядовито ответил Иван Васильевич. — А юным адъютантам его величества явно не до этих игрищ. Они на такие вечера не выслуживаться приходят, а чтобы за прелестницами поволочиться.

— А вы тоже хотите поволочиться за прелестницами? — Екатерина вежливо посмеялась. — Странно это слышать от великого наместника-надзирателя Великой английской провинциальной ложи здесь, в России. Или вы думаете, что ваша личная преданность покойному Павлу Петровичу отведёт от вас пристальный взгляд Макарова? Хоть он, по-вашему, всего лишь пускает пыль в глаза его величеству, делая вид, что работает в поте лица?

— Нет, разумеется. Я хотел воспользоваться вашим чудным гостеприимством, чтобы переброситься несколькими словами со старыми знакомыми и послушать стихи. Вы же знаете, Екатерина Павловна, как я люблю поэзию, — и Иван Васильевич Несвицкий, являющийся кроме всего прочего досточтимым мастером Петербургской масонской ложи «Беллона», отошёл от княгини Багратион и направился прямиком к Карамзину, решившему немного отдохнуть и посетить этот вечер.