Вот была потеха…

Но тогда у меня получилось. Получится и теперь.

Очередной лист бумаги после произнесённого мною — «Невидимость» — вдруг стал полностью прозрачным и будто бы исчез прямо на глазах.

— Да… — тихо, будто боясь проснуться, произнёс я.

А затем уже громко, радостно:

— Да, демоны вас побери! Я сделал это! Ха-ха-ха!

Даже вскочил со стула, потянулся и чуть ли не начал прыгать. Высунулся в окно, чтобы вздохнуть свежего воздуха, а затем обернулся к столу…

И вдруг заметил, что в тёмном углу, куда я бросал скомканные листы, сияет слабый свет.

— Что это такое…

Я подобрал листы, развернул их и увидел, что поверх моих неудавшихся печатей высвечивались какие-то буквы.

Они напоминали общеимперский, то бишь варгийский язык, но были будто разбросаны без разбору, да и читались плохо.

— Так это не просто книжка, — дошло до меня.

Похоже, Лют делал записи. Только вот что он там записывал?

Кажется, он оказался не так уж прост. Тайное письмо — мастерство не из лёгких. По крайней мере, в прошлом им владело только несколько человек, что я знал. Чаще всего они прятали от завистников свои мысли и наработки. Ну, или писали эротический роман и боялись, что кто-нибудь узнает.

Зачем тогда писали — это отдельный вопрос. Но всё же…

Однако Лют пошёл ещё дальше. Он свои записи зашифровал. И кто его знает, как их теперь расшифровывать…

Я проверил остальные листы и саму записную книжку. Под действием моей духовной силы, которую я вкладывал в печати, на них проступили исписанные строки. Но их значение ещё предстояло понять.

Демон…

Может, память сыграет мне на руку и вычленит из головы хотя бы немного воспоминаний этого мальчишки?

А ещё я понял, что вырванные листы теперь будет непросто распределить по их местам. Несколько удалось прикинуть по линии отрыва, но другие мне, как на зло, удалось оторвать идеально ровно.

— Мда… — вздохнул я. — Чёрт! Чуть не забыл!

На невидимом листе тоже проступили записи. Это было замечательно. Просто великолепно.

Я очень рад, что удалось его не потерять, пока возился с клочками бумаги.

Вот только оставался один чрезвычайно важный вопрос. Определяющий, я бы сказал.

Попыток за последний час было столько, что я уже действовал почти машинально.

Поэтому…

Как именно я сложил эту грёбаную печать⁈

Слава всем богам — где бы они, гады, не пропадали — руки вспомнили, что они там чертили на этих проклятых листочках этими проклятыми перьями.

Вот честно скажу — легче мечом махать!

Раз, два — и голову с плеч. А тут что-то щуриться, глаза ломать, закорючки вырисовывать… Жуть!

Эти писари — страшные люди, я вам скажу. Зад твёрже стали, а глаза натружены сильнее, чем рука кузнеца.

Ну, а мне удалось нанести на себя печать невидимости. Не с первого раза, если честно. Это оказалось куда сложнее, чем я думал.

В темноте, по отражению довольно плохенького зеркала, с замыленными от усталости глазами…

Хорошо хоть успел догадаться, что нужно чертить эту штуку зеркально. Иначе потратил бы кучу времени впустую. А ведь почти начал!

Ладно. Так или иначе, дело было сделано. Печать поставлена, осталось только закрепить её:

— «Невидимость» — Я прикоснулся к груди и влил побольше духовной энергии, чтобы хватило на всё тело.

Эффект от наложения печати на самого себя оказался довольно забавным. Магия печати связалась с магией Источника и стала ею подпитываться.

Однако открылся ещё один небольшой, но вполне ожидаемый нюанс…

Печать работала только на моё тело. Одежда осталась видимой.

— Голышом по трущобам, — вздохнул я, снимая рубаху. — А я знаю толк в развлечениях.

━─━────༺༻────━─━

Когда-то в детстве мне снились кошмары, в которых я голым оказывался на людях. Неприятные были ощущения, но вполне терпимые.

Годами позже мне и взаправду довелось сверкать задом перед честным людом. Правда, тогда я убегал от стражи одного престарелого герцога, заставшего меня в постели своей молоденькой жёнушки. Поэтому отсутствие одежды было наименьшей из проблем.

