Но как раз в ту минуту, когда молодой князь отчалил от берега, возвратился лев, неся в зубах дикую козу. Увидев своего господина, отпустил он добычу, с ревом прыгнул в море, одним могучим рывком догнал плот и оперся о него передними лапами. Держась за плот, плыл он за Брунцвиком, пока тот, тронутый преданностью льва, не помог ему взобраться на плот. Так и поплыли они вместе на утлом плоту: на одном конце Брунцвик, на другом – лев.

Девять дней и девять ночей носились они по волнам; не раз играло с ними море, окатывая Брунцвика водой по пояс, а то и по горло. Небо постепенно темнело, мгла заволакивала все вокруг. Неведомо куда уносило их плот в сгустившемся мраке. Одно лишь заметил приунывший Брунцвик: что плывут они уже не в открытом море, ибо справа и слева темнели во мраке очертания гор.

Когда подплыли они к Рубиновой горе, все вокруг прояснилось. После темноты, из которой они выбрались, еще ярче казался исходивший от нее красный свет. И тут увидели они перед собой высокий замок, озаренный солнечными лучами. Это был тот самый замок, который заметил Брунцвик с вершины высокой горы. Пристал он к берегу и, сопровождаемый верным львом, вошел в замок, где царствовал король Олибриус.

То был удивительный и необычный король! Было у Олибриуса две пары глаз – одна на лице, другая на затылке. Но еще удивительнее были его придворные: одни одноглазые и на одной ноге, другие рогатые. Были и с двумя головами, и с одной песьей головой, и рыжие, как лисицы, и наполовину серые – наполовину белые, и великаны, и юркие карлики.

Стало Брунцвику не по себе среди этого сборища чудовищ, и захотел он поскорее уехать. Но король Олибриус его удержал и принялся расспрашивать, как попал сюда рыцарь – вольной волей или неволей.

– С родины я отправился вольною волей, а сюда приплыл поневоле. Прошу тебя, помоги мне возвратиться на родину, – сказал Брунцвик Олибриусу.

Король ему отвечал:

– Уйти отсюда ты можешь лишь через железные ворота. Но я их не открою и не выпущу тебя до тех пор, пока не освободишь ты мою дочь, которую унес у меня дракон Василиск.

И когда пришлось Брунцвику выбирать – либо оставаться среди чудовищ, либо освободить дочь короля, – решил он, что попробует победить Василиска. Король Олибриус приказал снарядить корабль, и поплыл Брунцвик с верным своим львом к острову, где был замок могущественного дракона.

До острова добрался он без затруднений, но в замок попасть оказалось нелегко, ибо вело туда трое ворот и у каждых сидели на страже ужасные чудовища. Пришлось Брунцвику вступить с ними в бой. Борьба была жестокой, и от ворот к воротам становилась все яростней.

Не пробился бы Брунцвик в замок, не будь с ним верного льва. Каждый раз, когда его господин изнемогал в этой схватке, прибегал лев и начинал драться с чудовищами, давая Брунцвику возможность вновь набраться сил. Так проникли они наконец в замок, и тут, в великолепном зале, увидел Брунцвик дочь Олибриуса, красавицу, до пояса обвитую змеями.

Изумилась она, увидев рыцаря, и долго не хотела поверить, что он силой сумел пробиться в замок: думалось ей, что прошел он, пока спали у ворот грозные стражи. Девушка принялась умолять Брунцвика не подвергать себя еще большей опасности и возвратиться, пока не поздно; хоть и победил он стоявшую у ворот стражу, но дракона с его дружиной не одолеть ему. Пусть скорее уходит, а не то грозит ему большая беда – обычно в этот час прилетает сюда ее похититель Василиск.

Но не ушел Брунцвик и не испугался, когда начала вдруг с шипением и свистом влетать и вползать в зал дружина Василиска; тут были самые разнообразные гады – блестящие змеи и ящерицы, девы со змеиными туловищами и другие удивительные чудовища; ползли они поодиночке, попарно, перевившись друг с другом, свившись в кольца, и так велик был их грозный клубящийся поток, что в минуту наполнил огромный зал.

