Раскраска тела осуществлялась в присутствии чудовищ ночи и должна была вселять ужас в сердца врагов. Но Хекеу, саблезубый лев, делился своим могуществом со всеми членами тотема, и этого было достаточно, чтобы вызывать трепет у любого врага.

Закалка кожи тоже была только фикцией. Любой воин из племени Зуменов мог бегать, воевать и существовать совершенно голым в любой холод. Они инстинктивно могли вводить в действие тайные силы организма, чтобы помочь существовать телу. Зумены не сопротивлялись природе, они приспособлялись к ней.

Копье убивало врага или зверя благодаря силе руки, пославшей его, но Зумены были уверены, что здесь не обходится без неких магических сил. Ведь для диких обитателей гор копье было чем-то сверхъестественным, позволяющим убивать на расстоянии. Руки, ноги, зубы — вот что было истинным оружием человека.

Хекеу, саблезубый лев, дарил свою силу и оказывал помощь своему племени. Он дал им лук и стрелы. И Зумены были ему благодарны за это оружие, так как стрела позволяла убивать на расстоянии гораздо большем, чем с помощью копья, ножа или камня. И именно в это искусстве особенно преуспел Одан, хотя он и считался одним из лучших метателей копья племени даже среди взрослых воинов.

Одан метнул копье и попал в цель. Копье было острым и тяжелым и должно было убить того, в кого оно попало.

Шаманы молча движениями жезлов высказали свое одобрение. Затем они вручили ему маленькое легкое копье и на языке движений жезла объяснили, что надлежит сделать дальше.

Испытания должны были продолжаться целый месяц. А затем должна была состояться церемония посвящения. Затем, когда мальчик станет мужчиной, он должен узнать другую сторону превращения во взрослого человека — он должен узнать, зачем существуют девушки. Между юношами и девушками обычно устанавливается молчаливое соглашение, часто с согласия родителей. Они очень мало общались друге другом, обычно они были разъединены. Одан видел очевидные отличия девушек от юношей — они были тоньше, более хрупкие, внизу живота у них было совсем плоско, но на груди какие-то странные выпуклости. Одан знал, что ему многое предстоит узнать об этих странных существах.

Не все испытания, через которые он проходил, имели целью развить способность к выживанию. Некоторые относились к тайне женщин.

Когда он думал об Ишти, мрачные чувства переполняли его. Он понимал, что ему что-то недостает, что он почему-то неполноценен, если бы он знал, в чем дело, как получить то, что ему не достает, он бы сдвинул горы, чтобы добиться этого.

Одан, согнувшись, неутомимо бежал по следам волков. Он был такой высокий, что в согнутом положении пряди его волос были на уровне более темных голов его товарищей.

Каждый должен был выследить волка, убить его, содрать шкуру и вернуться целым обратно. Если кто-либо не вернется с испытания, значит с ним все кончено. Шаманы осмотрят шкуры, которые принесли более удачливые юноши, подумают и решат. Никто из юношей не сомневался, что шаманы наблюдают за ними все время. И если шаманы решат, что шкура недостаточно хороша, то они предоставляют юноше еще один шанс, но тогда он должен выйти один против волчьей стаи.

Одан ничего не понимал в политике. Жизнь для него была только борьбой за выживание. Высшая цель, которой добивались шаманы и старейшины в юношах племени, это уверенность в себе. Одан не понял, чем шкура, которую принес он, хуже других шкур. Но шаманы взмахнули своими разрисованными магическими жезлами, и Одан снова пошел в горы за волком, один.

Он разыскал волчью стаю и теперь смотрел на нее с подветренной стороны, прячась между заросшими мхом камнями. Волки вели себя как обычно. Стая отдыхала, выставив нескольких дозорных, которые внимательно осматривались вокруг, подняв морды.

Одан осторожно оглянулся, чтобы посмотреть, не идет ли кто-нибудь за ним, по его следу. Он хотел быть уверенным в безопасности своего тыла, прежде чем нападет сам. Однажды его чуть не схватил йети, и только копье спасло его. Все было спокойно. Одан ждал. Терпение было равносильно выживанию.

Волки задвигались. Они поднимались и потягивались, вытягивая поджарое серое тело. На фоне ослепительно-белых клыков видны были красные языки.

Одан бесшумно поднял копье, как будто наполненное магической силой. Он прицелился и бросил. Взрывная сила мышц послала копье вперед.

