Рианон рассмеялась, вновь ощутив растерянность. Галина говорила таким тоном, будто обсуждала наряд школьной подружки, а не убийство первой жены своего жениха, убийство, в котором так или иначе оказалась замешана она сама.

– Если ты знаешь наверняка, что Макс – убийца, – осмелилась продолжить Рианон, – то зачем выходишь за него замуж? Разве это тебе безразлично?

Галина пожала плечами.

– В общем-то да. Макс постоянно кого-нибудь убивает. То есть не сам, конечно, это Каролин он сам убил. Обычно он для убийств нанимает других. Ну там гангстеров, киллеров, наркоманов…

Рианон таращилась на Галину в изумлении, но та вдруг прыснула, и журналистке стало ясно, что ее надули.

– Ну хорошо, – произнесла она, поджав губы.

Машина проезжала мимо яхт-клуба, за ресторанчиками виднелся лес мачт с американскими флагами.

– Так, значит, это был несчастный случай? – не сдавалась Рианон. – Так надо понимать?

– Конечно, несчастный случай; а что я еще могу ответить? Обвинения с Макса сняты, я собираюсь стать его женой. Вот и посуди сама, могу ли я говорить во всеуслышание, что он убийца?

– Но ты знаешь наверняка? – настаивала Рианон. – Он говорил с тобой об этом?

– Естественно.

– И что сказал?

– Несчастный случай.

– Как это произошло?

– Она пыталась застрелить его, он хотел выхватить у нее пистолет. В схватке пистолет выстрелил. Ты сама сто раз видела в кино, как это бывает.

– Ты ему веришь?

– Абсолютно.

Машина затормозила возле шестиэтажного дома. Над белыми балконами были натянуты тенты с белыми и бирюзовыми полосами.

Зная, насколько упрямой может быть Галина, Рианон решила сменить тему.

– Почему ты попала в больницу? – спросила она.

– На меня напали, – объяснила Галина. Когда обе выбрались из машины, она добавила: – Честно говоря, я была сильно изранена. Синяки долго не проходили, а уж о порезах и говорить нечего. Мне наложили двадцать три шва. На спине, на руках, на ногах – везде. Вот и на горле шрамы, смотри. Ну сейчас их уже не видно, но были. Врач сказал, что мне повезло, я вообще могла умереть.

– А того человека поймали? – поинтересовалась Рианон, подходя к багажнику.

– Насколько мне известно, нет. Преступников никогда не ловят. Хорошо еще, что лицо не тронул. Иначе не работать бы мне там, где я сейчас работаю, это уж точно.

– Он тебя ограбил?

Подруги приступили к выгрузке багажа.

– Нет. На мне ничего не было.

– А где это случилось?

– В Венеции, недалеко от моей прежней квартиры. Макс с тех пор не позволял мне там бывать. Но я твердо решила сохранить независимость, так что ему пришлось купить для меня квартиру здесь. Дом хороший, охраняется, Максу не о чем беспокоиться. И мне здесь нравится. Никто не пристает с расспросами.

– И много времени ты тут проводишь?

Рианон взялась за ручку чемодана, но ее опередил подскочивший носильщик.

– Наверное, процентов пятьдесят, – подумав, сказала Галина. – Макс хочет, чтобы после свадьбы я отсюда уехала, а мне хотелось бы оставить за собой эту квартиру. Понимаешь, когда он в дрянном настроении, я смогу приезжать сюда. Вообще люблю побыть одна там, где меня никто не трогает. А ты?

Рианон глубоко вздохнула – уединение с некоторых пор она воспринимала как одиночество.

– Да-да, конечно, я тоже, – ответила она. – Но разве брак не означает в определенном смысле потерю независимости? Это же и есть оборотная сторона семейной жизни, хотя я понимаю, что в замужестве есть большие преимущества. По крайней мере так мне говорили. Кроме того, я по твоему рассказу поняла, что дом у Романова большой и найти уединенное место не проблема.

– Да, дом не маленький, – со смешком подтвердила Галина, – но он все-таки недостаточно велик, чтобы сбежать от Макса, если он этого не хочет. Да во всем Лос-Анджелесе скрыться от Макса некуда. Его сволочные шпионы повсюду. Я уверена, он нанимает специальных людей, чтобы они следили за мной и докладывали ему, во сколько я ушла, во сколько пришла, кто у меня был и как долго… – Она рассмеялась. – Я даже подозреваю, что они копаются в моем белье.

