Преподаватель на свой выбор поставил мелодию. Послышались первые ноты. Опять! Эшли со страхом и отчаянием посмотрела на Чарльза. Музыка совсем не подходила для той комбинации, что они она сочиняла. Play with fire. Страсть, чувства, эмоции. Ощущение было, будто Эшли приморозили к полу, и она не смогла сделать даже шаг. Чарльз, легко вошедший в образ, встал сзади партнёрши и наклонился к её уху.

– Танцуй. – бархатно шепнул он и резко развернул Эшли к себе.

Эшли прыгнула. Чарльз поймал её и закружил. Адреналин и волнение, которые она испытывала в данную секунду, с болью отзывались в висках. Она медленно обошла его и провела рукой по его плечам. Чарльз взял её руку и притянул к себе. Раскрутил в одну сторону, затем в другую. Он так уверенно вёл девушку за собой, что она смогла отпустить все мысли и полностью отдаться музыке. Они танцевали. Чувствуя дыхание друг друга. Предугадывая действия друг друга. Будто это была очередная игра, состязание. Шахматная партия. Они танцевали. То приближались, то резко отдалялись. Её волосы летали в разные стороны.

Вспышка

Это не случайность. Не импровизация. Эшли знала этот танец! Она видела его раньше! Видела во снах. Много раз протанцевывала вживую, мысленно. В голове всплывали воспоминания. Она знала, какое движение будет дальше.

Нет. Это не могло быть правдой…

Эшли посмотрела в глаза Чарльзу. В его синие, манящие, сведущие глаза!

Она не могла поверить…

Воздух в лёгких заканчивался. Эшли положила свою ладонь на щёку Чарльза и грациозно сделала шаг, следуя за ногой, которая уходила в ронд. На последнем припеве скопившиеся эмоции хлынули бурей. Эшли запрыгнула ему в руки. Он закружился. Мягко опустил её ноги, не отдаляясь. Чарльз провёл рукой до талии и крепко обвил её. Второй рукой взял ладонь девушки. Он сбивчиво дышал и неотрывно следил за взглядом Эшли. Он повёл её в танце. И она снова увидела его ямочки на щеках. В финале Чарльз взял одной рукой девушку за шею, а второй бедро, которое она подняла, и наклонил почти параллельно полу.

Музыка оборвалась. Все громко, восторженно захлопали, выкрикивая «браво» и свистя. Но не это заставляло кровь кипеть, сердце колотиться.

– Это ты! – прерывисто прошептала Эшли. – Ты был со мной на мастер-классе! – она как завороженная несколько раз повторила.

Чарльз вернул её в вертикальное положение и попытался сдуть выбившуюся прядь своей челки.

– Я.

– Ты победил. Я верю. – с усилием произнесла Эшли.

Ей хотелось смеяться, прыгать, кричать, бегать, но она едва могла стоять на ногах. Если бы парень не держал её, то она точно упала бы. Упала бы! От усталости. От невообразимого, необъятного чувства влюбленности в жизнь, в музыку, в этого невыносимого человека! Но хаос в голове превращался в гармонию.

– Я победил. 3:8. С тебя желание, ангелочек.

Мистер Купер подмигнул им и продолжил занятие. Эшли разглядывала Чарльза, вспоминая мастер-класс шестилетней давности.

– Ты всегда знал, что это была я? – шёпотом спросила она, наблюдая за Одри и Мейсоном.

– Нет. – кратко ответил он, а затем, чуть больше подумав, отвлёкся от танцующей пары. – Первая мысль возникла, когда ты пришла с новой стрижкой и новым цветом волос. Но тогда я забил. А потом ты сама рассказала всё на вечеринке Паркер.

– Ты тоже тогда выпил. – медленно произнесла девушка, водя глазами по полу. – И когда Рэй говорил, что никогда не влюблялся в присутствующих, ты тоже выпил. – громче закончила Эшли, что некоторые стали на них оборачиваться.

Девушка вглядывалась в лицо парня, а тот непроницаемо свысока смотрел на неё. Она выпрямила спину и с наигранной серьёзностью держала зрительный контакт, соревнуясь в солидности. Тот улыбнулся и положил свою ладонь на макушку девушки, словно маленькому ребёнку.

После была репетиция спектакля, на которую девушка шла с неохотой и скованностью. Последняя репетиция стала для неё позором. Эшли несколько вечеров подряд тратила на отработку роли, смотрела много фильмов, спектаклей, чтобы развить насмотренность, и вроде чувствовала себя уверенно, но послевкусие замечаний режиссёра не исчезало.

