Заметив меня, он замер в нерешительности. Видно было, что вроде и узнал, а вроде и не совсем. Глаза уставшие, взгляд затравленный. Но потом он стал чуть более осмысленным.

— Громов? — хриплым, надтреснутым голосом произнес он. — Ты, что ли? Как?

— Здравия желаю, товарищ старшина! — негромко произнес я. — Домой вернуться не желаете?

Конечно, внешний вид у прапорщика был неважный. Как я и говорил ранее, он сильно похудел. Судя по всему, недавно был ранен, потому что левая рука у него была грубо перевязана грязными бинтами, в двух местах пропитанные темной кровью. На руках нестриженные когти, кое-как-то ли обкусанные, то ли обломанные. Одежда — рваные лохмотья, оставшиеся от «афганки», а на ногах старые, сильно рваные кроссовки — из дыр разве что пальцы не торчали. Весь загоревший, грязный. На голове волос по-прежнему не было, за то на лице торчали клочки черных волос… Везде мелкие ссадины, царапины, синяки.

— Ты откуда здесь взялся, боец? Что за форма?

— Долгая история! Многое изменилось.

— Э! Хватит трещать! — вдруг раздался голос сзади. Спустя пару секунд, из темного карцера показался еще один пленник, но выглядел он заметно лучше других. Уже в возрасте, примерно лет сорока пяти, но невысокого роста и худощавого телосложения. Выражение лица мерзкое, чем-то напоминало гиену. Странно, как душманы такого оставили в живых? Им же молодая рабочая сила нужна, либо если просто человек крупный и сильный. А тут, ни рыба ни мясо. Офицер, что ли? Он посмотрел на меня оценивающим взглядом и видимо остался неудовлетворенным. — Ты еще кто такой?

— Разведка, — без подробностей ответил я. — Проездом тут. Благодарностей не нужно.

Естественно, мне не поверили — это было видно по глазам и недоверчивым лицам.

— Чего? — послышался чей-то недоверчивый голос из глубины. — Какая еще разведка⁈

— Советская! — кивнул я.

— Что ты несешь? — вновь спросил «офицер», глядя на меня с раздражением. — Что-то ты больно молод, и похож не на разведчика, а на обычного дезертира. Что, шлепнул американца и забрал его форму? А этого душмана что, придушил?

— Нет, американец жив. А этот нет. Но в данном случае, это не имеет никакого отношения! Министерством обороны СССР здесь проводится специальная диверсионная операция. Если поможете, уходить будем вместе, так больше шансов выбраться. Есть план. Отчитываться я не стану, на это нет времени.

— Слушай меня, парнишка…

— Ничьи приказы я не выполняю! — отрезал я. Этот мне чем-то червяка напоминал. Скользкий и хитрый.

— А? Назови свою фамилию и воинское звание! — язвительно потребовал офицер. Его поведение было максимально глупым и дерзким. Что, решил помериться возможностями⁈ Глупец! Он благодарным должен быть, что его выпустили из карцера, а он пальцы гнет.

Остальные подозрительно молчали.

— Не могу! — спокойно ответил я, наградив его уничтожающим взглядом. — Фамилия у меня слишком известная, чтобы я ее называл. Да и времени у меня на это дело нет.

— Я теперь командую, тут все живы, потому что я договорился! Я майор советской армии, Петухов! — тот расправил плечи, отчего действительно стал похож на старого общипанного петуха.

Хорошая фамилия у него, как раз соответствует характеру. И кукарекает так же.

— Ясно, товарищ Петухов! — кивнул я, затем добавил. — Короче… У вас два варианта, либо делаете то, что я скажу, либо…

— Нет! — хмыкнул тот.

— Нужно будет кое-что сделать и внимательно следить за временем. Вы на территории Пакистана, до границы не более пятнадцати километров.

— Не буду я ничего делать! — нахмурился тот. — Ни я, ни мои люди не хотят знать, кто ты такой и почему на тебе военная форма американской армии… Ты вообще кто такой? Ну и что, что освободил нас? Тебе и самому страшно, нечего тут из себя героя корчить. Командование сороковой армии на территории Пакистана никаких специальных операций не проводило и не будет. Короче… Мы как-нибудь сами справимся. И не вздумай мешать нам.

Он шагнул вперед, попытался небрежно оттолкнуть меня, но не получилось.

— Ты совершаешь глупость! — прошипел я. — Далеко вам не уйти! Здесь кругом враги!

