– Почему тогда вечером Бруно начал ухаживать за другой?

– Откуда я знаю? Из чувства противоречия, быть может. Или чтоб заставить свою обожаемую ревновать…

Гаупткомиссар состроил недовольную мину.

– Психология двоечников. К тому же в десять вечера все двери в доме были заперты. А за двадцать минут до этого Краузе еще видела Илмаза в комнате у девушек. Ты полагаешь, что за столь короткий промежуток времени Бруно заманил Илмаза к озеру, утопил его и сам благополучно вернулся обратно? Сомнительно.

– Но Бруно был единственным, кто видел Илмаза около одиннадцати в доме…

– Не мели ерунды! – возразил толстяк. – Время не сходится. Допустим, что Бруно и этот Хольц лгут. Но одновременно оба?

Однако убедить Адлера ему не удалось.

– Вилли! Раскинь еще раз мозгами! Наверху сидит роскошная крошка с длинными светлыми волосами. От чего все южные мужчины немедленно приходят в восторг. Турок уже миновал заслоны на первом этаже. Зачем ему было возвращаться? Какая причина?

– Важная. И очень. Но нам еще предстоит ее установить…

Усталый и разбитый, Пахман вернулся домой.

Его скромно обставленная подержанной мебелью двухкомнатная квартирка находилась в северо-западной части Дортмунда, вблизи огромного порта. Несколько десятилетий назад район этот считался респектабельным: многие из улиц до сих пор похожи больше на аллеи, в просторных дворах достаточно места для детских игр и сушки белья, всюду оставлены места для газонов, скверов, деревьев.

Квартира Пахмана находилась в тихой боковой улочке на втором этаже старого дома, вот уже шестьдесят лет сдаваемого в аренду. Крошечный, почти квадратный коридор, в котором помещалось лишь зеркало да небольшая вешалка с тремя крючками, отделял столовую-кухню от входной двери. Еще одна дверь вела в просторную, выходившую окнами на улицу спальню.

Воздух в прихожей был сухой и спертый. Вот уже несколько месяцев в квартиру никто не заходил.

Пахман повесил кожаную куртку на крючок рядом с зеркалом и включил закрепленную над ним лампу дневного света. Его руки принялись осторожно ощупывать верхний край кухонной двери. Перед уходом Пахман защемил дверью крошечный, около сантиметра длиной, обломок спички. Начни кто-нибудь открывать дверь – и спичка упала бы. Даже если б входивший это заметил, трудно было бы поместить ее вновь на то же место.

Кончики пальцев нащупали сухой крошечный обломок. Спичка была на месте. Следовательно, в квартиру без него не наведывались.

Пахман сбросил с себя вот уже три дня не менявшееся белье, тщательно вымылся. Потом надел чистую рубашку и черные вельветовые брюки. В небольшой лавке на Уландштрассе он купил хлеба, колбасы, немного масла и пару пакетов молока.

После ужина он не стал убираться на кухне и сразу улегся в постель. Последние тридцать шесть часов отняли у него больше душевных сил, чем он предполагал. Почти все это время он провел в автомобилях, к тому же большей частью сам за рулем. Лишь на обратном пути из Баварии в Рур он прилег часа на три на носилки и малость подремал. О сне нечего было и думать.

Зато теперь напряжение медленно отпускало его. Только Грау он все еще не мог вспоминать без раздражения.

Снова представил его блуждающий взгляд, когда вернулся около полуночи в лодочный сарай, чтобы забрать шефа. Блондин втащил турка в сарай, привязал к стулу. Даже глаза не догадался ему завязать.

Решение оставалось ясное и простое, хотя неприятное. Они затолкали турку в рот кляп и выволокли из сарая. Стоя по пояс в воде, они держали его за ноги. Прошло довольно много времени, пока тело не перестало дергаться у них в руках и на воде исчезли пузыри. Потом они вытащили слипшийся кляп изо рта и швырнули труп в озеро. Тут Грау снова стошнило как щенка…

Пахман проспал самое большее полчаса, когда зазвонил телефон. Как гвозди, вонзались звонки в его сонный мозг. Пятый, шестой, восьмой раз. На десятый он снял трубку.