Старый жадный хрыч. Ни себе, как говорится, ни людям…

Но вот сегодня ощущения оказались довольно необычными. Ночная прохлада довольно приятно ласкала всё тело, ветер развевал волосы, дышалось хорошо, однако встречные прохожие всё же немного смущали.

И босиком по разбитым дорогам трущоб ходить было не очень удобно.

План мой был довольно прост по замыслу, но с исполнением могли быть трудности.

Просто вытащить недобандитов из лап Топора недостаточно. Он либо их отыщет снова, либо до меня докопается. А если докопается до меня, то и роду новые проблемы прилетят, чего никому не нужно.

Поэтому придётся этого Топора свергнуть. И желательно без моего прямого участия, чтобы не светиться.

Ну, а под шумок выведем всех невольников и, быть может, казну бандитскую приберём.

Елизаровым отдавать липовый долг, конечно, не хотелось бы, но лучше иметь золото, чем не иметь золота.

Итак, времени до рассвета оставалось не так уж много. Я быстро обошёл трущобы, слушая, о чём треплются местные жители, но полезными оказались только два сомнительных персонажа, хищно озирающиеся по сторонам из тёмного проулка.

— Что-то атаман долю начал урезать. Нехорошо это… — хриплым шепелявым голосом причитал тот что слева.

— Ага… грабишь, грабишь в поте лица. От заката до рассвета глаз не смыкаешь. Работаешь на благо… ну, ватаги, конечно. Не только ж себе, праль-на⁈ — высоко, натужно, будто был простужен, отвечал второй.

— Во-во! И я о том же!

— Ну так! А доходу всё меньше и меньше. И Стрекоза, курвин сын, стал карманы выворачивать.

— Так это его самого прижали, говорят! Будто бы Топор… Ну-ка! Тс-с-с-с! Слыхал?

Они прислушались, а мне пришлось замереть на одной ноге. Разбитая брусчатка посылалась под моей тяжестью и создала слишком много шума.

Невидимым я стал, но не бестелесным или невесомым.

— Показалось, наверное, — махнул грабитель слева. — Так о чём это я… А! Все же знали, что малясь недосдаём, верно ж? Жить-то на что-то надо!

— Верно! Так всегда было!

— Во-о-от! А теперь Топор жадничать стал. Приказал всё до последнего медяка трясти.

— Вот же ж!.. — Второй хотел выругаться, но оглянулся и решил, что не стоит.

— Так что теперь, братан, затягиваем пояса. Как Ясых и предупреждал.

Ясых? Что ещё за Ясых?

— Да тише ты! Вспомнил тоже… А это, с чего Топор так стал жестить-то? Кто-нить знает?

— Да пёс его, собаку, знает… — прохрипел первый. — Но нехорошо это. Люд и без того пугливый пошёл. Сторонится. Добычу всё тяжелее и тяжелее брать.

— И вокруг всё дорожает… — грустно просвистел второй. — Недавно за брагу в полтора разов стали больше брать. Вот где настоящие грабители!

Затем он откашлялся, шмыгнул носом и облокотился на кривую стену дома.

— Точно, точно, — кивнул первый.

И они затихли, погрузившись в глубокие думы о несчастных разбойничьих жизнях.

Даже жалко не стало. Пусть страдают.

Я осторожно ступил на вторую ногу и обошёл их.

Думаю, по улицам больше ничего не сыщешь. Сведений уже предостаточно — понятно, где искать. Топор что-то мутит, собирает сливки, обдирает собственных людей. А значит либо задолжал кому, либо готовится вложиться в «верняк», либо свалить хочет.

Надо пробираться в бордель и разузнать, что там происходит.

И, кажется, я очень удачно зашёл.

Судя по всему, тут проходило закрытое мероприятие, и входы были закрыты для всех прочих посетителей. На моих глазах не пустили двух вполне себе приличных горожан в немного подпитом состоянии.

Они что-то грозились несвязной речью, но ушли, так ничего серьёзного и не предприняв.

Но шум, музыка, соответствующие подобному месту крики и задорные мужские рычания вперемешку с наигранными смешками женщин говорили, что там творится безобразное веселье.