Конечно, меня будут охранять. Конечно, не спустят с меня глаз. Особенно после того, что я выкинула на церемонии в храме. Но я все равно улизну. У меня есть план!

Надо притвориться послушной. Пусть все думают, что я смирилась со своей участью. И, когда они потеряют бдительность, я обведу всех вокруг пальца.

С этой мыслью я очаровательно улыбнулась своему престарелому жениху. Тот, увидев, что невеста сменила гнев на милость, сперва опешил, а потом ответил на мою улыбку своей — глуповатой и беззубой.

Стерва маменька же насторожилась. Похоже, не поверила в столь резкую перемену.

Гости снова уселись на свои места.

Жрец окинул меня подозрительным взглядом — кажется, опасался, что невеста опять что-нибудь учудит, — и произнес напряженным голосом:

— Можете закрепить брак поцелуем.

Беззубая улыбка моего жениха стала шире, растеклась до самых ушей, отчего морщин на его лице прибавилось, и из мумии он превратился в шарпея.

Прихрамывая на одну ногу — на ту, что познакомилась с моим каблуком, — сеньор Понте шагнул ко мне и с предвкушением потянулся за поцелуем. При виде его бескровных слюнявых губ меня передернуло, а затем передернуло еще раз, когда я уловила старческий гнилостный запах из его рта.

Ну уж нет. Поцелуи в меню не входят.

Перехватив инициативу, я быстро клюнула жениха в сухую морщинистую щеку и отстранилась.

— Я приличная девушка, сеньор Понте, — захлопала я ресницами, изображая смущение. — Все остальное только наедине.

Уф, выкрутилась.

После торжественной церемонии новоиспеченный супруг проводил меня до кареты, за которой выстроилась длинная вереница экипажей гостей. От храма мы отправились прямиком в поместье Понте, где все уже было готово для бала в честь свадьбы старого хозяина.

Огромный зал для танцев украсили цветами. Играла живая музыка — скрипка, флейта, клавесин. Вдоль стен стояли стулья для отдыха. На один из этих стульев и уселся мой жених, не желая участвовать в общем веселье. Еще бы! В таком возрасте надо лежать в постели с грелкой, а не плясать среди молодежи.

В постель сеньор Понте как раз-таки хотел, но только не с грелкой, а со мной.

— Дорогая моя, — погладил он меня по руке. — Часок подождем для приличия и уединимся. Как же мне не терпится окрасить простыню твоей кровью.

Далеко не сразу я поняла, что он имеет в виду. На миг вместо старого извращенца я увидела перед собой кровожадного маньяка. Представила, как мы остаемся вдвоем в спальне и с улыбкой злодея этот рахитичный сморчок вытаскивает из кармана нож.

А потом до меня дошло. Тест на девственность.

— Я все простыни сохранил. Все, — с гордостью рассказывал дед. — Всего у меня было три жены, и каждая оставила на кровати вот такое пятно, — и он развел руки в стороны, как это делают рыбаки, хвастаясь уловом. — Надеюсь, и ты не подведешь.

— Мне надо в уборную, — соврала я, не желая пополнять его коллекцию окровавленных простыней.

Во многих фильмах герои спасались из ловушки через окно в туалете, и я решила попытать удачу.

— Ступай, дорогая, ступай.

К моей досаде, сеньор Понте жестом подозвал ко мне уже знакомых амбалов, чтобы те проводили меня в дамскую комнату.

О боже, охраняют как в тюрьме! Даже в сортир отправили под конвоем.

Пока шла в туалет, осторожно огладывалась по сторонам. Старик подстраховался: охрана стояла и на выходе из бального зала, и в холле, и снаружи у парадных дверей.

Одна была надежда — сбежать через окно в уборной, да только никакого окна там не оказалось. Меня привели в тесную комнатушку с глухими каменными стенами и дыркой в полу.

На миг меня охватило такое отчаяние, что я топнула ногой и тихо завыла.

Что же делать?

Думай, Леночка, думай!

Ничего не оставалось, как вернуться в бальный зал.

На входе меня подкараулила одна из сестриц, Лусия

— Ну что, готова к первой брачной ночи? — ухмыльнулась она, став до отвращения похожей на свою мамашу. — Бедняжка. Представляю, каково тебе будет лежать под этим стариком и терпеть его слюнявые поцелуи. Ему же, наверное, лет сто, не меньше, — и сестрица злорадно захихикала. — Кстати, посмотри, с кем танцует его внук.

