– Три штурмовых отряда в подвале ожидают приказа. Остальные ведут наблюдение с вертолетов. Им буквально не терпится разнести в куски голубой «БМВ». Если вас интересует мое мнение…

– Да? – спросил Пуш.

– Захоти мой сын когда-нибудь пойти в такой отряд, я хорошенько намылю ему шею. Ничего общего с полицейской работой это уже не имеет. Им просто хочется увидеть кровь.

Задумчиво взглянул Пуш на собеседника. У него возникло вдруг чувство, что он поспешил отказаться от официального обращения.

Тяжелый автобус медленно полз метр за метром по южной окраине Дортмунда. Федеральное шоссе номер один, когда-то названное самой быстроходной трассой Рура, теперь превратилось в обычную черепашью дорогу.

На переднем сиденье ситуация между тем коренным образом изменилась. Гляди-ка, сейчас взорвется, подумала Рената сразу после своего, честно говоря, довольно дерзкого замечания.

Но Вейен был устроен иначе. Он был педагогом. Умение владеть собой было главной его заповедью. Угрожающий взрыв эмоций не состоялся. Вместо этого его карие глаза окружила сеточка морщин, призванных изобразить печальную, всепрощающую улыбку.

– Не кажется ли вам, дражайшая коллега, что это высказывание было несколько ниже вашего уровня? – прошелестел он. Потом грустно поник головой. Достав из темно-коричневой дорожной сумки узкую книгу, он раскрыл ее и без дальнейших комментариев углубился в стихи Стефана Георге, всегда дарящие ему отраду и утешение. Практикантку он не удостоил больше ни взгляда.

Рената притушила сигарету. Педагогически мотивированное лишение любви, подумала она, вслед за ним обычно следует порка.

– Посмотрю, как чувствуют себя дети! – сказала она и поднялась.

«Дети» чувствовали себя великолепно – за исключением расстроенного Бруно. Олаф вновь погрузился в дальние миры дешевого чтива, Карстен запихивал в себя третью плитку шоколада, Беатрикс и Биргит увлеченно изучали новые прически в дамском журнале.

Перед ними трое парней играли в скат, за ними Сандра и Беата, хихикая, вспоминали приключения по дороге домой в воскресенье. Из-за недостатка партнерш они в третий раз бесплатно закончили курс хаттингенской школы танцев и отбою не имели от кавалеров, готовых в целости и сохранности доставить их домой. Злые языки утверждали, что дело не столько в их танцевальных способностях, сколько в пышно сформировавшемся бюсте.

Три парочки на заднем сиденье сидели, тесно прижавшись друг к другу. Как куры на насесте, подумалось Ренате. В центре Стефания, словно напоказ, крепко прижимала к себе руки Илмаза, их пальцы сплелись в нерасторжимый узел.

Взгляд Ренаты вновь упал на Олафа, рядом с которым она стояла. Светлые пряди волос падали на книгу, зачитавшись, он бессознательно теребил родинку возле безымянного пальца на тыльной стороне левой руки. Полувоенную куртку с нашитыми символами «вражеских» футбольных команд и огромным значком Шальке он накинул, как одеяло, на колени.

Она коротко окликнула его:

– Олаф!

Тот недовольно поднял глаза.

– Послушай, – улыбнулась Рената, – ты где-то совсем-совсем далеко. Интересно?

Олаф молча показал ей обложку, ожидая реакции.

– Карл И. Штим. Мы стояли уже под Москвой, – прочитала она.

Крупные буквы названия были словно напечатаны на машинке и окрашены в красно-бурый цвет, сильно напоминавший кровь.

– Ты любишь такие книги?

– Конечно.

– А почему?

Олаф с удивлением взглянул на нее:

– Да ведь это здорово, можно кое-чему научиться.

Брови Ренаты удивленно взметнулись.

– Он хочет в бундесвер, – объяснила Стефания, усаживаясь позади Олафа.

– Это правда?

Олаф кивнул.

– Как только мне исполнится восемнадцать. Хотя бы на восемь лет.

– И ты гордишься этим?

– Конечно. Пройти военную выучку в лучшей армии мира – это уже кое-что.

– Не понимаю.

На лбу Ренаты появилось несколько вертикальных морщинок, призванных изобразить напряженную работу мысли.

– Ведь германские армии вот уже сто лет не выигрывали ни одной войны.

Поклонник команды Шальке поглядел на нее, не зная, что ответить.

Рената присела на ручку Карстенова сиденья, достала сигарету и закурила.

– Подумай сам! Первая мировая война проиграна, вторая тоже. Каждый раз миллионы убитых. Ни за что, и снова ни за что кому-то пришлось платить жизнью. Так ли уж нужно этим гордиться?

– Измена! – протрубил Олаф. – Кругом была измена!

Рената покачала головой.

– Сомневаюсь. Ты сам подумай. Успешно воевали германские войска только в колониях – в Юго-Западной Африке против народа гереро и против горстки крестьян в Китае. Да еще после первой мировой войны подавили пару восстаний у себя. Но какой же это был противник?

Олаф ничего этого не знал.

– Плохо вооруженные люди, без пушек, самолетов, танков. А как только появился противник, вооруженный не хуже, в восемнадцатом и сорок пятом – тогда твои храбрые воины обратились в бегство. И этим ты гордишься?

Практикантка покачала головой, дружески улыбнулась Олафу и легонько потрепала его непослушные светлые волосы.

– Раскинь мозгами над словами доброго старого Брехта: «После первой войны Карфаген был еще могуч, после второй еще существовал, после третьей был стерт с лица земли». Не может ли так случиться и с нами?

Раскрыв рот, Олаф смотрел вслед практикантке, направлявшейся к своему месту.

– Черт побери! – воскликнула Стефи. – Здорово она тебя приложила!

Олаф пошел красными пятнами, губы у него задрожали. По прежде чем он успел что-то возразить, водитель прибавил громкость радио.

Олаф внимательно слушал.

– Ну что? – подколола Стефи, когда радио снова сделали тише. – Придумал теперь, что ответить?

– Заткнись, турецкая шлюха! – прошипел Олаф и бросил на нее злобный взгляд.

У дорожного ресторана «Лихтендорф» в районе Шверте красный «транзит» съехал с шоссе. Бросив внимательный взгляд на датчик бензобака, Пахман проехал мимо колонки и остановился у телефонных автоматов.

– Что случилось? – испуганно спросил Грау, вырванный из полудремы внезапной остановкой.

– Нужно позвонить! Дай-ка несколько монет по марке.

Пахман вылез из автомобиля, сделал три-четыре приседания, вращая руками – от долгого сиденья за рулем он устал. Заодно он внимательно огляделся по сторонам. Похоже, никому, кроме него, в данный момент автомат не нужен.

В будке он постарался встать так, чтобы диск не был виден из-за его спины. Услышав свободные гудки, он развернулся, чтоб держать в поле зрения соседнюю кабину и ведущую к ней дорожку.

– Это я. Срочно. В двенадцать в ресторане «Эльх», Пригони чистую машину, ни в коем случае не «БМВ». Что? Чушь! Даже заяц справится с твоей телегой. Должен быть на стоянке перед порнолавкой. Все!

Пахман не стал вешать трубку, только быстро нажал на рычаг и тут же бросил следующую монету.