Яростно бросился в бой Брунцвик, которому прибавляло силы кольцо, что подарила ему дочь короля; то кольцо придало ему мощь двадцати человек. Но сильнее всего подкрепляло его страстное желание освободить несчастную девушку. Лев усердно помогал своему господину: хлестал чудовищ хвостом, давил лапами, кусал зубами, разрывал на куски; и вскоре с помощью льва и меча Брунцвика вся шипящая и свистящая свора была уничтожена. Молодой рыцарь выиграл битву.

Вдруг грозный шум, подобный раскатам грома, потряс стены зала, и сам Василиск, покрытый стальной сверкающей чешуей, дракон с восемнадцатью хвостами и огненной пастью, устремился на незваных гостей. Вот когда тяжело пришлось Брунцвику! Он то оборонялся, то нападал на дракона, беспощадно рубя его и нанося ему рану за раной, а сам между тем истекал кровью. Был он весь изранен и уже несколько раз спотыкался и падал. Но как только Брунцвик начинал изнемогать, заменял его лев; а когда лев уставал, собирался с силами Брунцвик и вновь бросался яростно в бой. Длилась битва с вечера, всю ночь до утра и от утра до самого полудня. И тут Василиск грянулся оземь, вытянулся и издох. Лев громко зарычал, но израненный Брунцвик не слышал его и лежал на земле без движения.

Заботливо принялась ухаживать за раненым рыцарем дочь короля Олибриуса. Она обмыла Брунцвику раны, перевязала их и с таким усердием лечила его, что на девятый день поднялся он на ноги. Взяв с собой освобожденную им девушку, сел он на корабль и поплыл с ней и со львом в замок Олибриуса, тешась мыслью, что теперь откроются перед ним железные ворота и сможет он возвратиться на родину. Радостно приветствовал его король, но о том, что обещал он отпустить Брунцвика, не упомянул ни словом. Даже слышать он про то не хотел и говорил, что должен Брунцвик с ним остаться, что; его дочь Африка так полюбила своего храброго избавителя, что хочет взять его себе в мужья.

Разгневался Брунцвик на короля и его дочь и в душе горько упрекал их в неблагодарности. Но видя, что ничем делу не поможешь, поневоле взял себе в жены королевскую дочь. Думы его, однако, были далеко-далеко, на покинутой родине, около милой жены Ноэмини, и чем больше проходило времени, тем сильнее он по ней тосковал.

Садился он на берегу и подолгу печально глядел на море – не появится ли на морской глади корабль, который выручит его из неволи. Но не белел парус в безбрежной дали, ни один корабль не бороздил озаренные солнцем волны, которые заглушали своим шумом грустные вздохи молодого рыцаря.

Часто, оставшись в одиночестве, бродил Брунцвик по замку, проклиная мысленно и короля, и его дочь, и всех страшилищ-придворных.

Однажды, прогуливаясь в задумчивости по замку, зашел он в подвал, где прежде никогда не бывал. В том подвале на каменном столе лежал старый меч без рукоятки. Небрежно вытащил он его из ножен и, осмотрев, увидел, что сделан он из отличной стали и чрезвычайно остер. Так понравился этот меч Брунцвику, что снял он рукоятку со своего меча, надел ее на тот старый меч и вложил его в свои ножны. Свой же меч, без рукоятки, в старых ножнах, положил на каменный стол и ушел.

Встретившись с Африкой и не говоря ей, что сделал, спросил он ее, что за меч лежит в том подвале. Королевская дочь испугалась и тотчас заперла туда дверь на девять замков. Тогда Брунцвик еще настойчивее стал допытываться, какой меч там хранится и почему его так укрывают.

– Знал бы ты, сколько в том мече силы!

Больше ничего не захотела сказать королевская дочь.

Но когда Брунцвик стал неотступно просить и настаивать, чтобы открыла она ему тайну, уверяя ее, что без страха может она это сделать – ведь она, а не он владеет ключом от меча, – уступила королевская дочь и сказала:

– Ну, коли уж ты так хочешь знать – слушай! Вот какова сила этого меча: если ты выхватишь его из ножен и скажешь: «Одна голова, двадцать, тридцать, сто тысяч голов долой!»- тотчас все головы скатятся.

Засмеялся Брунцвик и сделал вид, что не поверил ей. Но речь та крепко запомнилась ему, и он начал думать, как бы самому убедиться в этом. И вот однажды, когда несколько рыжих, черных, горбатых, с песьими головами и двухголовых чудовищ-придворных вошли к нему в комнату, выхватил он меч и приказал: