По мнению Маклина, человеческий мозг состоит из следующих частей:

Древний, глубинный, или рептильный, мозг. Этот участок, включающий в себя мозговой ствол и мозжечок, якобы сформировался у живых существ на самых ранних этапах эволюции — сотни миллионов лет назад. Рептильный мозг, согласно теории, отвечает за базовые функции — выживание и телесные процессы: дыхание, кровообращение, мышечные реакции, сон, голод, страх. Древний мозг, кроме этого, еще и руководит некоторыми типами поведения, например: стремлением размножаться, защищать территорию, повторять за окружающими или подчиняться определенной рутине. Автоматическая реакция «бей или беги», которая возникает в ответ на угрозу, тоже, как считается, результат работы рептильного мозга. Там же включается и выключается режим сна и бодрствования.

И именно там и располагается сознание человека, как способность реагировать на изменения окружающей среды.

Следующим слоем Маклин считал средний мозг, или лимбическую систему. Эта часть включает в себя: миндалины, гипоталамус, комплекс гиппокампа и другие области, расположенные над мозговым стволом и под височными долями. Средний мозг Маклин считает, своего рода, надстройкой над рептильным, которая появилась в процессе эволюции у млекопитающих. Предполагается, что средний мозг отвечает за эмоции и мотивацию, потому его задача — сделать так, чтобы его обладатель почаще получал удовольствие и меньше страдал.

И третий слой — высший, или приматный мозг, он же неокортек с. Это области коры, расположенные в верхнем слое полушарий и отвечающие за самые сложные функции — осознанное мышление, планирование, регуляцию поведения. Неокортекс — последний шаг в эволюции мозга млекопитающих, который, как считал Пол Маклин, есть только у приматов. Он особенно развит у человека.

Согласно концепции Пола Маклина, все части мозга функционируют относительно независимо друг от друга, а информация в них движется «снизу вверх»: сначала импульс появляется в рептильном мозге, потом попадает в лимбическую систему, а затем финальное решение принимается в неокортексе. Например, человек проголодался и увидел на прилавке магазина плитку шоколада. Рептильный мозг подсказывает, что нужно ее немедленно взять и съесть. К порыву добавляется эмоция — желание себя порадовать вкусной едой. Но потом, включается неокортекс, и человек проходит мимо шоколадки, так как цены в этом магазине слишком высокие, а дома уже ждет полноценный обед.

В общем, по мнению сторонников теории о триедином мозге, неокортекс нужен, чтобы контролировать эмоции и «внутреннюю ящерицу», стремящуюся к удовлетворению сиюминутных потребностей. Иногда, три части мозга так и называют — физическая, эмоциональная и рациональная.

Но Саша помнил, что в своей прежней жизни он читал, что это хоть и очень простая и понятная теория слоев мозга, уже в его время, была частично опровергнута другими учеными.

А самое главное, что читая эти исследования он вспомнил, что в его старой жизни — то есть в будущем — нейробиологи и нейрофизиологи считали, что личность человека тесно связана с гиппокампом, который находится в височной доле. Это важнейшая часть мозга, отвечающая не только за хранение воспоминаний, но и за их формирование. Собственно, височная доля и «отвечает» за личность человека, то, каким он будет. Гиппокамп так же переводит воспоминания из краткосрочного в долгосрочное хранилище в головном мозге

Получив и вспомнив все эти данные, Саше предстояло решить, что с ними делать. Как раз к этому времени подоспели результаты исследования крови умирающих больных. В один из вечеров, после ужина, когда отец Саши и Анна покинули кухню, оставив исследователей трансперсонального переноса наедине, старый академик открыл, принесенную с собой тетрадь и доложил:

— Саша, готовы результаты крови умирающих пациентов. Я их уже проанализировал. Должен сказать сразу, я не нашел никаких повторяющихся закономерностей в этих анализах. Единой картины изменений исследуемых показателей нет. Что ты думаешь по этому поводу?

— Сергей Порфирьевич, скажите, а причины смерти у них были одинаковые или разные?