Ближайший дозорный, кувыркаясь, покатился по земле. Он судорожно пытался схватить копье зубами. Бросок был не совсем удачным. Копье просто задело сердце зверя, вместо того чтобы пронзить его насквозь. Но он умер, и другие волки начали рыча осматриваться вокруг, а затем побежали прочь, осторожно оглядываясь. Одан ждал, пока они скроются из виду, и не выходил из убежища. Если они увидят, что он один, то, возможно, попытаются напасть. Он не боялся одного волка, и даже двух, но нападение целой стаи означало неминуемую смерть.

Наконец Одан поднялся из своего укрытия.

Он не чувствовал возбуждения, не ощутил себя хозяином земли, когда шел к трупу волка. Он остановился возле волка и вынул кремниевый нож. Все чувства его были настороже.

И это ощущение вечной опасности, которое он приобрел здесь в горах, живя среди Зуменов, примитивных людей, близких к зверям, спасло его.

Не оглядываясь и не колебаясь, он бросился в сторону и двадцать футов катился по земле между камней и кустов.

Саблезубый лев обрушился на землю после прыжка как раз там, где только что стоял он.

Рыча и сверкая глазами, громадный зверь бросился на него, одним прыжком перекрыв расстояние в десять футов, и встал. Его мохнатый хвост вытянулся в линию и слегка подрагивал. Пещероподобная пасть открывалась, и на солнце засверкали клыки, похожие на костяные кинжалы. По небу плыли рваные облака, стайки птиц проносились над поляной, а саблезубый лев смотрел на юношу желтыми глазами.

Хоть он и был священным зверем их племени, но если Одан даст ему возможность, лев без колебания разорвет его.

Одан заговорил.

— Ну, Хекеу! Я же из твоего племени. Ты наш тотем. Тебе мы приносим жертвы, тебе поклоняемся в эти горах.

Лев медленно покачал головой.

— Мы не общаемся с людьми Зубра или Орла, мы презираем людей племени Дракона. Хекеу! Хай! Я же Хекеу!

Огромный зверь все еще смотрел на юношу. Из его пасти стекала слюна, которую он слизывал красным языком. Острые клыки сверкали на солнце. Нижняя челюсть угрожающе отвисла.

— Отпусти меня с миром, Хекеу. Я воздам тебе хвалу сегодня вечером.

Одан замолчал и отскочил в сторону, когда лев прыгнул.

И в облаке пыли среди голых булыжников и чахлой травы человек и зверь снова смотрели в глаза друг другу. Желтые глаза зверя и коричневые глаза человека, спокойные, выжидающие.

— Я не хочу убивать тебя, Хекеу, иди прочь, иди прочь.

Черный хвост мотался из стороны в сторону.

Снова прыжок, снова отскок и снова молчаливое противостояние.

Одан упорно старался приблизиться к волку, который лежал на расстоянии с полдюжины широких шагов. В туловище волка торчало окровавленное копье.

— Иди прочь, Хекеу! Я Одан — Одан, великий охотник гор.

Это было чересчур смелое заявление для юноши, даже не прошедшего обряда посвящения.

Лев снова прыгнул на Одана, и тот, не желая рисковать, бросился к волку. Лев задел его плечо одним когтем. Боль ничего не значила для Одана. На кровь он тоже не обращал внимания. Отброшенный могучей лапой, он летел, кувыркаясь через голову, но при этом успел вырвать копье.

И как зверь, каким он является, Одан мгновенно очутился на одном колене, выставив копье перед собой. На лице его выразилась ярость и злоба дикаря.

— Я предупреждал тебя, Хекеу. Я говорил тебе. Если ты не позволишь мне уйти, то шаманы увидят, что мне ничего не остается, кроме этого!

Копье метнулось вперед.

Оно было брошено с огромной силой.

Кремневый наконечник пробил бок зверя. Он проник в сердце, порвал клапаны и мышцы, перегоняющие кровь по жилам. Лев зарычал. Это был утробный, леденящий душу рев. Зверь свалился и покатился по земле. Он пытался схватить зубами древко копья. Но сердце его было пробито, и он умер, судорожно царапая землю острыми, как бритва, когтями. Судорога еще раз пробежала по его телу. Затем голова упала на землю, длинная грива смешалась с пылью, и вскоре огромное тело стало неподвижным.