— Нет, не может, — я покачал головой. — Матвей Яковлевич, боюсь, вам нужно будет задержаться при мне. Каждый день проводить осмотры всей императорской семьи, начиная с меня. Проверять всех работников кухни. И всех господ и дам из нашего сопровождения, кто пожалуется на что угодно.

— Я понимаю, ваше величество, — Мудров слегка побледнел, но держался довольно стойко.

Лежащее на доске растение приковывало мой взгляд. Как бы мне хотелось тому, кто его сюда притащил и продолжал таскать, в глотку всё до крошки запихать. Только почувствовав, как дёрнулись желваки, я заставил себя несколько раз вдохнуть и выдохнуть, чтобы немного успокоиться. Заметив, как возле меня встал Илья, я процедил: — Проследи, чтобы эту доску выкинули. И ты лично будешь осматривать все продукты, которые поставляют на кухню. Чтобы ни одна крошка муки мимо твоего взгляда не прошла. Юра. Вперёд вышел бледный, как стена, Бобров. — Выдели Илье пару гвардейцев, в чьей преданности ты уверен больше, чем в своей.

— Да, ваше величество, — он коротко поклонился. — Отрядить кого-нибудь для снятия пробы?

— В этом нет необходимости, — я почувствовал, как кулаки сжимаются сами собой. — Матвей Яковлевич уже объяснил, что снимающие пробу не съедают столько яда, чтобы его почувствовать. Это чей-то весьма изощрённый ум придумал. Ведь ни разу та же «петрушка» не была добавлена, к примеру, в кашу. Нет, всё строго в соответствии с рецептами блюд.

— Это не случайность, ваше величество, — хмуро сказал бледный Бобров. — Случайно могли один раз что-то перепутать, но не делать это случайно всё время.

— Да, поэтому всех работников кухни под стражу. Быстро, пока они ещё не сообразили и не подались в бега. Миша, отправь гонца к Макарову. И ещё одного к Архарову. Они мне здесь нужны вместе со своими людьми.

Я замолчал, глядя в одну точку. Чёрт бы вас всех побрал! Я бы понял, если бы хотели отравить меня. Серьёзно, понял бы. Но травить весь поезд? С нами же дети! Я даже не знаю, что с ними сделаю, когда поймаю! — Илья, передай приказ: мы остаёмся до тех пор, пока я не прикажу двигаться дальше. Пускай начинают распаковывать сундуки. Её величеству я сам сообщу, — и я развернулся в сторону выхода. Мне сейчас предстоял тяжёлый разговор с женой, и нужно было успокоиться, чтобы дров не наломать.

До комнат Елизаветы я так и не дошёл, потому что меня догнал этот молодой доктор Мудров.

— Ваше величество, ради бога извините, но не могли бы мы поговорить с глазу на глаз? — произнёс он, сложив руки в молитвенном жесте. — Мне нужно кое-что уточнить и желательно без посторонних.

— В чём дело, Матвей Яковлевич? — я невольно нахмурился.

— Я бы хотел поговорить наедине, ваше величество, — твёрдо произнёс Мудров. — Это касается осмотра её величества Елизаветы Алексеевны и не предназначено для чужих ушей.

— Хорошо, пройдёмте в мой кабинет, — сразу же согласился я и быстро пошёл к кабинету, который не так уж давно покинул. Что-то в его словах заставило меня насторожиться. Так же, как и то, что Мудров на самом деле слишком быстро нашёл ядовитое растение. Словно он знал, что искать или, по крайней мере, догадывался.

В кабинете уже суетился Кириллов, расставляя немногочисленные вещи, которые могли мне понадобиться, по местам.

— Степан, выйди, потом доделаешь, — приказал я своему личному слуге. После того, как дверь за ним закрылась, повернулся к Мудрову, скрестив руки на груди. — Что вы мне хотели сказать, Матвей Яковлевич? Что с Елизаветой Алексеевной?

— Как я уже сказал, ваше величество, её величество удивительно здоровая молодая женщина, вот только… Он немного замялся, а потом быстро проговорил: — Вы знали, что она, скорее всего, была беременна, но недавно у её величества случился выкидыш?

— Что? — я отступил на шаг назад и опёрся рукой о стол, просто так, на всякий случай. — С чего вы это взяли? Матвей Яковлевич, такие шутки очень неуместны.

