– Я явился не из какой не из Бездны, – заявил Кэм. – Я пришел из Утехи, и убери эту штуку от моего лица!

Он ударил по руке Доминика, и медальон вылетел из пальцев рыцаря.

Холодно и спокойно Доминик погрузил меч в грудь Кэма.

Юноша издал сдавленный крик и с недоверием посмотрел на торчащий из его груди клинок, ушедший почти по самую гарду.

Доминик выдернул окровавленное лезвие. У Кэма подкосились ноги. Он упал на колени, качнулся вперед и, упав, замер.

– Будь благословен, Кири-Джолит, – прочувствованно произнес Доминик и, вытерев меч пучком травы, вложил его в ножны.

Кэм поднял голову:

– Эй, Хума. Ты промазал!

Доминик отшатнулся, едва не выронил оружие от изумления, но, взяв себя в руки, подскочил к Возлюбленному. Промелькнувший меч оставил в воздухе дугу белого пламени. Этот удар снес голову Кэма с плеч.

Тело лежало, подергиваясь, на земле. Голова откатилась в сторону и остановилась, повернувшись лицом к Герарду.

Шерифу уже удалось отдышаться.

– Кэм, прости меня… – начал шериф и задохнулся от ужаса – один глаз отрубленной головы уставился на него.

Рот открылся и захохотал. Обезглавленное тело поднялось на четвереньки и поползло к потерянной голове.

Герард охнул.

– О Боги! – прохрипел он сдавленно. – Убейте это! Убейте!

Доминик во все глаза смотрел на чудовищное тело, ползущее по земле. Он поднял меч, чтобы ударить снова.

– Все прочь с дороги! – закричала Дженна. – Все до единого!

Рис подхватил Герарда. Доминик поспешил на помощь, взял шерифа под другой локоть, и они наполовину увели, наполовину утащили его подальше под деревья.

Чародейка держала в одной руке переливающийся оранжевый камень, а в другой – горящую красную свечу. Она начала произносить слова магического заклинания.

Рис зачарованно наблюдал, как пламя свечи становилось все больше и больше, ярче и ярче, пока не засветилось таким неистовым светом, что у монаха слезы выступили.

В этом сверкающем свете он увидел невероятную сцену. Руки трупа подняли отрубленную голову и насадили обратно на шею. Голова и тело тут же слились воедино. Кэм, который в целом остался таким же, каким был, если не считать кровавых пятен на рубашке, двинулся в их сторону.

Дженна закричала что-то и указала рукой на Возлюбленного.

Огненный шар выпрыгнул из пламени свечи, прокатился через тьму и ударил монстра.

Кэм вскрикнул и зажмурился, затем снова упал на четвереньки и застыл, одной рукой прикрыв глаза, а другую выставив перед собой, словно защищаясь от заклинания.

Через некоторое время Дженна застонала и в изнеможении рухнула на колени. Яркий свет потух, словно его задул чей-то невероятный вздох, и они оказались в такой густой тьме, что Рису показалось, будто он ослеп.

Из темноты прозвучал голос Кэма:

– Наверное, мне лучше уйти, шериф, пока ты не привел кого-нибудь еще, чтобы меня убить…

Герард сбросил руку Риса, пытавшегося его удержать, и встал на ноги.

– Может быть, я и не могу тебя уничтожить, то есть то, что от тебя осталось, – проговорил он, задыхаясь, – но я буду следить за тобой день и ночь. Ты никому не причинишь вреда, во всяком случае в Утехе.

Кэм пожал плечами:

– Как я уже сказал, я ухожу. Мне здесь больше нечего делать. – Он оглядел собравшихся. – Вы узрели силу Чемоша. Расскажите обо всем своим магам и рыцарям. Меня можно уничтожить, но цена моей гибели будет настолько велика, что ни у кого из вас не хватит духу ее заплатить.

Мертвец улыбнулся, бодро помахал людям и кендеру рукой, развернулся и пошел прочь, но не обратно в город, а дальше, на восток.

– Сделай что-нибудь, рыцарь! – сердито закричал Герард. – Вознеси молитву! Окропи его святой водой. Сделай хоть что-нибудь!

– Я сделал все, что мог, шериф, – ответил Доминик. – Передай мне факел.

