— Я знаю, что ты имеешь в виду. Это вот ощущение, когда на тебя давят со всех сторон, когда лишают всяческого выбора… Тут есть местечко, где мы могли бы поговорить?

— Конечно. Сюда.

Я провел ее по лобби вбок, до двери напротив «края один», а потом за кулисы и вниз. Она смотрела вокруг, точно как Демон. Мы нашли пустую гримерку и устроились там.

— Давненько я не бывала в театре, — заметила она, — а за кулисами и вовсе никогда.

— Уж не знаю, когда ты видишь, как тут все устроено — рушит ли это всю магию, или напротив, еще больше восхищает. Наверное, и то, и другое.

Мы уселись, я налил ей воды. Парочка заляпанных краской рабочих сцены заглянули к нам и решили убраться.

— Итак, Владимир, — молвила Коти, — введешь меня в курс дела?

Я прикинул, сколько именно ей можно рассказать. Учитывая все обстоятельства, она заслуживает знать никак не меньше, чем Сара, правильно? Сообщать ей то, что я обещал Демону не разглашать, не стоит, по крайней мере — пока, ибо будет она знать об этом или нет, к безопасности ее не приблизит. А все остальное — да, конечно.

Коти, похоже, не торопилась, у меня также не было более важных дел, так что я изложил ей все от и до, а Лойош периодически мысленно вставлял свои шпильки, напоминая о глупостях, которые я сотворил, и о каковых, по его мнению, тоже непременно нужно поведать. Слушала она внимательно, примерно как Сара; от этой мысли мне стало неловко, и я покачал головой, стараясь ее отогнать.

— Что? — спросила Коти.

— Хмм?

— Ты покачал головой.

— А, пустое. Где я остановился?

— Ты шел обратно в Город.

— Да. Итак…

Я завершил историю, она кивнула.

— А кто такая Сара? Ты о ней уже раньше упоминал.

— Иссола — бард.

— Правда, Владимир? — весело — удивленно вопросила она. — Вот уж не ожидала, что ты окажешься связан с драгаэрянкой[37].

— Кто сказал, что мы связаны?

— Ты сказал. Тем, как произносишь ее имя.

— А. Ну, пока неясно, что…

— Ты ничего не должен мне объяснять. Более того, я бы как раз предпочла, чтобы ты двинулся дальше и жил своей собственной жизнью, а не застрял, глодаемый отчаянием и возлагая на меня тяжесть вины за случившеся.

— Полагаю, насчет «возлагать на тебя» — несколько неверно.

Она кивнула.

— Согласна. Уберем это.

— А ты? У тебя кто — то есть?

Я попытался задать сей вопрос так, словно интересовался сугубо из любопытства. Не думаю, что мне это удалось.

— Большую часть своего времени я посвящаю тому, чтобы быть матерью Влада Норатара.

Я нахмурился.

— А верно ли это?

Она прищурилась.

— Ты о чем?

— Я о том, что ты заслуживаешь собственной жизни, а он должен знать, что не он центр всей вселенной.

— То есть ты даешь мне совет об обязанностях родителя? Хотя тебя всю его жизнь рядом не было?

— Вряд ли это моя вина.

— Не кипятись, Владимир. Это я знаю. Но факт остается неизменным: тебя тут не было.

— Давай лучше поговорим о чем — нибудь еще.

— Очень хорошо. Я так понимаю, у тебя есть план, как вернуть сына Крейгара? Хмм. Сын Крейгара. Вот уж не ожидала, что когда — нибудь произнесу такое.

— Ага, я тоже. Но — да, план у меня есть. Большей частью.

«Насколько большей?»

«Заткнись.»

— Я могу помочь?

— Не думаю, но спасибо. А я тебе с чем — нибудь могу помочь?

— Со многими вещами, как только ты сможешь спокойно выйти отсюда, и как только больше не останется тех, кто хочет, чтобы ты лежал со свечкой в руках.

— То есть никогда?

— Ты правда так думаешь?

— Нет. Иногда возникает такое ощущение, но — нет, не думаю. Из этого дела точно есть выход. Во — первых, на моей стороне теперь вся Организация.

В силу собственных причин, разумеется, но это куда больше ресурсов, чем у меня когда — либо имелось. Как по — твоему, смогу я выбраться?

