Её слова были наполнены горечью и разочарованием. Я почувствовал, как она действительно страдала от того, что её воспринимали только через призму её отца. Сухён была молода, но уже знала, каково это — жить в тени великого человека, который не замечает её индивидуальности.

— Это тяжело, когда тебя видят только через призму твоего окружения, — сказал я, стараясь подобрать правильные слова. — Но твои чувства реальны. И ты — не просто часть чьего-то плана. Ты сама по себе.

Её глаза стали чуть мягче, и я увидел, как в них на мгновение мелькнуло что-то вроде признательности.

Мы ещё какое-то время сидели на камнях, любуясь горной долиной, погружённой в вечерний свет. Разговор с Сухён протекал спокойно, вначале на нейтральные темы — о природе, о лагере, о том, как часто такие тимбилдинги проводятся в корпорации. Но, несмотря на её улыбки, я продолжал чувствовать ту самую грусть, которую она скрывала за своим спокойствием. Она была непростой — та боль, которую я чувствовал в её душе, была глубокой и старой. Однако, каждый раз, когда наш разговор касался её семьи или отца, её глаза чуть темнели, и она отводила взгляд. Я старался поддерживать лёгкую атмосферу, рассказывая анекдоты о наших коллегах, упоминая, как все они поразились моему шашлыку, и она даже засмеялась. Её смех был мягким, но искренним, и это было как небольшой луч света, пробившийся сквозь тьму её внутреннего состояния.

Сухён казалась мне совершенно особенной. Её чистота, наивность, несмотря на окружение, в котором она жила и росла, её способность оставаться такой искренней в мире, полном интриг и амбиций, — всё это восхищало меня. В каждом её жесте, в каждом взгляде я видел желание быть собой, быть кем-то большим, чем просто дочерью важного человека. Я старался поддержать её, дать понять, что, хотя бы на этот момент, ей не нужно притворяться кем-то другим. Я чувствовал, что она ценит моё внимание и открытость, хотя и не всегда показывала это прямо.

Когда время уже подходило к ночи, мы оба поняли, что пора возвращаться в лагерь. Я предложил проводить её обратно, и она с благодарностью приняла моё предложение. Мы медленно шли через лес, и я чувствовал, что она уже немного расслабилась. Возможно, просто находясь вдали от лагеря, вдали от всех тех ожиданий и давления, которые она постоянно чувствовала. В тишине леса я чувствовал её присутствие, её внутренние переживания, но в то же время и надежду на то, что она найдёт в себе силы справиться с этим.

Когда мы вернулись в лагерь, уже все готовились ко сну. Палатки стояли в ряд, и тишина окружила нас. Я проводил её до её палатки и, попрощавшись, отправился в свою. На душе было спокойно. Я ощущал, что этот вечер принёс что-то важное. Что-то изменилось. Возможно, это был некий невидимый мост, который мы построили между собой, но я не мог ещё точно понять, что это значило.

На утро лагерь ожил с первыми лучами солнца. Люди вставали, завтракали и собирали палатки, готовясь к возвращению. В воздухе витала усталость, но вместе с тем и некая лёгкость. Все с нетерпением ждали конца поездки, чтобы вернуться домой. Мы с коллегами обменялись парой шуток, кто-то снова спросил про мой шашлык, подшучивая над тем, что я стал «официальным поваром корпорации». Я смеялся вместе с ними, понимая, что эти простые моменты сближают нас больше, чем всякие отчёты и презентации.

Ближе к обеду мы собрались и направились к автобусу. Дорога назад была длинной, но спокойной. Я сидел у окна, наблюдая, как пейзаж за стеклом медленно сменяется от гор к городу. Мы возвращались в реальность, к нашим обычным жизням. Но в глубине души я продолжал думать о Сухён. О её грусти, о её улыбке. О том, как мы сидели вместе под звёздным небом.

Вечером я был уже дома. Когда я вошёл, Хана, моя сестра сразу начала расспрашивать меня о том, как прошёл тимбилдинг. Её глаза горели любопытством, и я знал, что ей интересно услышать все мелкие детали.

— Ну как, как всё прошло? Кто что говорил? Кто где упал? — с улыбкой закидала она меня вопросами, присев на диван рядом со мной.

