– Несчастный случай, – напомнила Рианон. Лиззи недоверчиво фыркнула:

– Так всегда говорят.

– Ладно, если это и не так, то полиция Лос-Анджелеса… Хотя нет, это же произошло в Нью-Йорке, правильно? Полиция Нью-Йорка не смогла доказать, что это было намеренное, заранее обдуманное и какое там еще преступление. Так что у меня, судя по всему, шансов не много, согласна?

– Нет. В полиции Нью-Йорка не служат ближайшие подруги Галины. Можешь считать меня старомодной, но мне почему-то кажется, что подруге рассказывают больше, чем следователю.

Рианон уже открыла рот, чтобы возразить, но внезапно ей пришло в голову, что Лиззи, возможно, в чем-то права.

– Вообще-то надо учесть, – проговорила она, лихорадочно обдумывая ситуацию с новой точки зрения, – что полиция ее вообще не допрашивала.

– Что ты этим хочешь сказать?

– В ночь убийства Галина находилась здесь, в Лос-Анджелесе, – объяснила Рианон. – В больнице. Значит, полиция вполне могла установить местонахождение и не тревожить человека. Сама посуди, какой она свидетель, если лежала на больничной койке на другом побережье Штатов?

– Да, пожалуй. Но они должны были по крайней мере спросить ее, не говорил ли чего-нибудь Макс насчет убийства.

Рианон рассмеялась:

– А что, если они ее спросили и она солгала?

– Почему она попала в больницу? – поинтересовалась Лиззи.

– На нее напали.

Несколько секунд ошарашенная Лиззи молчала.

– Несчастливая ночь для женщин Макса Романова, – задумчиво произнесла она. – Одна стреляет в себя, на другую нападают.

– М-да, мне и самой это приходило в голову, – призналась Рианон. – Но если выяснять, что произошло на самом деле, нужно действовать постепенно. Прежде всего я прозондирую почву насчет интервью с Галиной. Только с ней. Не сомневаюсь, что она согласится. И дело не только в наших отношениях. Люди из “Конспираси” руками и ногами ухватятся за возможность бесплатной рекламы. Конечно, в том случае, если будет ясно, что мне удастся протолкнуть программу в эфир.

– С этим проблем не будет, – уверенно сказала Лиззи.

– Ну пожалуй, так. В общем, затем я посмотрю, как Галина отнесется к предложению снять свадьбу на видео. Тут, разумеется, понадобится согласие Макса. А он, как я полагаю, может разрешить съемку только при условии, что запись не станет достоянием широкой публики. Если так, то запускать фильм на телевидение было бы аморально. Самое лучшее, конечно, это если он разрешит съемку для демонстрации в эфире и вместе с Галиной даст мне интервью, причем позволит задавать ему вопросы об обстоятельствах смерти его первой жены. Если он на это пойдет, тогда я поверю в лампу Аладдина. Хотя, конечно, оптимизм всегда плодотворнее, чем пессимизм.

Лиззи хихикнула:

– Могу поспорить, ты его переиграешь. Раз Галина будет на твоей стороне, непременно все получится.

– Мне бы твою уверенность, – усмехнулась Рианон. – Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что означал бы мой успех: несмотря на сопротивление нью-йоркской полиции, в моих руках окажется то, чего добивались все журналисты и все частные детективы Штатов с того дня, как Макса оправдали.

На мгновение даже у Лиззи дух захватило от перспективы.

– Тогда я могу только сказать: “Правь, Британия”, – выдохнула она.

Рианон засмеялась.

– Что-то щелкает в трубке, – сказала она. – Видимо, кто-то пытается дозвониться. Давай-ка заканчивать.

– Хорошо. Звони, если будут новости.

– Ты тоже, – отозвалась Рианон. – И давай-ка звони Энди!

Не дав Лиззи ответить, она отключила связь.

Тут же позвонила Ула и спросила, будет ли гостья к десяти часам готова ехать в Малибу.

Без пяти минут десять Рианон стояла перед зеркалом, подавляя в себе желание разорвать в клочья платье от Армани, которое, казалось ей, выглядело как старая тряпка. Черт возьми, что же надо надевать, отправляясь в шикарный особняк? Как должна выглядеть женщина во время первого знакомства с одним из крупнейших магнатов Америки, который, помимо всего прочего, собирается жениться на ее школьной подруге? Да какая разница, что надеть? Было бы смешно представить, что Романов в эту минуту изучает свой гардероб, прикидывая, чем он может произвести впечатление на Рианон. Да кто он такой, чтобы стараться производить на него впечатление? Мужчина, только и всего. Мультимиллионер, да, возможно, убийца, но по большому счету всего лишь мужчина.

