– Да, пока не забыл! Это не останется без последствий. Не удивляйтесь, если в ближайшее время вам придется нести патрульную службу в Краутхаузене. Убирайтесь!

Лузебринк с облегчением затворил за собой дверь.

Краутхаузен, подумал он. Неужели действительно есть такой город?

Контора адвоката Шустера помещалась в четырехэтажном доме в центре Дортмунда. До церкви Райнольди, символа пивной столицы и обиталища ее ангела-хранителя, было отсюда не более двухсот шагов.

Дом был последним справа в ряду похожих друг на друга однотипных строений. Над занимавшими первые этажи пивными и крошечными магазинчиками возвышались однообразные серые фасады, скрывавшие внутри фотостудии, кабинеты частных врачей и всевозможные конторы. Разместись внизу китайский ресторан, и то он не так уж бросался бы здесь в глаза.

Контора Шустера находилась на втором этаже, адвокат занимал ту его половину, что выходила окнами во двор. Шум главной улицы доносился сюда разве что в виде глухого, однообразного гула, не прекращавшегося и ночью. Только в двух дальних комнатах – одна выходила окнами на узкую боковую улочку, другая на главную – шум ощущался много сильнее.

Удобно расположенное в транспортном отношении, здание обладало еще одним преимуществом, которое особенно ценил Шустер. Через небольшой квадратный дворик можно было сразу попасть в другой квартал, на одну из старых улочек, что когда-то, до бомбежек второй мировой войны, составляли исторический центр города.

Пахман оставил серебристо-серый «пассат», на котором прибыл, в начале Борнштрассе, возле здания высшего реального училища. Потом надел кожаную куртку, одолженную у Тигра. Белый малярный халат он сунул в мусорный ящик еще возле магазина «ИКЕА». Перейдя улицу Шваненваль, он зашагал вдоль уродливого многоярусного гаража, в нижнем этаже которого помещались бензоколонка, несколько магазинов и небольшая закусочная.

У витрины книжного магазина он остановился, с деланным интересом разглядывая выставленные новые поступления. С южной стороны показался трамвай; лавируя в шумной вечерней толпе, Пахман смешался с людьми, ожидавшими на остановке.

Трамвай подошел.

Вместе со всеми Пахман кинулся к подножке. Но в трамвай он не сел, незаметно отделился от толпы, пересек трамвайные пути и вошел в подъезд напротив. Сразу после звонка раздался громкий звук зуммера. И входная дверь распахнулась.

Шустер встретил Пахмана на лестнице. Адвокату было под пятьдесят, но выглядел он, несмотря на свою болезненную худобу, намного моложе. То ли благодаря короткой стрижке ежиком и густым, темным, совсем без седины волосам, а может, из-за одежды самой последней моды – трудно сказать.

– Прошу!

В прихожую выходили три двери. Одна вела в ванную и туалет, другая – в комнату, где дожидались посетители, за ней помещалась еще комнатушка секретаря, через которую Пахман прежде всегда проходил в кабинет. Но теперь Шустер отворил третью дверь. Длинный узкий коридор привел их, в обход названных помещений, прямо в кабинет Шустера. Этим путем исчезали посетители, не желавшие быть замеченными в приемной.

Адвокат отворил следующую дверь. Она вела в самую дальнюю комнату, окнами выходившую на главную улицу, здесь стоял круглый дубовый стол с шестью удобными креслами. Над столом висела тяжелая деревянная люстра.

Матовые цилиндрические плафоны давали мягкий, рассеянный, но достаточно яркий свет. Левая наружная стена комнаты отделана была дубовыми панелями, всю противоположную стену занимала изготовленная на заказ мебельная секция с плотно закрытыми дверками. Мягкий зеленый ковер покрывал пол целиком, поглощая шаги. Тяжелые коричневые портьеры с висящими золотыми шнурками были плотно задвинуты.

Пахман секунду помедлил, прежде чем войти вслед за адвокатом в комнату. Взгляд его зафиксировал четырех мужчин, расположившихся в ожидании за столом. На подобный прием он не рассчитывал.

