– И он вас отпустил?

Его глаза загорелись холодным злым огнем, словно такое развитие событий совсем не входило в планы.

– Так вы знаете, что происходит в доме? – тихо уточнила я, вдруг осознав весь ужас происходящего. – Чудовищно!

Доктор не мог действовать в одиночку или у хозяина дома за спиной, я могла бы и раньше догадаться. До того, как сама передала себя злодею прямо в руки и проболталась, как много знаю.

– Судя по всему, вы встретились с доктором и увидели все сами, – хмыкнул он. – И до сих пор не купили самолет в свою чудесную страну, не пошли в полицию. Почему?

Конечно, мне стоило сделать хотя бы что-то из перечисленного, а не играть с судьбой и в очередной раз пытаться оживить прошлое. Но я поступила иначе.

– Так почему?

Я чувствовала его горячее желание услышать правду, но не знала, что сказать, чтобы не выглядеть совсем уж полной дурой. Хотя без этого, наверное, все равно бы не обошлось.

– Кажется, вы мой отец, – я опустила глаза в пол и не решилась поднять их, даже когда он рассмеялся прямо мне в лицо. – Для вас это смешно?

Мои фантазии о страдающем, убитом горем отце, потерявшем любимую дочь, острым стеклом рассыпались у ног.

– Могу я узнать, откуда такие выводы, барышня?

– Балаш проговорился, что вы – хозяин дома, в котором размещается больница. Это дом моих родителей. Мой дом. Был им до того пожара…

Пожар, случившийся в ту страшную ночь, не был причиной всех бед, но стал их завершением. Финальным минорным аккордом адажио, что звучит через всю мою жизнь.

– На самом деле там случилось нечто другое, – поправилась я и разом послала все советы, что давали психологи, работавшие со мной после, куда подальше. – Я думала мои родители погибли, но вы, как вижу, до сих пор живы.

Последнее против моей воли прозвучало как упрек.

Борис выдержал его с честью. Замер на секунду, а потом задумчиво кивнул.

– Конечно, – кивнул он скорее собственным мыслям, чем сказанному. – Я купил этот дом много лет назад и слышал историю про резню. Семнадцать убитых, обескровленных…

– Обескровленных?

Таких деталей я не знала. Хотя в моих воспоминаниях крови и правда было много. Даже слишком много.

– Конечно. Вы же, кажется, были там и видели все своими глазами?

– Я была ребенком и мало что помню.

– Пожалуй, это даже хорошо, – его слова прозвучало дружелюбно, но я поежилась, уловив в них тонкую нотку лжи.

И все же его слова значили кое-что важное.

Он не мой отец!

– Могу я узнать, кто продал вам дом? – спросила я, немного сориентировавшись. – И простите за выпад с отцовством. Кажется, я ошиблась…

– Ваши чувства понятны. Только законченный сухарь стал бы за них винить.

Борис искусно изображал эмоции, но только изображал. Я, как актриса, хорошо это видела и могла бы поспорить, что ему вовсе не было меня жаль. Ни в начале нашего странного разговора, ни теперь.

– Не то чтобы меня интересовало имя покупателя. Дело было в самом доме, – небрежно пожал плечами Борис. – Как принято в наших кругах, сделку оформлял поверенный. Уже не вспомню, как его звали. Должно быть – Дейн.

Звали.

Да что происходит в этом проклятом городе? Почему люди умирают так часто?

– Он тоже умер?

– Боюсь, что да. Это случилось вскоре после покупки дома.

– Его тоже сожгли на костре, как было с Инесс?

– Вовсе нет, барышня.

Вентер улыбнулся, на этот раз вполне искренне, но я не нашла в себе сил ответить на эту улыбку.

Единственная ниточка, что вела к правде, оборвалась, в который раз оставив меня ни с чем. С пеплом в ладонях, на белых манжетах и рукавах.

Я стойко держалась все это время, надеясь на чудо, но оно так и не произошло. Теперь же стало по-настоящему больно. Так сильно, как давно уже не было. Словно я вернулась в детство и похоронила родителей во второй раз.

– Получается, моя семья все-таки мертва. И уже давно.

