Пророчество отшельника о сыне Хропинского пана мгновенно облетело всю Моравскую землю, и народ стал поджидать короля Ячменька. В Хропинском замке всегда был накрыт для него стол и приготовлены покои, как будто мог он появиться каждую минуту.

Ждали и искали короля Ячменька и хропинские обитатели, и жители города Пшерова, и жалковские, и весь народ Пшеровского края. Каждый год собирались люди из городов и сел и толпой, с оружием в руках, искали по деревням, полям и лесам желанного, обещанного им короля Ячменька, их надежду на лучшую будущность.

Жизнь становилась все тяжелее, с каждым годом подневольный люд все больше изнемогал от непосильной барщины, но жива была вера в короля Ячменька и в предсказание отшельника о лучшем будущем. А когда при императоре Иосифе[22] облегчена была участь крепостных крестьян, начали всюду в деревнях верить, что явился наконец король Ячменек, что наступает страстно желанная пора, когда будет барщина уничтожена и все получат полную волю. Не поверил народ, когда пришла весть, что император Иосиф умер.

Жив он – так твердили в народе, – лишь скрывается от панов, которые не хотят облегчения сельскому люду. Живет император среди людей, ходит переодетым по деревням. И называли его опять Ячменьком.

Это был новый король Ячменек.

Но панам такой король не понравился. Боялись они его и подозревали, что под его именем ходят по деревням недовольные люди, подстрекатели, бунтовщики. Вот почему преследовали повсюду Ячменька.

Бывало во всех областях страны, в условленную пору, по ночам, устраивались поиски таинственного короля. Все, кто был на панской службе – охотники, лесничие, ловчие, писари из канцелярии, привратники, солдаты, – расходились с оружием в руках по селам и городам и обыскивали дом за домом. Старосты и городские советники должны были им помогать. Обходя каждый дом, тщательно обшарили все избы, чуланы, подвалы и чердаки, всю деревню.

Но того, кого искали – Ячменька, – нигде не удавалось им найти. Ходил он, как верил народ, тайно среди людей и утешал их, говоря, что скоро барщине конец, что скоро всем будет хорошо житься. В каждом селенье, в каждой деревне был у него знакомец, а то и два. Хаживал он к ним на беседу, и всегда ночью, когда домашние уже спали. Приходил неожиданно. Был он средних лет и довольно высокого роста, в плаще из синего сукна, в шапке, в длинном кафтане и длинных синих штанах, заправленных в сапоги, что сверкали всегда, как зеркало, хотя бы шел ливень. И сам он под дождем оставался сухим: на шапке, на плаще – ни капли. Тот плащ имел чудеснее свойство: хозяин его никогда не промокал, а также мог не спать, не есть и не пить. Делал его тот плащ невидимкой; увидеть его мог лишь тот, кому он хотел показаться.

Появлялся Ячменек в темноте, входил через закрытые двери, усаживался за стол, расспрашивал знакомого крестьянина о всякой всячине, а больше о том, как обращаются с людьми на барщине. Рассказывал Ячменек, что налоги тяжелее нынешних лягут на крестьян, что будут они платить дань со всего, даже с метлы. Но потом придет конец всем горестям, те непосильные поборы прекратятся и барщины больше не будет.

Так посидев и поговорив – хлеба, однако, не ел он, – внезапно вставал Ячменек и опять уходил, как пришел, через закрытые двери, не сказав, куда идет. Никогда не оставался он ни у кого после заката солнца. Темной ночью, один, странствовал закутанный волшебным плащом утешитель народа по низинам и болотам, по дорогам и бездорожью, спокойный и уверенный, не боясь своих преследователей.

Не один раз попадались они ему навстречу, когда шли с оружием, думая схватить его и связать. А он шел себе рядом с ними своей дорогой дальше и дальше – король Ячменек, живая утеха всех угнетенных, воплощенная надежда и вера в лучшую будущность Моравской земли, та надежда и вера, что пережила многовековое ненастье, что не позволит себя удушить, не потухнет и не обманет.

