– Как он? – спросил Рис, садясь на корточки рядом с Патриком и мальчиком.

– Его тело исцелено, – негромко произнес жрец, проводя по засыпанным золой волосам. – Мишакаль позаботилась об этом, но вот его разум… Он был свидетелем такого кошмара, что может никогда не прийти в себя.

Галена посмотрела на Риса умоляющим взглядом:

– Я слышала, что ты сказал шерифу, брат. Я не могу в это поверить. Должно быть, ты ошибся. Ты думаешь, что убить Возлюбленного может только ребенок. Это слишком страшно.

– Я знаю, что видел, – возразил Рис. – В тот миг, когда ребенок коснулся его, Возлюбленный погиб.

– И я тоже видел, – вставил Паслен.

Кендер казался совсем бледным под слоем черной золы. Он стоял, поглаживая Атту одной рукой, а другой проводя по щеке.

– Мальчик ударил Ллеу по ноге, и – раз! – Ллеу тут же сгнил на месте, а потом загорелся. Настоящий кошмар. – Голос Паслена дрогнул. – Лучше бы мне этого не видеть, а ведь я все время общаюсь с покойниками.

– Невинность убивает, но, в свою очередь, гибнет, – сказал Рис.

Шериф вышел из хижины, вытирая руки о штаны.

– Единственный способ проверить правильность догадки – повторить опыт.

Галена сердито развернулась к нему:

– Как ты можешь даже думать о таком? Ты захочешь, чтобы твой собственный ребенок прошел через то, что испытал этой ночью мальчик?

– Прошу прощения, сударыня, – возразил шериф, – но эта тварь собиралась убить эту молодую женщину, а может быть, и детей в придачу. Только Боги знают, сколько народу уничтожили уже Возлюбленные. И вот мы открыли способ остановить их.

Рис вспомнил госпожу Дженну. Наверное, она будет ощущать сожаление, заставляя ребенка убивать очередного Возлюбленного, но, скорее всего, не будет сомневаться, стоит ли это делать.

– Мы не имеем права скрывать столь важную информацию, – продолжал шериф. – Вот Патрик сказал мне, что кендер видел сегодня в городе целых десять Возлюбленных. Ладно, даже если допустить, что кендер преувеличивает…

– Ничего подобного! – возмутился Паслен.

– …как минимум двое или трое болтаются по моему городу и убивают невинных людей вроде этой женщины. Если существует способ их остановить, я обязан попытаться, точно так же, как и представители закона в других городах и селах.

– Мне кажется, мы слишком потрясены увиденным, чтобы принимать решение прямо сейчас, – заметил Патрик. – Давайте встретимся утром, после того как кошмарная картина перестанет стоять перед глазами, и тогда все обсудим. А пока что надо увести отсюда мать с детьми. И ты тоже иди с нами, брат Рис. И Паслен.

– Благодарю, но этой ночью я должен уехать, – сказал Рис. – Мой корабль отходит…

– Да нет же, не отходит, – перебил Паслен.

Рис посмотрел на кендера. Он не понял, о чем тот говорит.

– Твой корабль никуда не идет, – повторил Паслен. – Нет, корабль идет, только тебе на нем нечего делать. Ллеу больше нет, Рис. Тебе уже не надо идти за ним по пятам. Все кончено. – Он взял монаха за руку и произнес тихонько: – Мы можем вернуться домой. Ты, я и Атта. Мы можем идти домой.

Рис стоял в темноте, глядя на Паслена. Он чувствовал прикосновение руки кендера, слышал его слова и какой-то частью своего существа осмысливал их. Другая же часть считала, что ему нужно на корабль. Он должен преследовать брата. Он не может допустить, чтобы тот убил кого-нибудь еще. Он обязан… Он должен…

– Все кончено, – повторил монах. – Ллеу больше нет.

Рис не ощущал горечи утраты из-за смерти брата. Его брат умер уже давно. То существо не было Ллеу, хотя он продолжал называть его так.

– Да, Рис, – подтвердил Паслен. Ему не нравилось, что его друг выглядит таким потерянным и смущенным, и кендер крепко держал его за руку.