Попрощаться с надеждой увидеть родителей вновь оказалось нелегко, и мне пришлось повторить фразу дважды, чтобы как-то уложить ее в гудящей голове. К своей чести, Борис меня не торопил.

– Значит, вы и есть та девочка! – сказал он после паузы. – Я мог бы догадаться. Все решили, что вы умерли. В выгоревшей дотла комнате нашли детские кости. Пожарные решили, что они ваши.

– Что?

Меня замутило. Может, настоящая Эрис и правда умерла в ту ночь, а я – всего лишь самозванка, что, услышав страшную историю по телевизору или в приюте, присвоила ее жизнь, не имея даже воспоминания о собственной?

Боги, нет.

Нет, нет, нет, пожалуйста! Хотя бы себя саму я могу оставить?

– Вы побледнели, – с холодным участием заметил Борис. – Я принесу вам воды. Ждите здесь. Если будете хорошей девочкой и сделаете, как я прошу, познакомлю вас с сыном и заставлю его провести для вас персональную экскурсию по нашему второму залу. Он должен вот-вот прийти.

Быстрее, чем я успела огрызнуться, убедить его, что все в порядке, или отказаться от помощи, Вентер решительно зашагал прочь.

Но почему решил пойти за водой лично, оказывая такое внимание случайной посетительнице, пусть и раскрывшей ему душу?

Кроме дома у нас нет и не может быть общего, и особой симпатии он ко мне точно не испытывал.

Тогда почему?

Рядом слонялись как минимум двое сотрудников, к которым он мог обратиться, но господин Вентер предпочел пойти за водой сам. Если, конечно, не ушел совсем по другой причине, которая точно не придется мне по душе.

Отыскав Энжела, я взглядом указала на дверь. Тот едва заметно кивнул, быстро уловив, что мне нужно. Будто вальсируя в танце без музыки, мы плавно добрались до двери выставочного зала и выскользнули в уже знакомый коридор.

Никто не пытался нас остановить и уж тем более преследовать. Ни в прихожей, ни в гардеробе после. Незамеченные никем, мы взяли куртки и вышли на улицу.

– Как прошло? – спросил Энжел вполголоса. – Этот парень и правда твой отец?

– Нет, он всего лишь богач, что купил мой дом, – сказать это было тяжело, но необходимо, чтобы двигаться дальше. Я даже обрадовалась, что Ривз спросил. – Они умерли. Мы все умерли тогда.

– Не все, Ева. Ты-то жива. Ты – выжила.

Надо повторять это чаще. Пока сама не поверю.

Желая хоть на что-то отвлечься, я забрала у Энжела ключи и, на корню оборвав все его возражения, села за руль. Водитель из меня всегда был средненький, но особых навыков в городе с его размеренным потоком и не требовалось.

– Молчи и наслаждайся поездкой, – пожала плечами я, когда он снова возмутился, так и не сумев пересадить меня на пассажирское. – Тем более ты мне должен.

– Это еще за что?

– Тебе стоило отговорить меня от нашей милой самоубийственной поездки. Вытолкнуть из самолета еще в Лондоне или хотя бы отвезти в полицию после утреннего происшествия с доктором. Там творится какой-то ужас, и мне следовало сразу рассказать об этом кому-то, кто способен разобраться и помешать.

– И что бы это дало?

От неожиданности рука соскользнула с руля, ударив по кнопке сигнала. Не на шутку перепугав водителей впереди и нас самих.

Я извинилась сквозь зубы, совсем не чувствуя себя виноватой.

С чего вдруг у моего помешанного на справедливости друга такие мысли? Откуда они взялись в его умной, не в пример моей собственной, голове?

– В каком смысле?

Я могла пошутить, не подменили ли его инопланетяне, но решила, что время шуток прошло. В его ответе чувствовались такая горечь и боль, что шутить не позволяла совесть. А вот узнать причину стоило.

– Ты не знаешь местных традиций, а я – тем более. Может быть, все не так ужасно, как показалось на первый взгляд… Ты видела, что именно он делает с пациентами или просто предположила?

– Я видела кое-что другое.

Произошедшее в кабинете доктора вдруг показалось глупым и нереалистичным даже мне самой.

В реальном мире ведь нет никакой магии. Нет волшебных монет, дарующих власть над телом и разумом другого человека.