— Да всё было довольно спокойно, — начал я рассказывать, упрощая события. — Мы ходили пару километров, разбили лагерь, ночевали в палатках. Ну и, конечно, шашлык поразил всех.

— Шашлык? Ты же не говорил, что собираешься готовить! — она удивлённо посмотрела на меня.

— Ну, решил сделать сюрприз, — улыбнулся я. — Да и все остались довольны, даже акционеры ели с удовольствием.

Мы немного поговорили, и я заметил, что мама с каждым днём чувствует себя всё лучше. Её лицо больше не было таким бледным, как раньше, и она уже даже сама вставала с постели. Врач был прав, постельный режим и лекарства делали своё дело, и я чувствовал облегчение, видя её восстановление.

Но когда наступила ночь, и я, уставший, лёг в свою постель, мысли снова вернулись к Сухён. Я не мог перестать думать о ней. О том, как мы сидели вместе, о её словах, её боли. Я не осознавал это в тот момент, но сейчас, когда я лежал в темноте, я начал понимать, что думаю о ней больше, чем просто как о случайном собеседнике. Её образ, её голос, её искренность — всё это оставило след в моих мыслях. Она была больше, чем просто дочь Хвана. В ней было что-то особенное, что-то, что притягивало меня.

Я улыбнулся своим мыслям. Это было странное, но приятное ощущение. Наконец, уставший от всех этих переживаний и событий, я погрузился в сон, где тишина гор и звёздное небо снова возвращались ко мне вместе с образом Сухён.

Утро в офисе началось неожиданно. Не успел я даже сесть за стол, как пришло сообщение от Ли Минсу: «Тебя ждут в кабинете саджан-нима». Сердце слегка ёкнуло, но я быстро собрался с мыслями. В прошлый раз разговор с Хваном был важным, и хотя он показал своё одобрение, я понимал, что это далеко не конец. Это был только первый шаг. Теперь, судя по тону сообщения, шутки закончились, и начиналась настоящая работа.

Мы с Минсу поднялись на верхний этаж и вошли в кабинет Хвана. Обстановка, как и в прошлый раз, оставалась неизменной: та же роскошь, те же картины и золотисто-бронзовое освещение, которое казалось каким-то вечным символом его власти. Саджан-ним сидел за своим массивным столом, его взгляд был сосредоточен на каких-то документах. Он поднял глаза на нас, когда мы подошли ближе, и жестом предложил сесть. Минсу остался стоять, как всегда.

— Как тебе тимбилдинг? — начал Хван, его тон был ровным, без эмоций.

— Всё прошло хорошо, — коротко ответил я, чувствуя, что разговор будет серьёзнее, чем просто обсуждение выходных на природе.

Он кивнул, обдумывая что-то про себя.

— Хорошо. Я тоже заметил, что все остались довольны. Даже акционеры. Это неплохо, но это всего лишь начало.

Его взгляд был пристальным, как если бы он пытался оценить меня снова, взвешивая мои дальнейшие действия.

— Вводные данные по твоим задачам ты уже получил, и больше времени на раскачку нет, — продолжил он. — Сегодня тебе нужно посетить два отдела. Первый — отдел цифрового маркетинга, второй — отдел интернет-технологий. Их задача — подготовить презентацию по внедрению новых методов маркетинга и тому, как они будут транслироваться в сеть. Твоя задача — проверить всё это. Посмотри, как они собираются работать, что предлагают. Если есть что-то слабое — исправь. Это твоя ответственность теперь.

Он говорил это чётко, без лишних слов. Я понимал, что для Хвана не существовало слова «провал». Он ожидал результатов, и если я не справлюсь, никто меня не поддержит.

— Понял, — коротко ответил я, кивнув.

Хван одобрительно кивнул, и я поднялся, чтобы покинуть кабинет. Минсу проводил меня до двери, но молчал всю дорогу. Ощущение было такое, что каждый наш шаг был под контролем, и каждая моя ошибка могла стать последней.

Когда я вернулся на свой этаж, мне пришлось сразу же идти в отделы, чтобы выполнить поручение. Я не собирался терять времени, так как понимал, что это задание — не просто проверка. Это был вызов, который Хван бросил мне, чтобы посмотреть, справлюсь ли я.