Только сейчас, после этого идиотского внутреннего монолога, когда часы пробили десять, Рианон осознала, насколько она нервничает перед встречей с Максом Романовым.

Усилием воли она попыталась взять себя в руки, но тут снизу позвонил консьерж и доложил о прибытии Улы. Рианон решила, что придется удовлетвориться платьем от Армани, подхватила сумочку и ключи, бросила на себя последний взгляд в зеркало, вышла, заперла за собой дверь и побежала вниз по лестнице. В холле она остановилась, и консьерж, видя ее замешательство, указал на черную “тойоту”, возле которой стояла высокая румяная голубоглазая брюнетка с тонкими чертами лица и очень светлой кожей. Она с нетерпением смотрела в сторону двери подъезда.

– Мы все тут столько о вас слышали, – сказала брюнетка, сжимая руку Рианон обеими руками. – Господи, да я вас как будто сто лет знаю. Вы хорошо спали? Наверное, разница во времени ощущается?

– Нет, все отлично, – возразила Рианон, отметив про себя, что в ее речи откуда-то появился легкий американский акцент. – Нервничаю немного, а так все хорошо.

– Нервничаете? – удивилась Ула. – Надеюсь, не из-за Макса? Он лапочка.

Рианон недоверчиво вскинула левую бровь, и Ула немедленно рассмеялась.

– Клянусь вам, – сказала она, открывая перед Рианон дверцу. – Едем на моей машине. Потом кто-нибудь отвезет вас обратно. И поверьте, Макс действительно лапуля. Он прямо-таки жаждет с вами познакомиться.

Последним словам Рианон не вполне поверила. Она уселась, дождалась, пока Ула скользнет на водительское место, пристегнула ремень и спросила:

– А где Галина?

– Как, я разве не сказала по телефону? – Ула поморщилась, досадуя на свою забывчивость. – Им с Максом сегодня с утра нужно побывать у раввина. Когда мы приедем, они уже должны быть дома, – добавила она. “Тойота” выехала на набережную. – Вы, наверное, знаете, Макс только вчера прилетел из Нью-Йорка, так что, возможно, как только вернется от раввина, сразу начнет совещаться с ребятами. Ребята – это Морис и Эллис. Галина вам о них рассказывала? Да? Прекрасно. Вы, конечно, читаете газеты, значит, знаете – Макса обвиняют в использовании конфиденциальной информации при заключении сделки. Он здорово развеселился, скажу я вам, обожает, когда на него вешают преступления, которых он не совершал. Вы наверняка знаете, его уже не в первый раз обвиняют.

В голосе секретарши проскользнула несколько истеричная веселость. Рианон хотела попытаться ее успокоить, но не стала этого делать, подумав, что не мешало бы прежде узнать Улу получше.

Через несколько минут они уже ехали по бульвару в сторону Тихоокеанского шоссе, ведущего к Малибу. Ула все болтала про Макса, его детей, Галину, Эллиса и кота Повесу, которого недавно кастрировали. Рианон слушала, смеялась, глазела на залив Санта-Моника, на горы, которые были прекрасно видны, несмотря на морской туман, и думала: смогла бы она жить в Лос-Анджелесе? Пару лет назад она провела здесь несколько дней, и впечатлений было столько, что пресыщение наступило практически сразу. Этот город показался ей тогда одним колоссальным киноэкраном, на котором сменяли друг друга бесконечные сцены жизни и смерти, страха и любви, чудачеств и открытий. Одним словом, мечта Голливуда, гипнотизирующий и внушающий ужас город, абсолютно нереальный. Наверное, думала Рианон, и жизнь здесь настолько же призрачна.

Путь к Малибу оказался гораздо короче, чем ожидала Рианон. Машина уже свернула с шоссе и ехала теперь вдоль обрыва к поднимавшимся впереди скалам.

– Почти приехали, – сказала Ула, снизив скорость, чтобы пропустить пошедший на обгон белый автомобиль.