Маршрут у нас всегда был один и тот же. Мы трижды обходили замок по кругу, стараясь не слишком отступать от его стен, чтобы не заплутать в густом тумане. По этой же причине я держала Симу за локоть — чтобы невольно не разойтись с ним и не потерять друг друга. Такая вероятность была не исключена. В мглистой дымке, окутавшей это место, лица собеседника было не видно уже с расстояния вытянутой руки.

— Нет, я не женат. А почему тебя это интересует?

— Просто, — я опустила голову, пряча за упавшими волосами довольную улыбку. — А невеста есть?

— К сожалению или к счастью, к тому моменту, как оказаться здесь, я не нашел достойную.

— А почему к счастью?

Вместо ответа Саилрим с выразительным видом обвел рукой пространство вокруг себя.

А, ясно.

Некоторое время мы шли молча, потом я снова заговорила:

— Сима, а почему ты с таким предубеждением относишься к людям?

До этого расслабленный эльф напрягся. Его губы поджались, брови сдвинулись, на лбу пролегла глубокая морщинка.

Он отстранился от меня, и моя рука соскользнула с его локтя.

— Я не отношусь к людям с предубеждением, — проговорил он твердо и холодно. — Я их ненавижу.

От его слов и ледяного тона мороз пробрал до самых костей.

— У всякой ненависти должна быть причина, — шепнула я спустя несколько задумчивых шагов.

— И она есть! — Саилрим сжал кулаки. — Эльфы — мирный народ. В отличие от людей. Те заставили нас умыться кровью ради куска земли. Жадные, алчные, они бы и дальше пошли, грабя, убивая, присваивая чужое, но Розовый лес суров к чужакам. Он не пропустил вражескую армию, защитил нас от захватчиков, но наше королевство уменьшилось на треть.

— Так триста лет прошло с тех пор, — вспомнила я местную историю. — Пора бы отпустить ситуацию и не копить в сердце злобу.

— Это у людей память коротка, а мы помним. У вас с того времени три поколения уже сменилось, а я сам сражался на той войне. Собственными глазами видел, как пылали в огне наши дома. Слышал рыдания обесчещенных эльфиек и горестные причитания вдов. Пристраивал к новым родителям осиротевших детей. Такое трудно забыть.

В этот раз молчание, повисшее в воздухе, было тягостным, напряженным. Я жалела, что затронула эту тему, каждой клеточкой тела ощущала, как растет между нами черная бездонная пропасть. Хотелось перепрыгнуть ее, пока не поздно. Снова оказаться с Саилримом на одной стороне.

— И меня тоже ненавидишь? — спросила я едва слышно.

С губ моего спутника сорвался тихий, словно бы обреченный вздох.

— Нет, — Сима скосил на меня взгляд, потом взял мою руку и снова устроил у себя на локте. — Тебя — нет.

После его слов ко мне вернулось хорошее расположение духа. Нагулявшись, мы немного посидели в библиотеке. Устав читать, я от скуки взялась за уборку. Каждый день я приводила в порядок одну-две комнаты в замке — и зарядка, и вариант разнообразить досуг. Дома я убираться ненавидела, а тут прямо втянулась.

Орудуя шваброй, я весело напевала себе под нос популярную песенку из своего мира, еще не подозревая, что грядущий вечер готовит нам неприятный сюрприз.

__

Поскольку после предыдущей главы на меня посыпались вопросы, я решила ответить всем сразу: нет, Саилрим не отец нашей героини. Все расслабляемся и выдыхаем.

— Яйца.

— Молоко.

— Сыр.

— Сим-салабим. Ахалай-махалай.

— Хотя бы что-нибудь!

Замок игнорировал мои просьбы.

Саилрим выглядел расстроенно, а я не стала переживать: наш невидимый тюремщик и раньше вел себя как капризная барышня с перепадами настроения. Вечером не в духе — завтра сутра расщедрится.

С этой мыслью, ничуть не встревоженная, я легла спать, но на следующий день ситуация повторилась.

Снова и снова, стоя посреди кухни, я под напряженным взглядом Саилрима озвучивала свои желания, а в ответ старый дом гудел трубами и скрипел оседающим фундаментом.

— Мясо.

Тишина.

— Творог.

Тишина.

