— Если не хочешь, чтобы твоя голова висела на императорском заборе, веди себя иначе, — он отбросил её руку так, что дочь кухарки чуть не упала.

— О, Найл, разве ты не любишь больше меня? — спросила, широко распахнув глаза. — Мне казалось…

— И это правильное предложение! Тебе казалось, треклятая девка. Не знаю, что ты вбила себе в голову, но твоё место в моей постели лишь тогда, когда я позволю! Ты не смеешь касаться импера при всех!

Её глаза цвета молодых листьев наполнились слезами.

— Ты никогда не был так груб со мной! — пыталась защититься.

— А ты вела себя тихо, — тут же отозвался, поправляя черный плащ и ремни, удерживающие оружие. — Грядут большие перемены! Трон в опасности, и кто знает, кто будет следующим императором.

Конечно, Найл видел там себя, но в открытую говорить об этом с девкой, которая не в силах держать язык за зубами, не стоило. Он мог доверять лишь себе, даже среди стражи не было человека верного, с которым можно было бы обсуждать подобные вещи. Норальф намеренно приставил к нему своих людей, и вырос Найл среди врагов, научившись сам грызть глотки окружающим. Кругом уши, и, если он не хочет быть насаженным на кол, следует быть предельно осторожным. Именно это помогло Найлу выжить в замке, и он не готов расставаться с жизнью ни при каких обстоятельствах.

Искусство боя Найл познал от лучшего придворного мастера оружия — лорда Гордаля, голова которого несколько лет назад увенчала забор имперского дворца, когда он перешёл дорогу Норальфу. С тех пор в жизни Найла не было никого, с кем можно говорить обо всём.

— Ты больше меня не любишь? — брови Мариолы сложились в вопросы, и Найл умерил свой пыл.

— Не говори о том, чего нет! — сказал спокойнее. — Я никогда не обещал тебе того, что не могу дать. Если ты не так глупа, как показываешь, то должна понимать: я не могу жениться на такой, как ты.

— Не можешь, — повторила тише, чувствуя, как разрывается сердце от его слов. — Или не хочешь? Я отдала тебе самое ценное — свою честь!

— Она ничего не стоит для таких, как ты!

— Таких, как я? — её губы дрожали. — Порой у обычных эльфов больше достоинства, чем у королей! — с вызовом ответила на это. — И я не понимаю, за что могла полюбить такое чудовище.

И если бы кто мог проникнуть в мысли этой несчастной, он бы увидел, как борются в ней чувства друг с другом, и готова она на всё, чтобы Найл испытывал к ней то же.

— Мне надо уехать, — импер подошёл к одной из лошадей, погладив её по голове, и даже это касание вызвало в Мариоле всплеск ревности. Он ласкал животное, когда мог подарить нежность ей. — Слышала, что сюда едет мой брат? — повернул голову в сторону эльфийки. — Вернее, какой-то самозванец. Если бы Ингальвур был жив, мы бы отыскали его раньше.

— Я слышала, что он добр и отважен, и скоро мы станем жить, как при Джоралфе! — с вызовом сказала она, и Найл осмотрелся.

— Ты слишком болтлива, и можешь оказаться в подвалах, тогда мы встретимся с тобой совершенно по другому поводу.

Презрительно осмотрел он её. Любить нельзя, это Найл понял с детства. Ему не разрешали привязанностей, и как только он привыкал к кому-то, эльф или животное тут же исчезали. Его растили в ненависти, чтобы он даже не думал о справедливости и добре.

— Ты хочешь, чтобы следующим императором стал Ингальвур? — брови Найла подскочили вверх.

— У него хотя бы есть сердце!

— Откуда тебе вообще знать, что у него есть?! — усмехнулся Найл.

— Так говорят эльфы.

— Вам бы только говорить. Никогда народ не будет полностью поддерживать своего императора.

— О твоём отце слагали легенды. Он был прекрасным правителем.

Найл мог судить о времени правления своего отца только со слов других. Он был слишком мал и ничего не помнил о том времени, а Норальф приказал сжечь все книги, в которых упоминался брат. Но из памяти народа так просто нельзя выбить воспоминания.

Внезапная мысль пронзила Найла, и он подошёл близко к девушке, заключая её в объятья.

