Не зная, что судьбой предначертано им,

Но эльф и орчиха сражались как львы.

Сквозь преграды и стены, связь не простая,

Крепкая, странная, просияла меж ними.

На войне они виделись часто, не щадя самих себя,

Но всякой бойне ступает ясность и мир,

Их танец с мечами сменился на тихую жизнь,

Но тоска по сопернику росла с каждым днём.

И вот уже эльф нежные слова по ночам шептал,

Орк всё чаще сбегала с постов в тихую гавань,

С их слиянием рождались огни новых звёзд,

С их душами таяла в песнях грубость и злость.

Пусть друзья говорили: "Не быть вместе им",

Меж тем младые уж свили гнездо,

Вдали от любопытных глаз и завистливых языков,

Отважный эльф, с орком рядом, был нежен,

Любовь, что родилась средь бушующих воин,

Предрекла их великую судьбу.

Пускай не все поняли их чувств и желаний,

Но сердце не врёт, и нет среди эльфов таких влюблённых,

Которые сойдутся в таком безбрежном желанье,

И нет средь орков тех верных, что жизнь положат на кон.

Посетители затихли, внимательно слушая, а Эмма медленно и аккуратно пробралась к сцене поближе и присела почти у моих ног. Для неё эта песня была в новинку. Я подслушал сюжет у одного из рыцарей в последней поездке. А текст набросал по пути обратно: люблю такие истории. Особенно когда всё хорошо заканчивается, как у этих двоих.

Я продолжил бренчать струнами, думая, что же сыграть следующим. В моём репертуаре за десять лет странствий накопилось много разного, и каждый раз я ориентировался на публику. Но сегодня все были, будто погружены в себя, чего бы им такого рассказать.

— Дядя Хаген, дядя Хаген, а можно ещё мою любимую? — Эмма, хлопая, напомнила мне ритм песни о воительнице.

Я взглянул на зал, кивнул девочке и решил немного пообщаться с присутствующими.

— Многие ли из вас бывали на острове Амазонок?

— Его не существует! — подал голос один из пьяниц и рухнул обратно лицом в стол, кружка свалилась на пол от удара и разлила остатки пива.

— О-о-о-о, не соглашусь! Я лично видел одну из них, воинственная женщина.

Я чуть улыбался, видя, как Ганс вышел из-за стойки и направился к завсегдатаям, из них троих только один ещё кое-как держал голову. Им пора было домой. Сделав пару глотков, я приготовился исполнить следующую песню.

В дремучих лесах дальней земли,

Средь тайн и тишины ночной,

Жили воительницы прекрасные,

Амазонки с крутыми нравами и свободной душой.

Она Багира, смела и настойчива,

Непревзойдённая, в победоносных речах,

С мечом в руке и огнём в глазах,

Там, где рождалась жаркая битва миг её славы был.

Коршун взмахом крыла ей указывал путь,

Чтобы новые земли открыть, покорить неприступные горы,

Душу и тело, закалив превратить в сталь.

Не знала Багира ни страха, ни поражения,

С мужеством в сердце вступала в бой,

Одна среди тысячи воителей,

Свобода внутри ей была важнее злата.

И гордая Багира продолжает путь,

Сражается день за днём на полях,

Воительница-амазонка, Багира,

Мечом и сердцем выковывает в этом мире покой.

Сквозь ветер летит тихий шёпот божий,

Голос Багиры стал голосом битвы,

Знамя силы и свободы,

Заклятье судьбы амазонок.

К концу моей песни многие уже расходились, Эмма отчего-то растрогалась и вытирала слёзы. Я даже растерялся и, отложив лютню, присел рядом с девочкой.

— Что случилось, Лучик? — Замирая в нерешительности, провёл рукой по её голове.

— Дядя Хаген, — Эмма бросилась мне на шею, — Возьмите меня в следующий поход с собой. Отец запрещает даже думать о таком, а я так хочу стать авантюристом. Он ведь и сам был, почему мне запрещает?!