Только с двумя из них он сталкивался прежде. Младший из собравшихся, широкоплечий тридцатипятилетний громила двухметрового роста, привлек Пахмана три с половиной года назад. С тех пор пути их пересекались не раз – на тренировках, учениях, в деле. Железный парень, у него было чему поучиться.

Сердце у Пахмана заколотилось, когда он узнал соседа громилы: невысокого роста, сухощавый пятидесятилетний человек, часто подвергавшийся в последнее время нападкам мерзавцев с телевидения. Пахман слушал многие его выступления. Бухнер никогда не говорил по бумажке, но фразы его были ясны и отточены, голос резкий, язвительный. Речи майора производили впечатление.

Двух других мужчин, – им было явно за шестьдесят – Пахман прежде не видел. Но понял: они здесь не для мебели, возможно, голос их весит даже больше, чем голоса Шустера, громилы и Бухнера, вместе взятые.

И как бы в подтверждение его догадки старший из них, почти семидесятилетний старик с абсолютно лысым черепом, подал ему знак и указал на последнее свободное кресло:

– Садитесь, камрад Пахман!

Пахман сделал три быстрых шага вперед и выбросил вверх правую руку:

– Хайль Гитлер!

Не успели Лузебринк и Хаггеней обратиться в бегство, как Пуш приказал соединить его с Локампом в Ахене.

Тот доложил, что «БМВ» только что отправили на техническую экспертизу. За одну ночь его разберут по всем правилам искусства. В Бранде и Краутхаузене десятки полицейских стучатся во все двери, чтоб отыскать возможных свидетелей. Ахенские газеты обещали опубликовать на следующее утро фотографию автомобиля.

– Тогда добавьте туда заодно и «форд», – распорядился Пуш. – Фотографии вам уже отправлены. Что с трупом?

– Ничего.

– То есть как это?

– Его отпечатков пальцев нет в компьютере!

Пуш чертыхнулся про себя. Они располагают нанесенными на микроленту отпечатками пальцев восемьсот двадцати тысяч человек, а отпечатков этого парня, как назло, нет.

– Что говорят в отделе идентификации? – спросил он затем.

– Минутку…

Локамп, должно быть, немедля схватил трубку, чтобы связаться с экспертами. Система идентификации, святая святых электронного мозга федерального ведомства, содержала те индивидуальные данные, что особенно тщательно подбирались в ходе расследований и процессов, поступали от доверенных лиц ведомства по охране конституции и политической полиции. Картотека одних только террористов содержала фамилии сорока пяти тысяч подозреваемых – большинство из них не было под судом и следствием, они даже не проходили как свидетели.

– Вальтер?

Локамп снова был на проводе.

– Мальчики ввели в компьютер наше описание. Отдел идентификации выдал на настоящий момент пятьдесят фамилий, к которым могли бы подойти эти данные. Тридцать два только из Северного Рейна-Вестфалии. Возможно, будет и больше…

– Записывай, Хорст. Список фамилий отправить по телексу шефу ведомства и начальникам земельных управлений. Распорядись, чтобы дополнительно собрали адреса лиц или групп, проявивших в последнее время особую активность: демонстрации с актами насилия, нарушения общественного порядка, блокады казарм, захват пустующих домов. Запросите у военных из контрразведки данные на левых экстремистов, которых трясли по поводу воровства оружия из бундесвера. Все записал?

– Минутку. Военная контрразведка, оружие, левые… Записал.

– Все сведения в те же адреса. И дайте в газетах фото убитого. Обязательно высокой печатью. Да, еще. Чрезвычайная комиссия переедет сегодня в Дортмунд. Приготовь там для нас помещение. В президиуме достаточно места. У меня предчувствие, что все ниточки сходятся в Руре. Все.

Выпив еще две чашки кофе, советник ровно в 19.00 позвонил президенту федерального ведомства уголовной полиции. Президент находился в боннском министерстве внутренних дел, где, судя по всему, готовилось заседание штаба. Это походило на широкомасштабную федеральную акцию.