– Дорогой мистер Кадденс, какое восхитительное зрелище для очень голодной молодой женщины! – воскликнула она.

Он издал довольный смешок, одобрительно наблюдая, как она жадно принялась за еду.

– Вот это в моем духе. Я не уделяю времени женщинам, которые воротят нос от прекраснейшего ростбифа и требуют чай с выпечкой.

– Ну, это не про меня, дорогой мистер Кадденс. Но скажите, откуда у вас такая превосходная говядина, потому что, уверена, лучше я никогда не пробовала.

– С собственной скотной фермы, девочка, – прогоготал он. – Я убиваю собственных тварей. Это не какое-то дерьмо от торговца мясом, я люблю все самое лучшее. – И, искоса взглянув на нее, он лукаво добавил: – Потому вы мне и нравитесь!

В этот момент дворецкий наливал пиво своему хозяину, и Элис решила, что на данной стадии будет разумнее проигнорировать его замечание. Когда дворецкий подошел к ней с пивом, она тактично позволила наполовину наполнить ее бокал, хотя и ненавидела это пойло.

– А вы хорошо покатались сегодня утром на моем «даймлере»?

– Я просто немного покружила по городу, мистер Кадденс, но этого хватило, чтобы оценить великолепие вашей замечательной машины. Однако я удивлена, сэр, что человек вашего положения и, простите меня, богатства не имеет собственной спортивной машины, такой как, например, «бентли», «ягуар» или «феррари».

Он от души рассмеялся, ударив себя ладонью по ляжке:

– Такая вам больше по вкусу, а, моя дорогая?

– Ну я говорю правду, Альберт, ой, простите меня, мистер Кадденс!

– Как не простить девушку. Мне нравится, когда вы называете меня по имени, а в ответ я буду звать вас Элис!

Она очаровательно улыбнулась:

– Спасибо, дорогой Альберт. Что ж, возвращаясь к автомобилям… Мой дорогой отец обещал мне именно такую машину. Но, увы, его забрали на небеса почти год назад.

– Значит, помимо потери дорогого отца, вы потеряли и великолепную спортивную машину.

Она молча наклонила голову и на мгновение коснулась платком уголка глаза.

– О, моя бедная милая девочка. – И он пожал ее маленькую мягкую руку, лежавшую рядом. – Что бы вы сказали, моя дорогая, если бы в свой следующий день рождения, выглянув в окно, увидели бы, что снаружи стоит сияющая и сверкающая машина, о которой мечтает ваше сердце?

Теперь у нее и в самом деле хлынули слезы, когда она воскликнула:

– О, Альберт, милый, вы просто невозможное чудо! А мой день рождения совсем скоро, в следующем месяце.

Теперь она полностью уступила ему свою руку, и он, поглаживая ее, сказал:

– Осталось узнать дату вашего рождения, дорогая, и название машины, которую вы предпочтете.

– Двадцать пятого июля, и я была бы в восторге от двухместного «феррари» с раздельным выхлопом. Но я позже уточню. О, какие у вас удивительно мягкие руки, Альберт! От такого большого, сильного мужчины, как вы, женщина, естественно, ожидает некоторой грубоватости и тяжеловесности.

– Нет, милая, это не про меня. Когда моя жена была жива, она часто говорила мне: «Альберт, какой бы ты ни был большой и тяжелый, ты самое нежное создание на свете». Видите ли, милая, даже в постельных утехах все совершалось самым нежным образом, – быстро добавил он. – Я говорю вам это, милая, не ради намека на непристойность, а чтобы вы могли представить меня в истинном свете. Сильный духом и телом, нежный в прикосновениях и ласках.

Последовало короткое молчание, в течение которого леди было позволено осмыслить и переварить эту наиважнейшую информацию. Затем, поскольку ее руку продолжали поглаживать, Элис пробормотала:

– Как благородно с вашей стороны, Альберт, сказать мне об этом, поскольку – позвольте мне быть столь же откровенной – если меня что-то и удерживало, то лишь страх перед грубостью.

– Тогда вы больше не будете одиноки, дорогая.

