Поселившаяся внутри вен стужа обернулась ознобом и температурой, трепля разом обессиливший организм. Едучи на руках капитана в спальню, я старалась трястись поменьше, памятуя про закон сохранения энергии. Но получалось плохо. Руки-ноги захотели поиграть в желе, потеряв бессознательную опору на дар, и томно растекались по маркизу. Выглядело это жутко, я в отражении серебряных зеркал подглядела.

Первые сутки я, наверное, плакала. Но этот период остался в памяти жирным куриным бульоном, градусником и бережными поцелуями в пылающий лоб. Проваливаясь в забытье, мозг пытался воссоздать лестницу в небеса, упрямо бежал первые три-четыре ступеньки и вновь оказывался в черном нигде. Без ответа, номера для связи и адреса проживания богов, притворявшихся глухими и равнодушными к обычной смертной.

На второй день открыв глаза и не найдя рядом Алеона, я зарыдала. Весьма громко и отчетливо, надо сказать, переполошив всю прислугу. Бедная Лола! Сколько ей пришлось уговаривать меня не нервничать, обещая, что хозяин вот-вот вернется и порадует меня красивыми подарками. Что он вовсе меня не разлюбил и не бросил, просто отлучился, заботясь о моем же благе. Вернувшийся к вечеру эрл Клод застал свою невесту уже спокойной, накормленной и отпоенной пустырником. Заодно порадовал тем, что уладил проблемы с пациентами, столкнувшимися с закрытой дверью моего кабинета. А ещё с Кудряшкой и Женевьевой, потерявшими меня в круговороте событий.

– Пи-и-я-у-у! – истеричный завопил Поль, сверзившись со стола. – Пи-пи-пи!

– Курица – она и в Африке курица. Границ не видишь, что ли? – отряхнув взъерошенную сердитую пташку, я водрузила её обратно на стол. – Тренируй строевую подготовку, боец.

Но рыдала я с умом, а не без причины. Вернее всего пугала вероятность, что эрл Клод, как всякий мужчина, столкнувшийся с безнадежным увечьем любимой женщины, ринется деструктивно топтать врага. Победить потерю дара он не в силах, поэтому кипящая в крови ярость обрушится на того, кого мой любимый маркиз объявил кровным врагом. А это… чревато бедой.

Оказывается, пока я могла вытянуть Алеона с того света – любая проблема была несущественной мелочью. Но осознание этой простой истины пришло лишь сейчас.

– Как думаешь, он меня не бросит? – подперев голову рукой, я незряче уставилась на феникса.

– Цвик-ки, – категорично опроверг цыпленок, помогая себе крыльями развернуться у края стола.

– Но теперь он может жениться на одаренной и претендовать на титул маркиза.

– Пи-пик, – явно сомневаясь в моих умственных способностях, нелицеприятно выдал Поль, тряся голым хвостом. Пять минут от роду, а туда же. – Пик-пик!

На дворе стоял солнечный день, но в душе бесновалась мрачная вьюга. Если я не целитель, то кто? Просто врач? Лекарь без дара? Но таких бездарных в столице пруд пруди. Помыслить страшно, как давно я разучилась диагностировать болезни без стрелки-скана, опираясь только на устные жалобы и косвенные симптомы. За пять лет работы оказалось, что люди почти всегда недоговаривают и доносят лишь двадцать процентов информации о своем самочувствии, случайно или нарочно забывая упомянуть «несущественные» детали.

Поверьте, в вопросах здоровья нет мелочей! Приходя ко врачу, не забывайте рассказывать каждую странность, даже если на ваш взгляд она не имеет отношения к главной проблеме. Болит желудок и плохо просыпаетесь по утрам? Скажите об этом доктору. Неделю мучает головная боль и отчего-то немеет нога? Обязательно сообщите терапевту. Даже если пришли к стоматологу с внезапной зубной болью – не стесняйтесь перечислить все недочеты организма. Грамотный доктор как минимум подскажет нужного врача, даже если это не его область знания.

Это я вам, как бывший целитель, от души рекомендую.

– Чир-р-р, – заворковал курсант, ободряя пригорюнившуюся няньку. – Пик-чирик!

– И куда я теперь? – в душе поселилось уныние. – Снова проходить переаттестацию, как обычный медик?

Клиентов значительно поубавится. И золотишка тоже – неодаренными лекарями пользуются только бедняки, у которых денег хватит или на дешевого целителя без гарантий, или на лекарства. Теперь уж точно никто не поверит в моё ошеломляющее открытие в Ликантропских лесах.