— Кусочек черного хлеба.

Тишина.

Сдалась я только спустя час, перебрав все известные мне продукты.

Было неприятно видеть, как мой сосед горбится и с тяжелым вздохом покидает кухню. Отвратительное чувство — когда не оправдываешь чужих ожиданий.

В тот день я еще не оставила надежды, что замок — вздорная дамочка с ПМС. Раз за разом я задирала голову к потолку и принималась перечислять: «Куриная грудка, утюг, булочка с маслом, совок и веник, мороженое пломбир», мешая продукты питания с техникой и предметами быта, как в игре «Съедобное и несъедобное». Мой некогда щедрый спонсор превратился в последнего жлоба. Он не только не хотел нас кормить, но и в других вещах отказывал, даже забрал обратно кофемашину, словно жадный муженек после развода.

Лавочка закрылась, а я никак не могла с этим смириться, в отличие от Симы, который сразу оставил все надежды и воспринял перемены с тихой обреченной покорностью. Он словно бы и не удивился, как не удивляется ничему человек, привыкший к ударам судьбы и не ждущий от нее подарков.

— Мы же умрем! — простонала я, схватившись за урчащий живот.

— О, если бы, — горько усмехнулся Саилрим.

Так началась пытка голодом.

Дни с тех пор тянулись еще медленнее. Они и раньше не отличались разнообразием, а теперь стали совсем одинаковыми, слиплись в вязкую бесформенную массу, как растаявшие на солнце конфеты. Время превратилось в сплошное серое полотно. Ни единого яркого проблеска.

Я не умирала, но ужасно обессилела. Про ежедневные посиделки в библиотеке и прогулки по туманному двору пришлось забыть — я почти не вставала с кровати. Днями напролет лежала в постели и смотрела стеклянными глазами в потолок. Изредка до меня доносились звуки флейты.

И подумать не могла, что голодать — так мучительно.

Одна мысль не давала мне покоя. Почему замок меня наказывает? Чем я его прогневала? У меня было чувство, словно раньше за нами приглядывали, как за детьми или подопытными кроликами, а сейчас бросили на произвол судьбы. Я ощущала себя осиротевшей.

Первое время живот страшно болел. Меня будто резали ножом. Потом стало легче. Вялость и апатия сменились злостью и раздражением. Бесило буквально все. Даже звук дыхания моего соседа.

Когда Сима брался за флейту, я требовала, чтобы он ушел подальше и дал мне покоя, но, даже оставшись в одиночестве, я продолжала злиться. Меня нервировали привычные скрипы и шорохи, туман за окном, танец теней на стенах, собственная слабость и урчание пустого желудка. Росло чувство голода, а вместе с ним — что-то темное и дикое в моей душе.

Этим утром я проснулась другой. Цвета, в которые была окрашена спальня, немного изменились. Звуки и запахи стали более резкими.

Саилрим спал на соседней кровати, и при виде него, завернутого в одеяло, из моей груди вырвалось глухое рычание.

Он так пах…

Так… аппетитно.

Рот мгновенно наполнился слюной.

Что-то странное произошло с моим разумом. Его будто заволокло туманом.

Скрипнула постель. Еда на ней перевернулась на другой бок. Стараясь не разбудить добычу, я приготовилась к смертоносному прыжку. Хвост дернулся, уши прижались к голове.

— Лиена!

Все-таки проснулся.

Моя будущая еда открыла глаза и отскочила к шкафу.

По ушам ударил ее испуганный крик. Туман, окутавший мое сознание, рассеялся, и я в ужасе осознала, что секунду назад собиралась сделать.

О, боже, боже, боже…

Медленно, не сводя с меня глаз, Саилрим продвигался в сторону выхода из комнаты.

Почувствовав, что звериная сущность, разбуженная голодом, вновь перехватывает контроль над человеческой частью, я мысленно заорала: «Беги!»

И с громким рыком бросилась на этот сочный ходячий кусок мяса.

Следующие вещи случились почти одновременно, с перерывом в пару секунд. В рот мне хлынула кровь, горячая, божественно вкусная, и тут же мир потонул в ослепительной вспышке боли. Боль привела меня в чувство, вышвырнув из голодного безумия зверя в осмысленность человеческого разума.