Сегодня за основу Зиммерман взял сцену на балу. Эшли замечала, что с каждым днём Дэниел становился лучше, а она на его фоне начинала меркнуть. И если раньше большинство недочётов находили у парня, то теперь девушка его опережала. Нет. Нельзя было сказать, что Эшли ужасно работала. Неполно. Да, неполно.

К счастью для Эшли, Зиммерман остался довольным от репетиции фрагмента и последние полчаса выделил на отработку начала. Здесь она уже не была задействована. И во время участия Дэниела, Эшли стояла за кулисами. Но когда актёры начали заново только теперь с Чарльзом, Зиммерман попросил спуститься Эшли в зал.

Заиграла музыка. 2000-е. Главные улицы Вероны. Народ. Роскошь и бедность. Честь и бесчестие. На сцене мелькают лица героев: Ромео, Меркуцио, Бенвилио, Лоренцо, Розалин… Нет лишь Джульетты. Хаос. Поток.

– Джонс-младшая, – наклонился к уху Зиммерман, не переставая следить за действием. – Обратите внимание на Кинга и Расмуссена. – наставническим тоном говорил он. Эшли озадачилась. Ей нужно было несколько секунд, чтобы осознать фамилию Джонатана. Даже преподаватели его никогда не называли по фамилии. Она казалась слишком длинной и неудобной.

Девушка наблюдала за обоими. Джонатан угловато двигался, но искренне и эмоционально, по-настоящему исполнял свою роль. Эшли не видела ничего искусственного. Всё гармонировало так, как и должно. Чарльз. В нём соединялись юношеские наглость и амбиции, чистота чувств и стремления, кажущиеся слишком идеальными, чтобы воплотиться в жизнь. Внутренняя сила, энергия приковывали к себе взгляд. Эшли уже не могла смотреть на кого-то другого.

– Оба профессионально работают на сцене. – констатировала Эшли.

– Верно. Оба актёра прекрасно исполняют свои роли. Но в чём разница?

Эшли стала вглядываться. Искала малейшие детали, особенности. Сказать, что Чарльз лучше? Это не вариант. Где подробности, доводы? Но ведь она это знала! Чувствовала!

Джонатан: И дольше спора нет на свете,

Чем рознь Монтекки с Капулетти!

Вражду великих двух семей

Разрушит лишь любовь детей.

И тех детей единую судьбу

Отныне на себя беру!

– Джонатан играет себя. – медленно, по слогам произнесла Эшли, догадавшись.

Парень прекрасно исполнял роль, потому что он был собой. Лоренцо подходил Джонатану. Это было полное сочетание образа и актёра.

– Именно. – усмехнулся Зиммерман, сняв очки и снова надев. – В отличие от Чарльза роль Джонатана полностью ему подходит. Это нетрудно. Профессионализм оценивается тогда, когда вы можете перевоплотиться в совершенно иной для вас образ. Кому сложно, так это Чарльзу. Но посмотрите, как он справляется. – довольно кивал головой режиссёр. Девушка понимала, о чём он говорил. – Ещё на кастинге я заметил между вами связь. И она меня завлекла, понимаете? – с большей заинтересованностью продолжил Зиммерман, развернувшись корпусом на Эшли, совсем не наблюдая за происходящим на сцене. Он жестикулировал. – А теперь это пропало. Кинг и Ли сейчас на равных. И Кинг борется, а вы нет. – с этими словами он тыкнул пальцем в неё. – Вы, Джонс-младшая, далеко не Джульетта. И я не жду от вас мгновенного преображения. Я жду готовность открыться к моим словам. Чтобы быть блистательным актёром недостаточно понимать – нужно чувствовать.

Эшли с благодарностью кивнула и посмотрела на сцену. Она не знала, что ещё ответить и как отреагировать. Но она понимала, что от неё требовалось. Понимала!

Когда репетиция закончилась, Орлы разделились, на удивление Эшли. Мейсон и Рэй в компании Моники и Одри пошли в парк. Джонатан забыл домашнюю работу, у которой срок был до сегодняшнего дня, и Чарльз согласился свозить его до квартиры. Барабанщик мог взять его ключи от машины и съездить самостоятельно, но Чарльз никогда никому не доверял свой форд. К состоянию своей машины относился бережнее, чем к своему здоровью.