Я проследила за ее взглядом и увидела среди вальсирующих пар сеньора Пауля Понте. Возлюбленный Лиены, мужчина, за которого она мечтала выйти замуж, держал в объятиях мою младшую сестру Аниту. Во время танца они улыбались друг другу и мило беседовали.

— Скажу по секрету, он сделал ей предложение.

Лусия смотрела на меня во все глаза, желая насладиться моим горем и унижением. Для настоящей Лиены эта новость стала бы двойным ударом. Любимый выбрал ее сестру, а сама она была обречена ублажать в постели его деда.

Лусия жадно, с предвкушением ждала моих слез и растерялась, когда мои губы вдруг расплылись в счастливой улыбке.

Глядя на танцующих, я внезапно придумала, как сбежать из этой тюрьмы-ловушки.

— Ну, пожалуйста, прошу вас, давайте потанцуем, — ласково улыбалась я сморчку и пыталась утащить его в центр зала, где кружились в вальсе разодетые пары. Он же упирался изо всех сил. Вцепился в проклятый стул намертво, будто врос в него корнями.

— Какая глупость! — ворчал дед. — Не в моем возрасте костями трясти.

Лезть на молодую он, значит, горазд, детей делать готов, а чтобы двигаться под музыку, слишком стар?

Да, стар. На то и расчет.

— Что такое вы говорите, мой дорогой супруг, — мягко пожурила я его. — Какие ваши годы. Вы мужчина в самом соку.

Дед был охоч до лести и надулся как индюк.

— И все равно глупости. Глупости! Это развлечение для молодых.

— Но я молода! И хочу танцевать.

Мимо нас под мелодию скрипок проплыли Пауль с Анитой. Пока ее партнер не видел, сестрица гримасничала и показывала мне язык.

— Вы, дорогая сеньора, больше не молодая девица, — заметил сморчок, — а замужняя женщина. У вас теперь другой статус. Мужняя дама должна забыть про легкомысленное веселье и угождать супругу. Ее радость в этом. Делать то, что угодно и приятно ее мужчине. А мне угодно сидеть на этом стуле.

Мой план был опасно близок к тому, чтобы накрыться медным тазом. Если не уговорю старикана потанцевать со мной, пиши пропало.

— Но ведь это наш день, — прижала я ладони к груди и горестно всхлипнула. — Каждая девушка мечтает о том, как будет танцевать на собственной свадьбе. Ну умоляю вас, милый Пикар, сделайте это ради меня. Обещаю, что больше никогда и ни о чем вас не попрошу.

«Потому что буду далеко отсюда», — закончила я мысленно и попыталась выжать из себя слезу. Слеза, как назло, не выжималась, поэтому я просто прикрыла глаза рукой, сделав вид, что плачу.

В моем мире это было безотказное средство. Когда женщина начинает разводить сырость, мужчина чувствует себя неловко, неудобно и готов на все, чтобы дама успокоилась.

Однако сеньор Понте оказался крепким орешком.

— Хватит! Я сказал нет! Нет значит нет. Запомните это.

Вот упырь плешивый! Мог бы и сделать приятное невесте, тем более такой красавице.

— Посидите со мной, — похлопал он по спинке соседнего стула.

Я ощутила себя так, как пару минут назад в туалете, когда обнаружила четыре глухих стены и ни одного окна.

Надо было срочно что-то придумать, как-то заставить этого упрямца плясать под свою дудку.

«А ведь ему нравятся боевые женщины! — озарило меня. — Не робкие послушные курочки, а те, которые могут прикрикнуть и даже с размаху всадить каблук в ногу. Что бы он сейчас ни говорил, но, сидя на полу храма с отдавленной стопой, он смотрел на меня не с гневом, а с восхищением».

Что ж, иногда не слезы — лучшее оружие, а командный тон.

— Так, — я уперла руки в бока и строго посмотрела на деда из-под сведенных бровей. — Вы немедленно идете со мной танцевать. Сию же секунду. Это не обсуждается.

Видя, что старик хочет что-то возразить, я схватила его за руку и потянула в толпу веселящихся гостей. Удивительно, но сеньор Понте не сопротивлялся. Возможно, в глубине души ему нравилось подчиняться властной женщине.