Страх перед ведьмами — это глобальный страх средневековой Европы перед всем оккультным и непознанным, передался потомкам сквозь века и поколения. Недаром же инквизиторы пожгли на кострах столько невинных людей. Даже сейчас, в наш век научно-технического прогресса, эти суеверия так до конца и не удалось ни искоренить, ни вытравить.

Страх к ведьмам живёт в каждом образованном европейце, хоть он себе в этом никогда не признается. Только попав в ситуацию, подобную нашей, этот страх обязательно вылезет наружу. Я чувствовал запах этого страха (не подумайте, что фриц обделался, нет — он вполне стойко с ним боролся), даже ощущал его вкус.

Мне для этого даже не нужно было наблюдать за свечением его ауры. А будь здесь Лихорук, он с удовольствием отведал бы этого специфического деликатеса. Для нечисти, подобной моему злыдню, это всё равно, что сладенький десерт. Но моего одноглазого братишки здесь не было, а работающий артефакт фрицев глушил любые проявления магии в радиусе своего действия. Даже нашу энергетическую связь с древней нечистью.

Я подошел к Вольфи Хубертусу, его имя я запомнил, когда они собачились с ягд-майором. Я, конечно, понимаю, что этот щегол заступался за меня не по доброте душевной, а за ради выполнения задания, на которое его отправили из Берлина. Видимо, распоряжение его командования было весьма однозначным — захватить живьём и «в добром здравии».

Вот он и рвал задницу, пытаясь выполнить его в точности. Хотя, и среди немцев встречаются нормальные и адекватные люди. И чем руководствовался этот щенок, я не знал. Всё возможно… Но за то рвение, с которым он бросался на мою защиту (ведь могли бы они спокойно договориться с майором и легко меня зажмурить, к хренам — свидетелей-то нет), я решил отплатить ему сторицей — оставить в живых. Я не собирался резать ему глотку ножом, как барану, с ним я решил поступить намного гуманнее, чем фрицы хотели поступить со мной. А заодно отправить его обратно, так сказать с «горячим приветом из России».

— Слушай меня внимательно, Вольфи Хубертус, — шепнул я по-русски на ухо молодому сотруднику «Наследия», передай своему рейхсфюреру и старине Вили, что я обязательно приду за ними и уволоку их чёрные душонки прямиком в ад! Запомни это и передай слово в слово! Понял? Или тебе по-немецки повторить?

— Найн! — замотал головой Вольфи. — Я понимать…

— Вот и ладушки! — произнес я, и «на выдохе» с силой долбанул костяной рукоятью ножа по темечку научному сотруднику.

Ноги у Хубертуса мгновенно подломились, я едва успел подхватить его обмякшее тело и оттащить на кучку хлама, где недавно лежал сам. Убить я его не убил, ну, а небольшой сотряс мозгов, может, пойдет ему на пользу. Забудет, и закажет детям своим пасть разевать на Русь-матушку!

Заслышав подозрительные шум, остальные «участники регаты» дернулись, пытаясь развернуться и посмотреть, что происходит за их спинами. Но дедуля быстро пресек всевозможные поползновения, грубо рявкнув:

— Стоять! Не двигаться!

— Что с Вольфи? — попытался разузнать о судьбе напарника ягд-майор.

— Он оказался лишним на этом празднике жизни, — ответил я, вернувшись обратно.

— Он же совсем пацан еще… — рыкнул Кремер.

— Не надо было приходить на нашу землю! Рано или поздно мы вас всех здесь закопаем! — озвучил я дальнейшую судьбу вероломных захватчиков. — А вот вам, господа хорошие, сегодня, может, еще и повезёт… — Я устроил показательную паузу, прежде чем продолжить. — Если, конечно, будете чётко и быстро выполнять мои команды. Ферштейн, герр майор?

— Я… — нехотя выплюнул Зигмунд.

— А вам, герр оберст-лейтенант, всё понятно? — Я сегодня сама вежливость и обаяние.

— Понятно, — подтвердил небольшим наклоном головы Фриц.

Я еще раз оглядел себя и деда, в принципе, никаких подозрений у охраны мы вызвать не должны. Дед, так и вообще приперся сюда в сопровождении начальника штаба, которого здесь каждая собака в лицо знает. Мы типичные служаки, да еще и в форме, в отличие от майора. На улице таких пруд-пруди.

