Я не мог найти объяснений этим внезапным чувствам. Эта неожиданная волна эмоций сбила меня с толку. Она была настолько чужда мне, Максу, что я едва мог поверить, что это происходит со мной. Макс ведь всегда был уверенным, всегда в центре внимания, женщины сами обращали на него внимание. Я никогда не испытывал подобной робости или смущения перед женщинами. Я привык, что всё шло по заранее определённому сценарию, и всегда знал, чего ожидать. Но тут… всё было иначе. Я чувствовал себя словно подросток, который впервые столкнулся с реальными чувствами. Джинсу был робким, это было понятно, но теперь эта робость просачивалась и во мне. Или это была не робость Джинсу, а нечто более глубинное? Что-то, что затрагивает корейскую культуру, генетическую память? Я не знал.

Каждый раз, когда я пытался сосредоточиться на предстоящей презентации, мысли ускользали. В голове то и дело всплывал образ Сухён: её взгляд, её смех, то неловкое прикосновение наших рук. Я пытался понять, почему это случилось. Что заставило меня почувствовать такое притяжение к ней? Были ли это её искренность, её мягкость? Или это был тот момент, когда наши руки коснулись друг друга, и мир на секунду остановился?

Я снова и снова возвращался к этим воспоминаниям, прокручивая их в голове, словно надеясь найти ответ. Макс внутри меня раздражался: это было нелогично, не по плану, слишком эмоционально. Но часть меня, которая становилась Джинсу, принимала эти чувства с удивлением и даже с каким-то трепетом. Это было новое ощущение, и я не знал, как с ним справляться.

Я пытался переключиться на мысли о презентации, но это не помогало. Всё, что я делал, теряло смысл в сравнении с тем, что происходило у меня внутри. Я чувствовал, как это притяжение к Сухён захватывает меня всё сильнее, и от этого становилось как-то не по себе. Сколько раз я останавливался на улице, пытаясь выкинуть её образ из головы, и каждый раз всё возвращалось обратно.

В тот вечер, когда я лёг спать, мысли снова вернулись к ней. Я лежал в темноте, глядя в потолок, и невольно улыбался. Я даже не заметил, как начал улыбаться, когда снова вспомнил тот момент на лестнице. Мне казалось, что я смогу справиться с этими чувствами, но чем больше я думал о Сухён, тем сильнее они становились. И я не мог больше отрицать очевидное — она мне нравилась. С этим я и уснул, унося с собой её образ в мир снов.

Следующий день был полон дел. Утро пролетело быстро, я с головой погрузился в шлифовку презентации. Мы с командами проделали огромную работу, но теперь нужно было довести всё до совершенства. Я проверял каждую деталь, каждую цифру, каждый график. Всё должно было быть на высоте. Я знал, что это не просто ещё одна презентация, это было важным этапом для меня лично. Всё, что было на кону, зависело от того, насколько хорошо я смогу представить результаты нашей работы.

Несмотря на то, что я был занят до предела, мысли о Сухён продолжали всплывать на поверхность. В голове постоянно крутился тот случай на лестнице, её мягкий взгляд, её улыбка. Я даже ловил себя на том, что улыбаюсь, просматривая таблицы. Но каждый раз я быстро одёргивал себя, напоминая, что сейчас не время для таких отвлечений. Мне нужно было сосредоточиться.

После обеда я получил сообщение от Ли Минсу, что Хван хочет меня видеть. Я быстро собрал свои материалы и направился к нему в кабинет. Когда я вошёл, Хван, как всегда, сидел за своим столом, его лицо оставалось спокойным, но в его взгляде было что-то серьёзное, как если бы он готовился к важному разговору.

— Джинсу, — начал он, когда я подошёл ближе. — Я посмотрел на материалы. Вижу, что ты проделал хорошую работу.

Я кивнул, оставаясь молчаливым, ожидая продолжения. Его одобрение всегда сопровождалось чем-то большим.

— Но то, как ты представишь это перед акционерами, будет иметь решающее значение, — продолжил он, его голос стал серьёзнее. — Эта презентация — не просто отчёт. Это будет проверка твоих способностей, и от неё зависит, насколько серьёзно тебя будут воспринимать в будущем. Не подведи.