Рис оглядел улицу и вдруг понял, что и эта улица, и все остальные улицы в мире больше не являются торными тропами, по которым шагает сплошное отчаяние. Все они вели в одно-единственное место. Как сказал Паслен, они вели домой. Рис крепче взялся за посох. Он очень хотел вернуться, но пока еще не был готов. Он не может появиться на пороге в грязной рясе странного цвета, испачканной кровью невинных, покрытой черными хлопьями золы. Ему необходимо уйти от мира, очистить тело, очистить душу. Голый, как новорожденный, раскаявшийся и смущенный, будет он стоять перед своим Богом, прося у него прощения. А потом пойдет домой.

– Спасибо тебе, Паслен, – сказал Рис. Нагнувшись, он поцеловал кендера в лоб. – Ты настоящий друг.

Паслен провел рукой по глазам и украдкой вытер ее о рукав.

Крепко держа посох, Рис оглядел улицу, выискивая кого-то. Вокруг собралась толпа. История о том, что произошло, моментально разнеслась по соседям, с каждым новым пересказом обрастая новыми подробностями. Шериф уже несколько раз приказывал всем идти по домам, но никто не слушал, толпа разрасталась, делаясь все более необузданной. Несколько юных бездельников решили увидеть мрачное место своими глазами, они попытались прорваться в хижину и вступили в драку со стражниками.

Шериф, подозревая, что после восхода солнца число любопытных еще увеличится, нашел лучший способ отвадить их, приказав сломать хижину, чтобы осталась только куча досок. Он послал людей за инструментами. Несколько стражников, не желающих ждать, уже разбирали лачугу голыми руками. Остальные держали толпу на расстоянии. Патрика с Галеной нигде не было видно.

– Я сказал им, чтобы увели женщину и детей в Храм, – пояснил шериф Рису. – Они и без того пережили немало.

Он сердито обвел глазами народ, стоявший среди улицы, – люди вытягивали шеи, отталкивали друг друга, чтобы лучше видеть.

– Спасибо за помощь, брат, – добавил шериф. – Жаль, что мы не пришли раньше, но что сделано, то сделано, по крайней мере, мы избавились от одного из этих чудовищ. – И он снова приступил к исполнению своих обязанностей.

По дороге в Храм Рис был молчалив и задумчив. Паслен тоже молчал, он часто поглядывал на Риса и каждый раз испускал тяжкий вздох. Атта шла за ними, глядя то на одного, то на другого, ничего не понимая.

Они вошли в Храм, где сильно пахло свежей побелкой. После уличного шума внутри было особенно тихо.

– Как себя чувствует женщина? – спросил Рис.

– Галена отвела ее на кухню и заставила поесть. В довершение ко всему бедняжка полумертвая от голода. Ей станет лучше через некоторое время.

– А что с мальчиком?

Патрик печально покачал головой:

– Мы будем молиться Мишакаль и оставим ребенка в благословенных руках Богини. А что будешь делать ты, брат, теперь когда твое мрачное задание выполнено?

– Мне придется объясниться, – печально произнес Рис, – вознести множество молитв, покаяться во множестве грехов. Ты не подскажешь мне, где найти Храм Маджере?

– Ты имеешь в виду Храм в Утехе? – уточнил Патрик.

– Нет, Преподобный. Здешний Храм, в Новом Порте.

– Но в Новом Порте нет Храма Маджере, – сказал Патрик. – Разве ты не помнишь, о чем мы говорили вчера, брат? В Новом Порте всего два Храма: наш и Зебоим.

– Должно быть, ты ошибаешься, Праведный Сын, – с жаром возразил Рис. – Этим самым вечером я встретил несколько монахов Маджере, причем один из них был настоятель. Он говорил о Храме здесь…

– Можешь спросить шерифа, брат, но, насколько мне известно, ближайший Храм Маджере находится в Утехе. Я не слышал, чтобы в городе бывали жрецы Маджере. Если бы они зашли, то непременно отыскали бы нас. Ты говоришь, что встретил их сегодня вечером?

– Да, – ответил Рис. – И встреча была не особенно теплой. Это они меня задержали. Настоятель меня узнал, он знал мое имя.

Он замолчал, чувство умиротворенности и покоя исчезло.

Патрик смотрел на него как-то странно.

– А ты знал этого настоятеля?

– Нет, – сказал Рис. – Никогда не видел его раньше. Я не подумал об этом сразу, был слишком расстроен, но теперь, вспоминая нашу встречу, я понимаю, как это странно, что он знал мое имя. Откуда?