— Разные: кто-то умер от старости, кто-то от онкологии, кто-то от травм, несовместимых с жизнью в результате производственных происшествий или автомобильных аварий. Набрать однородную репрезентативную группу умирающих, которые могли бы дать статистически достоверные результаты, не было никакой возможности. И так, мне уже некоторые коллеги стали задавать неудобные вопросы.

— Какие? — спросил юноша.

— А такие. Чего это я занялся вопросами смерти, когда вся передовая советская наука изучает жизнь! Не впал ли я в идеалистическую ересь и веру в загробную жизнь!

— Понятно. Бдительные граждане на страже! Хорошо, возможно разные причины смерти и разные процессы умирания организма дают свои отличные друг от друга изменения в этих анализах. Кроме этого, наверняка этих пациентов лечили до самой смерти, и введенные лекарства так же исказили реальную картину, — произнес Саша.

— Да, я согласен с тобой. Но и ты согласись, что никто не оставит без помощи умирающего человека, чтобы мы могли получить неискажённую терапией картину его смерти. У нас все-таки, не фашистский концлагерь, где ставили опыты на живых людях, — ответил академик.

— Конечно, и вообще, я думаю, что медикаментозный способ моделирования условий для отрыва личности от мозга не совсем хороший, — задумчиво произнес юноша.

— Поясни!

— Смотрите, после введения медикаментов или иных препаратов, мы уже не можем контролировать процесс их воздействия на организм. Да, возможно использование антидотов и их антагонистов, но такой подход превращает тело человека в поле битвы между ними. И закончится это может весьма плачевно.

— Очень с тобой согласен, — произнес старый академик, — что ты предлагаешь.

— Предлагаю, если и использовать метод внутривенного введения препаратов, то сделать это в очень ограниченном виде. А сосредоточиться лучше на тех методах вызывания трансперсонального перехода, которые можно, во-первых, регулировать на любом этапе их использования, и во-вторых, в любой момент прекратить их воздействие на трансперсонавта.

— Кого? — переспросил дедушка Кати.

— Трансперсонавт — это человек, чья личность может путешествовать вне его биологического тела, — пояснил Саша.

— Здорово! Молодец! Мне нравится! — одобрил старый академик. — Наша наука — трансперсоналогия — стала обрастать своим научно-понятийным аппаратом! Это очень важно, без него науки не бывает! Кстати, я говорил с нужными людьми на счет изучения инфракрасного излучения умирающих пациентов.

— Что?

— Датчиков такого размера, чтобы сразу сканировать все тело целиком — нет. Может быть есть где-то у военных, но нам они не доступны. Так что, извини, — произнес Сергей Порфирьевич с сожалением и развёл руками.

— Ничего. Вы же не виноваты, тем более что я предполагаю, нам не понадобится сканирование всего тела.

— Почему?

— Я думаю, что-то, из чего состоит личность, размещается не по всему телу. А только в его голове. В тех структурах мозга, которые отвечают за эту личность — в гиппокампе и височных долях.

— Саша! А как же кора головного мозга? Все считают, что она ответственна за наше мышление! — возразил старый академик.

— А вот тут не все так просто. Смотрите! Что производит электричество?

— Ну как что? Электростанция!

— Правильно. А когда электростанция останавливает свою работу, электричество, которое она производит исчезает. Верно? — спросил Саша.

— Я бы сказал, исчезает производство электричества, — уточнил Порфирьевич.

— Правильно, — кивнул Саша в знак согласия. — Но ведь произведенное электростанцией электричество можно накопить и хранить!

— В аккумуляторах! — воскликнул Сергей Прокофьевич.

— Именно! А что, если оба полушария головного мозга — это всего лишь место, где происходит сам мыслительный процесс приема, обработки и осмысления информации! А результаты всей этой работы, которые и являются личностью, передаются и хранятся в гиппокампе и височных долях. Вы знаете, как устроена электронно-вычислительная машина? — спросил юноша.