Его слова повисли в воздухе, и я почувствовал тяжесть ответственности, которая внезапно навалилась на меня. Я знал, что это не просто слова. Эта презентация действительно могла стать переломным моментом в моей карьере. Всё зависело от того, как я смогу донести информацию, как смогу убедить аудиторию в своей правоте.

— Я понимаю, саджан-ним, — ответил я спокойно, хотя внутри меня всё дрожало. — Я сделаю всё возможное.

Хван кивнул, давая понять, что разговор окончен. Я вышел из кабинета, чувствуя, как напряжение растёт с каждой секундой. Презентация, которую я должен был представить, стала для меня чем-то гораздо большим, чем просто профессиональной задачей. Это был вызов — не только для меня, как Джинсу, но и для Макса, который всегда стремился к успеху.

На следующий день я оказался в одном из самых больших конференц-залов, которые мне доводилось видеть. В зале собралось около сотни сотрудников, каждый из которых готовился к своему моменту. Воздух был наполнен напряжением, ожиданием и лёгким гулом шёпотов. На мне была строгая рубашка, галстук — всё как полагается. Но, несмотря на весь этот деловой антураж, я чувствовал, как внутри меня нарастает напряжение. Моя презентация была важна не только для моего будущего, но и для восприятия меня как части команды Хвана. Я не мог позволить себе ошибку.

Вскоре дверь в зал открылась, и вошли акционеры. Их было полтора десятка, все в строгих костюмах, лица холодные, почти безэмоциональные. Все в зале мгновенно встали, приветствуя их, как и положено по этикету. Хван саджан-ним, сидевший в центре президиума, был спокоен, его лицо не выражало никаких эмоций, но я знал, что он внимательно наблюдает за всем, что происходит.

После кратких приветственных слов от нескольких акционеров начались доклады. Один за другим, сотрудники выходили на сцену, представляя свои отчёты. Кто-то волновался, кто-то явно не был уверен в себе, но это не играло роли. Акционеры сидели неподвижно, их лица оставались холодными, и казалось, что они слушают скорее по привычке, чем с реальным интересом. По мере того как время шло, я заметил, что многие акционеры начали откровенно скучать. Их взгляды становились рассеянными, некоторые то и дело смотрели на часы или в свои блокноты. Я понимал, что их усталость накопилась — ведь мой доклад был только двадцатым по счёту. К тому времени, как пришла моя очередь, половина зала уже, казалось, отключилась от происходящего.

Но когда моё имя прозвучало, и настала моя очередь, я твёрдо вышел к кафедре. Волнение было, но оно не мешало. Я знал, что подготовился как следует, и был уверен в каждом слове, которое собирался сказать. Я подошёл к трибуне, взял в руки пульт для переключения слайдов и внимательно посмотрел на зал. Взгляды акционеров были безразличны, они явно не ожидали чего-то особенного, но я был готов изменить это.

Начало было спокойным, сдержанным. Я знал, что сразу бросаться в агрессивную презентацию не стоит — нужно было постепенно вовлечь аудиторию в мой рассказ. Я начал с краткого введения, освежая ключевые моменты проекта и его цели. Моё выступление с первых слов было рассчитано на то, чтобы удержать внимание. Я игрался словами, подбирал каждую фразу так, чтобы она звучала легко, но в то же время не оставляла сомнений в моей компетентности. Интонация менялась плавно — от спокойной до более энергичной, в зависимости от темы.

Когда я перешёл к основным цифрам и фактам, переключая слайды, я использовал каждый момент, чтобы подкрепить свои слова примерами. Презентация была продумана до мелочей: графики, диаграммы, сравнения с предыдущими проектами — всё это было выверено, чтобы ни один вопрос не оставался без ответа. Я сделал акцент на новаторских решениях, которые мы планировали внедрить, на том, как это повлияет на рост показателей и эффективность корпорации.

Моё главное оружие — уверенность. Я говорил с такой убеждённостью, что сомнения в моей правоте просто не могли возникнуть. Каждое предложение было обоснованным, каждая фраза — продуманной. Я старался играть с интонацией, чтобы выделить важные моменты, акцентируя внимание на ключевых аспектах проекта. С каждым слайдом я ощущал, как внимание акционеров постепенно возвращается. Их лица начинали оживать — кто-то приподнял бровь, кто-то слегка кивнул. Я знал, что выиграл их интерес.