— Ты можешь помочь освободить народ, — поднёс губы у её уху, и мурашки побежали по коже девушки. — Империя в твоих руках, Мариола, — шептал ей на ухо Найл, но она не понимала, чего хочет от нее импер.

— Правитель стар, — продолжил он, — мало ли что может с ним случиться, — вкладывал нужные мысли в её голову, — и он так любит еду. Много еды!

Услышав шаги, Найл тут же впился поцелуем в мягкие податливые губы, приподнимая рукой юбку и обнажая стройные красивые ноги.

Он слышал, как кто-то остановился неподалеку, загораживая солнечный свет, и повернул голову в сторону. Чутьё не подвело. Это был Тоттель. Его кривая улыбка заставляла других бояться, но только не Найла.

— Пошёл отсюда, — презрительно посмотрел он на орка, и тот повёл носом, задумываясь о чём-то.

— Запах предательства, — прохрипел тут же, переводя взгляд с импера на служанку.

— Если бы тебе благоволила хоть одна из дам, ты бы понял, что это — запах страсти, — усмехнулся Найл. — Увы, такому уроду ни одна девица в здравом уме не отдаст расположения. Скажи, Мариола, красив ли Тоттель?

Глаза орка налились злобой. Он столько раз чуял от Найла опасность, но каждый раз тот выходил сухим из воды. Так и теперь, переведя всё в шутку, он лгал, изворачивался и готов был выскользнуть невиновным.

— Я, — начала было дочь кухарки, боясь навлечь на себя гнев орка. — Мне пора, — выскользнула из рук Найла, быстро пробегая мимо.

— Жаль, что тебе не познать женщину, — грустно цокнул языком Найл, растягивая улыбку. Он намеревался пройти мимо, но Тоттель загородил проём своей двухметровой фигурой.

— Я слежу за тобой, — прорычал в лицо, и Найл почувствовал смрад из его рта.

— Дружеский совет, — хлопнул его по груди, — освежи дыхание, если всё же соберёшься покорять какую-нибудь оркиню.

Он спутал орка по рукам и ногам прочными лианами, отодвигая в сторону, и вышел на свободу, чувствуя облегчение. Найл предпочитал клинки и ножи, но зачастую прибегал и к магии. Упражнения не прошли даром, импер был лучшим учеником Гордаля.

Конюх уже бежал в его сторону, боясь получить выговор за провинность, пока за спиной Тоттель рвал путы.

Вдалеке маленькая фигура Мариолы торопилась в замок, оставалось надеяться, что она верно растолкует слова Найла и не будет трепаться попусту. А пока ему предстоит разобраться с Ингальвуром.

Молчание затягивалось, и от внимательных глаз Эменгар не могло укрыться то, с каким страхом смотрит на на вошедшего служанка её дочери. Казалось, та увидела призрак, потому Эменгар с любопытством оглядела дракона. Он был высок, хорош собой, черноволос и с небольшой бородкой. И то, как он пожирал глазами Иду, сказало о многом. Неужели эти двое знакомы?

— Олиф, — генерал подошёл ближе, обнимая друга, — не смей устраивать скандал, — шепнул ему на ухо, поворачиваясь к остальным. — Дамы, мы вас покинем, — сказал с улыбкой, встречаясь взглядом с Авилиной, которая тоже была напряжена, как струна.

— Здравствуй, дорогой, — эйра Оресия помахала дракону, и тот поклонился в ответ.

Зоран представил остальным друга, а затем с силой вытолкал его из гостиной, пытаясь увести в кабинет.

— И давно она здесь? — требовал Миораль ответа.

— Говори тише, — Авалос шёл по коридору. — Я же просил тебя не искать с ней встречи.

— Лишь хочу поговорить, понимаешь? Многое мне не ясно.

— Кажется, её поступки сказали больше, чем слова.

— Устрой нам встречу, Зоран! Моё сердце разрывается от тоски!

Генерал зарычал, не зная, как верно поступить.

— Хорошо, — обернулся он к Миоралю. — Сейчас ты идёшь в сад

И спокойно ждёшь. Но, если она не захочет, тебе придется уйти. Ида моя гостья, и я дам ей защиту.

— Но от меня не нужно никого защищать.

— Олиф, — покачал головой генерал. — Даже тебя следует защищать от себя самого.