Он поднял пылающую ветвь, освещая место, где после схватки с Возлюбленным осталась примятая и окровавленная трава, и начал искать. Он нашарил то, что потерял, – священный медальон, который Возлюбленный выбил у него из руки.

Праведный Воин задумчиво поглядел на амулет, затем помотал головой:

– Я чувствовал гнев моего Бога. И еще я ощущал его бессилие.

Рис опустился на колени рядом с Дженной, которая так и стояла, недоверчиво глядя на то место, где еще недавно был Возлюбленный.

– Ты не пострадала, госпожа? – участливо спросил он.

– Заклинание должно было обратить его в прах, – с недоумением проговорила чародейка. – А вместо этого…

Она вытянула руку. Мелкий пепел, который недавно был драгоценным оранжевым камнем, посыпался у нее между пальцами на землю, рядом с лужицей красного воска – того, что осталось от свечи. Тонкая струйка дыма, завиваясь, поднималась от почерневших остатков фитиля.

– У тебя ладонь обожжена, – сказал Рис.

– Это ничего, – ответила Дженна, поспешно закрывая ожог длинным рукавом. – Окажи мне услугу, брат. Помоги мне встать. Спасибо. Я в полном порядке. Давай посмотрим, что с твоей собакой.

Риса не нужно было уговаривать. Он помчался к дереву, под которым сидел Паслен, крепко прижимающий к груди Атту. Тело собаки бессильно обвисло в его руках, глаза ее были закрыты.

Слезы катились по щекам Паслена.

Рис опустился на колени, чувствуя, как сжимается от боли сердце. Он протянул руку и погладил собаку.

Атта зашевелилась на руках у кендера, подняла голову и открыла глаза. Потом слабо завиляла хвостом.

– Я вернул ее, Рис! – произнес Паслен сдавленным от слез голосом. – Она уже не дышала, а она была такой храброй, так сражалась с этой тварью, я бы не перенес, если бы потерял ее!

Он сделал короткую паузу, глотая слезы. У Риса и самого из глаз текли соленые ручьи.

– Я подумал обо всем, что было, о том, как мы с ней делили свиную отбивную, хотя на самом деле я не собирался делиться. Я просто уронил мясо, а она шустрая, когда речь заходит о свиных отбивных. Все равно все это было в моем сердце, и я произнес то простенькое заклинание, которому научили меня родители, то, которое использовал, чтобы привести тебя в чувство, когда мы сражались с твоим братом. И все, что было в моем сердце, вырвалось из него и устремилось к Атте. Она фыркнула, задышала. Потом открыла пасть и зевнула, а потом принялась лизать мне лицо. Наверное, у меня на подбородке остался свиной жир.

Сердце Риса разрывалось, он был не в силах говорить. Монах попытался, но не мог произнести ни слова.

– Я так рад, что она не умерла, – продолжал Паслен, поглаживая Атту, которая лизала его лицо. – Кто еще будет оберегать меня от неприятностей?

Атта вывернулась из рук кендера. Встряхнувшись всем телом, она села у ног Риса, глядя на него и неистово мотая хвостом. Паслен встал, отряхнул одежду, потом утер с лица слезы и собачью слюну. Он поднял голову и увидел, что перед ним стоит госпожа Дженна и смотрит на него во все глаза.

Чародейка протянула ему руку, предварительно сняв с нее все кольца.

– Прошу прощения, Паслен, за то, что раньше подвергла тебя остракизму, – серьезно произнесла она. – Я хочу пожать тебе руку. Ты единственный, чье заклинание сработало этой ночью.

– Благодарю тебя, госпожа Дженна, и не переживай об остракизме, – бодро отозвался Паслен. – Он меня никак не задел. Я же сидел на дереве. А что касается твоего заклинания, оно было просто потрясающее! У меня до сих пор перед глазами синие пятна.

– Синие пятна… Это и все, что у меня вышло, – горько сказала Дженна. – Я использовала это заклинание против ходячих мертвецов бесчисленное количество раз. И никогда еще оно меня не подводило.

– Но Возлюбленный хотя бы признал, что его возможно убить, – протянул Рис задумчиво.

– Ага, – буркнул Герард. – Но такой ценой, какую у нас не хватит духу заплатить.

– Разумеется, существует способ их уничтожить. Чемош может обещать им бесконечную жизнь, но не может даровать им бессмертие, – сказал Доминик.