Покорение доброго мистера Кадденса, начавшееся таким образом, продолжалось быстрыми темпами в течение последующих недель. Достойный скотовод, который мог не дрогнув встретить разъяренного быка, был мягок как воск в руках этой опытной чародейки и на глазах всего Таннохбрэ осыпал ее поразительно щедрыми подарками.

Во время краткого визита этой пары в Эдинбург магазины на Принсес-стрит пережили набег, и в следующее воскресенье мистера Кадденса сопровождала в церковь красивая молодая леди, столь нарядно одетая – в кашемировом синем костюме, щегольской норковой шубке и в шапочке из того же меха, – что все глаза в этом священном месте были зачарованно устремлены на нее. Сам джентльмен был не менее элегантен, даже помолодел: в сюртуке, какие носят на Бонд-стрит, в белых гетрах с отделкой по самой последней моде и в новых лакированных туфлях. Когда они вышли из церкви после службы и оказались в толпе, кто-то крикнул:

– Когда ждать помолвки, мистер Кадденс?

– Кому интересно, советую заглянуть в завтрашний номер местной газеты! – последовал ответ.

Затем красивая пара села в «даймлер» и скрылась из виду.

– О, Альберт, дорогой, это было просто чудесно!

– Да, девочка, – согласился отважный Альберт. – Никто не смотрел на пастора. Все глазели на нас. А ты выглядела такой красивой, моя дорогая. Тебе ведь нравится, что ты теперь в таких нарядах?

– Да, мой дорогой, я чувствовала, что благодаря тебе получаю свою долю внимания.

Этот обмен комплиментами продолжался до тех пор, пока «даймлер» не подъехал к дому на Колледж-роуд, где Альберт немедленно составил объявление об их помолвке, которое сам же и вывесил снаружи на почтовом ящике. Затем последовал грандиозный воскресный ланч, на котором они, к собственному удовольствию, более основательно обсудили свой успех в церкви.

– За всеми этими делами, дражайший Альберт, я надеюсь, ты не забыл о моей маленькой машине.

– Ни за что на свете, дорогая. В прошлый четверг я был у Хью Фергюсона в его большом гараже и демонстрационном зале. Он категорически против «феррари», говорит, что это только треск и блеск. Но он всецело за новый «ягуар». Быстрая, но как раз для леди машина и бесшумная, как облако. В его демонстрационном зале есть один «ягуар», только что доставленный с завода, оксфордский синий, как раз твой цвет. Настоящая красота.

– О, дорогой Альберт, мой самый милый, самый добрый… можно мне съездить в город и посмотреть?

– Не нужно, моя крошка. Завтра в десять утра он будет стоять здесь, у входа.

– Ох, ты самый милый Альберт на свете!

От волнения будущая миссис Кадденс, не в силах усидеть на месте, стала чуть ли не подпрыгивать на стуле.

– Еще одна интересная вещь на завтра, дорогая: ведущий репортер местной газеты хочет взять у тебя интервью. Ты должна рассказать ему свою историю. Поскольку это означает, что ты получишь приличный гонорар, я сказал, чтобы приходил завтра в одиннадцать.

– О, хорошо! Как ты думаешь, Альберт, сколько это может стоить?

– Я все приготовил для тебя, дорогая. Если ты выдашь товар лицом, то пятьсот фунтов упадут в твою милую маленькую ручку.

– О, Альберт! С любовью к тебе, с новым «ягуаром» и пятью сотнями наличных я буду самой счастливой женщиной на свете.

Наутро все пошло по плану. «Ягуар» был осмотрен и одобрен – пробная поездка была назначена на следующую субботу. Затем, к одиннадцати часам, Элис в новом голубом платье была готова принять мистера Дональда Дугласа, ведущего репортера из «Геральд».

После того как подали кофе, репортер перед началом интервью положил чек на стол:

– Полагаю, мисс Лейн, вы были не очень счастливы в монастыре?

– Счастлива, сэр? Для меня, как для добропорядочной протестантки, это был сущий ад.

– Вы находили свое заключение невыносимым?

– Это было все равно что сидеть взаперти в чулане.

– Может, в тюремной камере? – любезно предположил мистер Дуглас.

– Вот именно, сэр. – Она обвела число «500» на чеке. – А далеко за полночь они не давали мне спать своими занудными гимнами, молитвами и мессами.