— А это уже мои проблемы. Отойди! — процедил он, сверкнув глазами.

Морда у него была настолько неприятной, что хотелось ее приложить о стену карцера. Да так, чтобы зубы обязательно щелкнули. Знаю я такой тип офицеров, понты и самомнение выше Останкинской телебашни. Такие ничего не понимают, спесь застилает им глаза, они постоянно ищут возможность быть выше всех, при этом ничего из себя не представляя. Они доставляют проблемы себе и другим. Из-за своих же глупых и необдуманных действий, они быстро находят виновного, затем ловко сваливают всю ответственность на него. Мерзкий тип людей и еще более мерзкий, если человек при этом носит погоны и офицерский мундир. Паразит, сидящий в армии, потому что хорошо. Такие в девяностых побегут первыми, став «новыми русскими».

Мне все стало понятно. Такому ничего в голову не втолковать, там в мозгах своя правда. И на основании этого, мой план только что изменился. Это даже хорошо, станут частью моего плана, сами того не подозревая.

— А! Да ради бога! — легко и просто ответил я, затем сунул ему автомат сторожа. — Флаг тебе в руки, товарищ Петухов. Только шум зря не поднимай, а то уйдешь недалеко! Душманов тут много! Людей своих не подведи!

— Разберусь без сопливых героев! — гневно пробурчал тот. Затем обернулся к остальным. — Мужики, за мной! Я вас выведу!

Пригнувшись, и вытянув шею, словно страус, он двинулся к кустам, что росли вдоль дороги — за ним потянулись другие пленные, один за другим. Шесть человек. Они совершали грубую ошибку — майор заведут их туда, откуда он не выберутся. Только зря погибнут.

— Гнида! — процедил я, глядя ему в след. Сам с автоматом, остальные, как цыплята — за ним. Слепо верят, что он командир.

Вновь стало тихо. Позади меня, послышался шорох.

Я обернулся и увидел Лося… Он никуда не пошел!

Шагнув ко мне, он тихо произнес:

— Громов, не знаю, откуда ты тут… Но Петухов, еще та гнида. Столичная! Пиджак, всем тут мозги промыл, возомнил себя главным. Сидит тут давно. Даже не знаю, майор ли он на самом деле. Может и сам дезертир, а погонами прикрывается. Меня только сегодня днем сюда привезли, но я его и раньше встречал… Что ты тут делаешь?

— Я на задании. Разведка, спецназ ГРУ!

Он посмотрел на меня с изумлением, но вопросов задавать не стал.

— Тут это… Мне бы помощь не помешала! — намекнул я, посмотрев на часы. — Дело государственной важности, а времени мало. Поможешь?

Конечно же, он согласился.

Прапорщик Лось мужик толковый и понимающий, опыта у него за глаза, несмотря на то, что он высоких результатов он не достиг. Несмотря на то, что в данный момент чувствовал он себя неважно и был слаб, возражать не стал. Это уже потом у нас с ним будет куда более подробный разговор, где придется все объяснить.

А сейчас он лишь спросил:

— И что от меня требуется?

Вообще, вся операция «Фарватер» почти с самого начала перешла на уровень чистой импровизации. Тот момент, когда я отправил Корнеева обратно к Кэпу, стал ключевым. Больше не было никакой согласованности действий, не было связи. Группа действовала сама по себе, в полном неведении. Не было вообще ничего.

Как быстро моя группа сможет добраться до этого лагеря? Как быстро они найдут хорошую позицию для обзора и прикрытия моего отхода в случае нештатной ситуации или же наоборот удачного исхода?

Что они предпримут? Будут ждать меня или начнут действовать сами?

Что, черт возьми, будет, если Кэп решит не выдвигаться ко второму лагерю, координаты которого я сообщил Корнееву?

Игнатьева сейчас можно понять — творится полный хаос. Один боец группы в самом центре территории противника, без каких-либо гарантий того, что итоговая цель операции находится именно здесь. Ему нужно принимать очень непростые решения. Да, он знал, что на меня можно полностью положиться, ведь я не раз доказывал, что хорошо действую в сложной обстановке. Если я принимаю какое-то решение, то не потому, что оно первое, что пришло в больную голову… А потому, что масса других, неудачных решений, уже была отсеяна мной же. Нет, я конечно тоже не великий стратег, ошибки с моей стороны вполне себе допустимы. Однако, ошибался я крайне редко.