Если выберемся из подвала во двор, попытаемся затеряться среди остального личного состава дивизии. Я оправил слегка помятый и влажный китель — вот теперь совсем хорошо, а после уткнул ствол пистолета в спину оберст-лейтенанта, набросив на руку его мокрый плащ. Дед проделал тот же самый фокус с майором, укрыв оружие уже своим плащом, в котором он появился в подвале.

— Если будете молчать — возможно, останетесь живы, — произнёс я напоследок. — Поднимаемся из подвала, выходим во двор и направляемся в сторону леса. Думаю, никто не будет строить препоны целому оберст-лейтенату?

— Надеюсь, не будет, — буркнул Фриц. — А что вам мешает пристрелить нас, когда мы будем уже не нужны?

— Ничего не мешает, — согласился я с его доводами, — кроме моего честного слова ведьмака. Но моё колдовство, к сожалению, не работает. Иначе, мы бы заключили с вами магическую клятву, которую я не смог бы нарушить, — приседал я на уши начальнику штаба. — Но в ином случае мы пристрелим вас прямо здесь и всё равно будем прорываться с боем. Так что выбор у вас невелик…

— Тогда покончим с этим побыстрее! — решительно произнёс Кремер. — Выходим!

Мы с оберст-лейтенантом вышли из подвала первыми. Дед с ягд-майором — за нами. На лестнице никого из охраны не было, солдаты поджидали нас в просторном холле Дома Культуры. Так что я оказался прав на этот счет. При виде начальства солдатики вытянулись во фрунт, но Фриц махнул им рукой, дескать, «вольно», ребятки, и они расслабились.

Мы беспрепятственно дошли до высокой и тяжелой деревянной двери, которую услужливо распахнул перед нами невысокий и коренастый шутце. Оберст-лейтенант благосклонно ему кивнул и шагнул на улицу. Ливень уже прекратился, и освободившееся от туч небо, окрасили первые лучи восходящего солнца.

Я было подумал, что первая часть нашего безумного плана прошла как по нотам, когда случилось непоправимое. Шедший за мной ягд-майор замешкался в проходе, «случайно» споткнувшись о ногу солдатика, придерживающего дверь. Уцепившись за него, Кремер извернулся невероятным образом, буквально на мгновение выскользнув из зоны поражения.

А следом раздался выстрел. Тихий, совсем не похожий на сухой треск «Вальтера», которым был вооружен мой старик. Я резко развернулся, с недоумением глядя на рану в его груди, откуда толчками выплескивалась тёмная кровь…

[1] Выражение «картина Репина 'Приплыли» стало настоящей идиомой, которой характеризуют патовую ситуацию. Картина, ставшая частью фольклора, действительно существует. Вот только Илья Репин никакого отношения к ней не имеет. Картину, которую народная молва приписывает Репину, создал художник Соловьев Лев Григорьевич. Называется полотно «Монахи. Не туда заехали». В 1930-х годах картина висела на музейной выставке рядом с полотнами Ильи Репина, а посетители решили, что и это полотно принадлежит великому мастеру. А потом ещё и присвоили этакое «народное» название — «Приплыли».

[2] Пистолет Люгера (Люгер, Парабеллум; нем. P08, Parabellum, Borchardt-Luger) — немецкий самозарядный пистолет, разработанный в 1898 году австрийцем Георгом Люгером на основе конструкции пистолета Борхардта. Использовал патроны, специально сконструированные для него: сначала — калибром 7,65 мм, после 1902 года — и 9 мм. Находился на вооружение германской армии.

[3] Генрих Гиммлер, как любой из нацистских бонз, имел массу кличек среди «своих», как подобострастных, так и насмешливых. Самой смачной из них была «Куриный фермер» или «Хайни-курица» — так его звали в начале карьеры, когда он с женой Магдой после получения диплома инженера-агронома купил куриную ферму (но разорился).

— Ахтунг! Партизанен! — завопил во всю глотку ягд-майор, отталкивая в сторону раненного деда, чтобы он в последние мгновения не успел спустить курок и выстрелить ему в спину.

Всё произошло настолько стремительно, что мозг еще никак не мог понять, а тем более принять эту чудовищную картинку. Однако, когда мой взгляд соскользнул с раны деда, скорее всего, смертельной, я сумел разглядеть почти скрытый в широкой ладони ягд-майора майора маленький «дамский» пистолетик, из ствола которого струился сизый дымок.