После смерти князя Жибржида[23] на чешский престол вступил сын его Брунцвик. Был молодой князь благороден и справедлив. Но недолго он прожил в своем государстве. Не давала ему покоя мысль о подвигах покойного отца, о заслуженной им чести и славе, и на третьем году своего правления решил он постранствовать по белу свету, чтобы возвеличить язык своей родины.

Объявил он о своем намерении жене и сказал ей:

– Мой отец добыл знак орла, а я хочу добыть знак льва.

Сильно опечалилась молодая княгиня и стала просить Брунцвика не уезжать и не подвергать себя опасностям.

А когда Брунцвик не захотел ее выслушать, горько заплакала она; заливаясь слезами, обняла его и стала молить, чтобы не покидал он ее одну-одинешеньку в тоске и печали. Принялся Брунцвик ласково утешать жену, говоря, что не останется она одинокой, что поручил он ее заботам тестя, который заменит его в управлении княжеством. И, сняв с пальца перстень, сказал:

– На память тебе оставляю этот перстень, а перстень с твоего пальца беру я с собой. И пока не вернется он к тебе, не верь ничему, что бы ты обо мне ни услышала. Если же в течение семи лет не увидишь ты перстня, знай, что нет уж меня больше в живых.

После приезда тестя приказал Брунцвик оседлать тридцать коней, собрал свою дружину, распрощался с женой Ноэминью и ее отцом и, как подобает храброму рыцарю, отправился странствовать по белу свету в поисках приключений.

Много стран проехал он со своими рыцарями и оруженосцами и продолжал ехать все дальше и дальше, до тех пор, пока не преградила им дорогу вода. Очутились они на берегу широкого моря. Но не остановился Брунцвик и не повернул обратно. Раздобыл он себе корабль, сел на него со своей дружиной, погрузил своих коней и пустился по широкому морю в неведомые края.

Когда отчаливали они от берега, дул попутный ветер, и так продолжалось долгое время. Уже три месяца плавали они по морю; но однажды ночью ветер внезапно переменился. Потемнело и разбушевалось море. Буря кидала корабль Брунцвика из стороны в сторону; огромные валы то высоко его поднимали, то опять бросали в пучину. Ужас объял мореходов; но еще больше испугались они, когда вдруг увидели далеко впереди во тьме желтоватое сияние и повеяло на них сильным и резким благоуханием.

Начали они плакать и горевать, ибо поняли, что то сияние и запах исходят от Янтарной горы; знали они, что та светящаяся во мраке гора обладает страшной силой: людей, животных, корабли – все, что есть на пятьдесят миль вокруг, притягивает она к себе. А уж кого притянет, тот так на ней и останется: никогда, никогда больше не оторваться ему от Янтарной горы. Потому-то и были так велики горесть и страх мореходов, когда увидели они, куда гонит их ветер.

Напрасно молились они и просили бога, чтобы ветер переменился. Не переставал он дуть в ту же сторону и гнал их все ближе и ближе к горе. А когда они очутились в пятидесяти милях от нее, полетел корабль стрелой. Освещенный желтоватым сиянием, что далеко разливалось по темному небу и разбушевавшимся волнам, мчался он прямо к Янтарной горе.

У берега корабль сразу остановился; прямо перед ними возвышалась Янтарная гора. Море внезапно утихло, и Брунцвик со всей дружиной сошел на берег и вывел с корабля коней. Уже рассвело, и при первых солнечных лучах увидели они, что остров пустынен и безлюден и нет на нем ничего, чем бы они могли прокормиться.

Обойдя остров вокруг, заметили мореходы на берегу много истлевших, полуразвалившихся кораблей и человеческих костей, белеющих на песке под палящими лучами солнца. Приуныл Брунцвик со своей дружиной. Поняли они, что перед ними – останки погибших мореплавателей, и предчувствовали, что ожидает их такой же печальный конец. С тоской озирались они вокруг и вглядывались в безбрежную гладь морскую, где в необъятной дали зеленые волны сливались с горизонтом.