— Ты всегда выбираешься, — чуть улыбнулась она.

— Ага, думаю, это судьба.

Коти вдруг стала очень серьезной.

— Правда думаешь?

— Нет.

— Хорошо.

— А если все же да, я разыщу эту судьбу и всажу ей клинок в левый глаз.

Она кивнула.

— Чего она и заслуживает. Сука.

— Точно мои слова.

Затем Коти молча отвела взгляд куда — то вбок. Прядь волос выбилась из прически, накрыв ее глаз, однако я подавил стремление отвести ее в сторону и проговорил:

— Спасибо, что пришла меня повидать.

— Да, конечно. О, и пока я не забыла, я действительно кое — что тебе принесла.

— Да?

Она вручила мне отполированный камень примерно в пол — ладони размером, темно — серый, почти черный, обвитый сложной серебряной паутиной, подвешенный к серебряной цепочке.

— Гематит, — заметил я. — Думаешь, меня будут атаковать псионикой?

— Не знаю, но против этого защиты у тебя уже нет.

— У меня вообще никакой защиты уже нет.

— Знаю, но Леди Телдра способна защитить тебя от многого.

— Твоя правда. — Я повертел амулет, изучая его. — Спасибо. Очень красивый. Чья это работа?

— Приятельницы твоего деда. Чайне.

— Она мастер. — Я чуть поднял цепочку с камнем. — «Нетленная краса, брачный союз формы и функциональности».

— А сейчас ты кого цитируешь?

— Сетру. Но это она говорила, кажется, о своем кинжале.

Коти рассмеялась.

— Ну еще бы.

— У меня было еще одно переживание из прошлой жизни, — сообщил я.

— Когда? — ее ничуть не взволновала столь резкая смена темы.

— Ты имеешь в виду, когда это было, или когда было то, куда меня забросило?

Улыбка ее вспыхнула и исчезла.

— И то, и то.

— Случилось это пару недель назад[38], а занесло меня аж в самое начало становления Империи и к разговору с Богиней Демонов, когда меня поставили на путь предназначения. Как тебе удар по яйцам?

— Ты серьезно, так?

— Да. А ты знаешь, что я демон?

— Да.

— И ты ни разу об этом не упомянула?

— Меня заверили, что ты этого не желаешь.

— Кто?

— Сетра.

— Ну да, — проворчал я, — тогда сходится. Я не желал. И устроил так, чтобы об этом забыть[39].

— Почему? Я этого никогда не понимала.

— Единственный способ воспрепятствовать тому, чтобы меня призвали — убрать из своих воспоминания собственное имя.

— Собственное имя?

— Мое демоническое имя. Или истинное имя. Или некромантическое имя.

Не знаю, что — то вроде того. А когда убирали его, с ним стерлось и другое.

— Это очень многое объясняет.

— Ага, все проблемы с памятью. Уверен, что это со мной однажды проделывали еще раньше. Или это случилось еще раньше. Уж не знаю, что тут от сознательного действия, а что является результатом пребывания живого человека в Чертогах Правосудия.

— Интересно, а не сделалось ли и со мной чего — то такого.

— Ты о чем?

— Твои проблемы с памятью, и то, что Сетра сказала не напоминать тебе о том, что ты стал демоном. Слишком уж все это очевидно, чтобы я не увидела тут связи — а я никогда ее не видела.

Для меня все также было более чем очевидно. И спрашивать не о чем.

— Прости, — только и сказал я.

— Ты не виноват.

— Да нет, если бы я знал…

— Но ты не знал.

Я кивнул. Мне срочно нужно было поговорить о чем — то другом, о чем угодно, так что я поднял цепочку и продолжил изучать камень, который Коти мне подарила. Серебряная оправа, сложная и элегантная, волнами и спиралям надежно охватывала камень. А в черно — серых глубинах мне почти почудилось нечто живое.

— Ты в раздрае, — заметила она.

— Знаю.

Коти молча обняла меня.

— Спасибо за амулет, — снова сказал я. — Надеюсь, он мне не понадобится.

— Я тоже.

Поцеловала меня в щеку, развернулась и ушла. Я некоторое время еще смотрел на стул, где она только что сидела, а потом вернулся в театр, охваченный внезапным стремлением забиться в свою «норку», накрыться с головой одеялом и уснуть, пока все снова не станет хорошо.