Она задрожала, а я, пытаясь её хоть немного успокоить, стал поглаживать по спине и чуть раскачивать. Ганс не раз говорил со мной об этом. Он видел не одного погибшего и пострадавшего авантюриста, а, зная свою дочь, он понимал, что она не будет довольствоваться малым и будет рисковать. Но запреты работают плохо.

— Я поговорю с твоим отцом, только не плачь, пожалуйста, — Эмма жалась ко мне всё больше, будто я сейчас пропаду, если отпустит, — иначе я тоже буду плакать.

Показательно всхлипнув и завыв, я смог привлечь её внимание. Слеза как не давилась никак у меня не получалась, но гримаса на моём лице заставила Лучик улыбнуться. Она всё ещё плакала, но настроение я смогу ей поднять.

— А знаешь, песню про эльфа, и орка я сочинил в новом походе. Я узнал про них от одного воина. — утешать я никогда не умел, поэтому нужно было срочно перевести тему. — Этот воин был крёстным одного из их детей.

— Метис эльфа и орка? Дядя, а как они выглядят? — глаза Эммы округлились, я вытер остатки слёз и, чуть улыбнувшись, добавил.

— Наверное, такие же зелёные, как мама, и такие же высокомерные, как отец. — Чуть хохотнув, я добавил, — А может быть, коренастые, как мама, и белокурые, как папа.

Эмма улыбнулась шире и засмеялась. Какое-то время она сидела у меня на коленях и слушала мои байки, пока посетители постепенно расходились. Концерт получился коротким, чаевых немного, но это и неважно. Ганс тихо шикал на дочку, пытаясь отлепить её от меня, но это совершенно не действовало. Обменявшись жестами, я убедил его пока оставить нас в покое.

Всё же Эмма была такая же упёртая. Если отец не отпустит её в путешествие, боюсь, девочка сбежит с первым попавшимся авантюристом. Мне этого совершенно не нравилось и не хотелось. Завтра нужно будет обязательно обсудить это с Гансом. Возможно, я смогу найти комфортный вариант для двоих, и самому будет спокойнее. Уж я-то знаю, что могут наобещать эти черти и как потом рыдают девушки, осознав обман.

Эмма уже скоро будто и забыла, что плакала о своей печали и расспрашивала меня, про караван, который я сопровождал. Злилась вместе со мной на купца, представляла бескрайние луга и ветвистые деревья. Я зачем-то пообещал ей, что она и сама это увидит. Этого оказалось достаточно, чтобы девочка окончательно успокоилась. В благодарность она чмокнула меня в щёку и поспешила убежать на кухню. Такой странный, но, кажется, приятный жест, я невольно заулыбался.

Допив свой эль, оставил весь заработок за концерт Гансу и выпросил ключи от купальни. Не терпелось залезть в бочку с тёплой водой и как следует оттереть себя до скрипа. А после можно будет и отправиться наверх, и спать, игнорируя всех горластых петухов. Но утром обязательно поговорить с Гансом, девочку нужно хотя бы раз пустить в путешествие. Может, ей не понравиться и разговоры об этом сойдут на нет.

Глупо было надеяться, что я смогу выспаться и проваляться в постели до обеда. Раньше, чем проснулись первые петухи, ко мне пришла Эмма. Сквозь сон я услышал, как скрипнула дверь, и эта мышка буквально на носочках прокралась к моей кровати. Первые несколько минут я думал, что послышалось, но нет. Вот уже шуршит ткань её платья, и в следующую секунду я чувствую, как прогибается матрас рядом с моим бедром. Что она тут забыла?

Приоткрываю один глаз и думаю, как бы вжаться в постель ещё сильнее. Её лицо в сантиметрах от моего, что она вообще делает?!

— Ой, — Эмма вскочила с кровати, как только заметила, что я проснулся.

Медленно поднимаюсь на локти, оглядываю комнату, вдруг кто-то ещё в такую рань решил меня проведать, а затем, чтобы хоть немного расшевелить мозг, шевелю челюстью и разминаю шею. Кажется, вчера я перепил эля, потому как сразу после того, как зашевелился язык, я почувствовал противнейший вкус перегара. О, надеюсь, Эмма не услышит этот прекрасный аромат…