Вот ещё повод для беспокойства. Моё Гвардейшество не оставил идею привнести чутка справедливости в тухлое болото здравоохранения королевства. Как же, его обожаемую Искорку несправедливо оставили без почестей и славы! И смех, и грех, но весьма сладкий и тщеславный грех. Поэтому, едва поднявшись на ноги, я тайком пробралась в кабинет маркиза подслушать, о чем он шептался со своим доверенным лейтенантом.

– Необходимо развернуть масштабную уничижительную кампанию против подонка, запятнавшего имя Алевтины, – убийственно невозмутимо строил планы капитан, выписывая чек за чеком на нужды дела.

– Кого из них? – уточнил хмурый эрл Бэкк, независимо сунув руки в карманы. Его не меньше командира потрясло известие, что я больше не целитель.

– Всех, – опасно улыбнулся Алеон. – Свою женщину я не позволю обижать никому. Этого… друга достаточно лишить лицензии на врачебное дело и всех ученых степеней, а герцога Оттенберга я лично похороню под ракитовым кустом.

Увы моей скрытности! Эрлу Клоду понадобилось двое жалких суток, чтобы выяснить, кто скрал с далекой планеты иномирную лекарку. И плачевное положение врага его ни капли не разжалобило.

Иногда я до боли фантазировала, чем заплатил похититель за жизнь отпрыска. Мальчика было по-человечески жалко, но его папаша заслуживал самой жестокой расплаты. Пять лет мечась по ночам в болезненных снах, мне грезилось, что мерзавец отдал свое положение, деньги или титул – чем ещё мог дорожить высокомерный подлец? И не столь важно, в какую привычку облачена жажда власти и чувство безнаказанности. Но реальность оказалась куда беспощаднее. Герцог Оттенберг заплатил собой.

– Теперь понятно, почему он уже пять лет не появляется в свете, – помолчав, резюмировал оборотень. – С таким-то уродством…

Я не видела тайных портретов, но всего три слова, и перед глазами ожила жуткая картина. «Фибродисплазия оссифицирующая прогрессирующая» – так её называют на Земле. Здесь же ей дали имя «костный мор». Постепенное отвердевание тканей организма, превращающее их в каменные негнущиеся кости. Неизлечимая жуть, узрев которую остается лишь задыхаться от страха.

Каменоломня внутри тебя.

– Это ничего не меняет, – ожесточенно повторил Алеон, с легкой заминкой отложив донос личных шпионов в доме герцога. – Горе проигравшим. Земли Оттенбергов – лакомый кусок для членов Совета, их отнимут, не глядя. Наша задача – успеть взять столичное поместье. Без единого выстрела, понял?

– Личная гвардия вашей семьи? – озадачился лейтенант. – Но её долго переправлять в столицу, не меньше трех дней.

– Обойдемся государственными силами, – жутковато оскалился мужчина. – Я в своем праве. Заложников доставить в…

– Каких ещё заложников? – я ввалилась в кабинет, пригладив вставшие дыбом волосы. – Вы что, с ума сошли?

– Алевтина? – изменился в лице капитан. Да и оборотень слегка стушевался и отступил в тень. – Почему ты не спишь?

– А почему ты планируешь разорить целое герцогство?! – поверить не могу!

Одно дело – лично поквитаться с похитителем, влепить ему пощечину, плюнуть в лицо и усадить на скамью подсудимых. Но захватывать целое поместье и делить земли с живыми, Гиппократ их вразуми, людьми? Перебор! Даже ради меня – всё равно перебор.

– Искорка, – ласково выдохнул маркиз, взглядом указывая подчиненному на дверь, чтобы выметался. – Если этого не сделаем мы, сделает кто-нибудь другой.

– Удобные рассуждения, – об моё негодование можно было обжечься, поэтому капитан не рискнул подходить близко. – Зачем тебе семья герцога в заложниках? Не делай такое удивленное лицо, я всё знаю.

– Сразу видно, невеста капитана, – делано обрадовался он и тут же сдался. – Аля, покупка и хранение нелегального портала – серьезное преступление, караемое смертью. А то, что в доме Оттенбергов есть карманный портал и не один, уже знают. И обсуждают у подножья трона, как будут убивать Оттенбергов до седьмого колена, чтобы никому из дальней родни не пришло в голову претендовать на земли и деньги.