– Руди?

Хольц! Именно его сейчас недоставало!

– Слушай, здесь начался сущий ад. Они нашли его. Вы должны привести в порядок участок. Сегодня ночью вы, наверное, успеете еще это сделать. Утром они уже все тут перевернут…

– Вы ошиблись! – буркнул Пахман и швырнул трубку.

Этого только не хватало!

Тут же он набрал другой дортмундский номер. Ему тоже пришлось долго ждать, пока сняли трубку.

– Слушай внимательно, поспать не придется. Достань какой-нибудь фургон, лучше «фольксваген», возьми двух человек. Есть работа.

Допрос Штайна продолжался ровно восемь минут.

Сначала он повторил гаупткомиссару то, что уже рассказала в середине дня практикантка. Его вывод – если после десяти дверь снова отпирали, это мог сделать только Хольц. Но тому нет никакой разумной причины.

– Почему нет? – зацепился Остхольт.

– Потому что он и так мог попасть к себе в квартиру. Через пристройку. Зачем было еще раз выходить на улицу?

– Может, подышать воздухом? – предположил гаупткомиссар.

Однако длинноволосый уклонист возразил:

– Вряд ли. Он всегда совершает прогулку между восемью и десятью. После ужина и до отбоя у нас действительно не так много работы.

Гаупткомиссар задумчиво уставился в свои записи. Потом поднял глаза и спросил:

– А кому, собственно, принадлежат два лодочных сарая на береговом выступе? Против «Южного берега».

– Эти? – Штайн задумался. – Прежде там была какая-то школа спортивной гребли. Вывеска еще сохранилась. Но прошлой осенью они, должно быть, продали участок. Средств, наверное, не хватало.

Остхольт с удивлением воззрился на собеседника.

– А теперь?

Уклонист равнодушно пожал плечами.

– Понятия не имею. Я видел там людей всего два-три раза. Какой-то молодежный клуб. Интересно, где они наскребли столько денег.

– А что это за люди?

– Я, правда, не знаю. Какие-то типы на мотоциклах, в черной коже. Без женщин. Но об этом спросите лучше Хольца. Он время от времени проверяет там замки.

Толстяк молча посмотрел на узкоплечего парня. Потом что-то записал на листке бумаги.

– Эта практикантка говорила об Оливере. Не могли бы вы привести его сюда, – попросил он.

– Я могу обращаться к тебе на «ты»?

– Естественно.

– Имя и фамилия?

– Оливер Клокке.

– Возраст?

– Шестнадцать.

– Хорошо. Скажи мне, что особенно интересовало маза вчера утром и после обеда?

– Стефания. Что же еще?

– Подумай.

Длинный Оливер задумчиво почесал в том месте, где со временем должна была пробиться черная борода. Вот уже несколько лет ждал он момента, когда сможет, наконец, обзавестись такой роскошной вещью. К непреходящему его огорчению дело пока ограничивалось редкой сомнительной порослью, которую мог унести с собой первый порыв ветра.

– Да нет, честно, ничего особенного!

– Так-таки ничего?

– Ну кое-что было, но это же чушь…

– И все-таки расскажи.

– Значит, вчера утром тут кружил фургон. Подъехал к главному входу. Мужчина в халате с пятнами краски и в такой белой шапочке вышел и скрылся в здании базы. Через несколько минут он появился снова, и автомобиль уехал.

– Все?

– Нет.

– Рассказывай дальше!

Оливер ухмыльнулся и покрутил пальцем у лба:

– Но это все чушь собачья! Мы потом отправились искать пивную. И зря. На обратном пути мы проходили внизу мимо участка, ну у озера, там еще такая охотничья изгородь. Принадлежит какой-то школе с идиотским названием. И тут Илмаз сказал, что только что оттуда выехал тот самый фургон. Он даже плюхнулся на колени в грязь и стал рассматривать следы шин. Совсем сбрендил…

– А когда это было?

– Сейчас скажу. Между одиннадцатью и половиной двенадцатого. Мы еще и часа не пробыли здесь, когда двинули на разведку.

– А что это была за машина?