— Упаси меня бог так шутить, ваше величество, — Мудров чуть прикрыл глаза. — Основной моей научной деятельностью является разработка приёмов, которые позволят поставить верный диагноз. Я заметил, что часто пациенты могут весьма много рассказать о начале болезни и о том, как она протекает… Анамнез всегда помогает, если внимательно спрашивать и слушать. А ещё я изучаю преждевременное отхождение плаценты у женщин… Вам всё это не интересно, ваше величество, — он явно волновался, поэтому говорил слишком много, гораздо больше, чем того требовали обстоятельства. — Я осматривал многих женщин и могу распознать признаки беременности даже на самом малом сроке. У Елизаветы Алексеевны эти признаки есть, точнее, они были, — он замолчал, подбирая слова, а я тихо проговорил.

— Почему она мне ничего не сказала?

— Её величество не знала, — Мудров вздохнул. — Сначала небольшую задержку своих женских дней она списала на путешествие. Такое иногда случается, поэтому она не стала радоваться раньше времени. Потом началось недомогание, тошнота. Я не знаю, было ли это проявлением беременности, или её величество уже тогда начала есть блюда, приправленные этой дрянью. А потом женские дни пришли, то есть, это её величество думала, что они пришли, только длились дольше и были гораздо обильнее, причиняя боль больше, чем всегда. Простите ради бога за столько шокирующие подробности, но это важно, ваше величество.

— Это были не… женские дни, а выкидыш? — я пристально смотрел на него.

— Да, похоже на то, ваше величество, — Мудров снова замолчал. — Тот яд, что был в пище. Его было слишком мало, чтобы сильно повредить взрослому человеку, да даже ребёнку старше трёх лет. Но вот ещё не родившемуся…

И вот тут я почувствовал, что мне словно под дых ударили. Я пару раз моргнул, пытаясь осознать, что сейчас произошло, и никак не мог сосредоточиться.

— Это всё… — потерев лоб, чтобы разогнать начинающуюся мигрень, я снова посмотрел на Мудрова. — Вы уверены, Матвей Яковлевич? Полностью уверены, что именно так всё и произошло?

— Абсолютно уверен может быть только Создатель, — тихо проговорил Мудров. — Я лишь могу сказать, что при осмотре женщины в положении и женщины, не вынашивающей дитя, видится совершенно разная картина. Конечно, при малом сроке эти изменения незначительные, но они всё равно имеются. И достаточно внимательный клиницист способен их определить.

Я ещё пару минут переваривал то, что он мне сказал. Это не стопроцентно, но чёрт подери, я тоже умею считать! И когда Лиза стала жаловаться на тошноту по утрам, первое, что пришло мне в голову, у нас будет ребёнок. А потом она выкинула меня из спальни, заявив, что у неё женские дни и всё плохо.

— Вы хотите сказать, Матвей Яковлевич, что кто-то убил моего неродившегося ребёнка? — тихо спросил я, тщательно выговаривая каждое слово.

— Я не могу утверждать, что это было всё-таки намеренное деяние. Возможно, простая случайность, но почти уверен, что её величество потеряла дитя из-за болиголова, — твёрдо ответил Мудров.

— Вы ей… — я запнулся, а потом быстро проговорил, — вы ей сказали?

— Нет, ваше величество, — он покачал головой. — Я не решился. Тем более, что её величество даже не поняла, что произошло.

— Не говорите ей, — я смотрел на него, не мигая. — Не стоит Елизавету Алексеевну расстраивать.

— Да, ваше величество, я понимаю, — Мудров коротко поклонился.

— Я попрошу вас сейчас ежедневно осматривать её величество. Такие потрясения для организма женщины всё-таки не проходят даром.

— Разумеется, ваше величество, я всё сделаю, как нужно, — ответил доктор. — Я могу идти? Мне хотелось бы осмотреть работников кухни и поваров. Возможно, что-то удастся выяснить.

— Идите, — отпустил я его, глядя, как он уходит.

Дверь кабинета закрылась, и я долго смотрел на неё. Хотелось запустить в стену что-нибудь тяжёлое, лучше хорошо бьющееся, вот только в кабинете таких вещей не нашлось.

В комнату проскользнул Кириллов. По выражению моего лица он понял, что произошло нечто плохое.