– Зачем? – удивилась Рианон.

– Его всегда интересовало, не сплю ли я с кем-нибудь. – Рианон брезгливо поморщилась.

Подруги вошли в прохладный, отделанный мрамором холл и направились к лифту. Войдя, Галина кивнула консьержу.

– И для того, чтобы это установить, шпионы должны рыться в твоем белье? – спросила Рианон.

Галина, смеясь, пожала плечами.

– Не знаю. – Она нажала на кнопку вызова лифта. – Он на все способен.

– Да как же ты терпишь слежку? – воскликнула Рианон.

– А мне нравится. – Красавица усмехнулась. – Это только доказывает, как сильно он меня любит и как боится, что в моей жизни появится другой мужчина.

Лифт поднялся на третий этаж. Галина выглядела самодовольной и безмятежной.

– А другие у тебя бывают? – спросила Рианон, когда двери лифта открылись.

– А как же! – со смехом воскликнула Галина. – Когда представляется случай.

Она ступила на покрытый ковром пол, вынула ключи и решительно направилась к самой дальней квартире.

– Et voila*! – крикнула она, распахивая дверь и приглашая Рианон в залитую солнцем великолепно обставленную гостиную, большие окна которой выходили на море. – Вот твой дом.

* Вот (фр.)

Она наслаждалась изумлением Рианон, которое та и не пыталась скрыть. Англичанка молча взирала на пышные белые диваны, стеклянные кофейные столики, огромные опахала из перьев и белый ворсистый ковер. Все здесь было белым, даже садовые стулья на террасе были обтянуты мягкими белыми чехлами. Единственными цветными пятнами были картины на стенах да иллюстрированные журналы, в беспорядке сваленные на одном из столиков.

– А вот это, – объявила Галина, указывая на колоссальную вазу с букетом белых лилий, – я сама утром купила для тебя.

Рианон, тронутая детской гордостью Галины, улыбнулась; ведь подруга не могла знать, что этим подарком причинит гостье боль. Лилии живо напомнили ей медовый месяц в Марракеше, номер в гостинице… Рианон поспешно отогнала эти мысли, понюхала цветы и сказала:

– Прелесть! Спасибо тебе, Галина.

Она улыбнулась в ответ. В синих глазах светилась та же нежность, что звучала в ее голосе. В ослепительных лучах солнечного света ее волосы казались белее, чем обычно, а безупречная кожа отливала золотом. Никогда, подумала Рианон, она не была такой красивой.

Галина взглянула на часы.

– Ах черт! – воскликнула она. – Я должна быть у маникюрши в пять часов, так что всё, полетела. У нас есть пара дней, так что успеем посплетничать. Сейчас Пьер принесет твой багаж. – Она полезла в сумочку и извлекла пятидолларовую купюру. – Дай ему, пожалуйста. Не скучай, хорошо? Мы обо всем позаботились. Ула даже взяла для тебя напрокат машину. Пьер ее тебе покажет. Ула где-то оставила записку, по крайней мере она так сказала. Может, у кровати. Спальня там. – Она указала на закрытую дверь дымчатого стекла. – Где-то должен быть список телефонов. Мой, Улы, Макса и основной телефон дома. Ула собиралась оставить в машине несколько карт. В холодильнике полно еды. Рядом на Линкольн-стрит – мы по этой улице ехали из аэропорта – есть супермаркет. Здесь в округе сколько угодно кафе, магазинов с доставкой товаров на дом, есть бистро, рестораны, бары. В доме внизу спортзал и бассейн. По воскресеньям с утра все жильцы собираются и чешут языки насчет разводов и психотерапии. Так что туда ни ногой. – Галина рассмеялась в ответ на кислую гримасу Рианон. – В общем, я побегу. Ты уверена, что тебе ничего не нужно? Если что-нибудь понадобится, звони. Не исключено, что я вечером приеду, если Макс будет злиться. А если нет, то завтра я вас с ним познакомлю. Тебе будет интересно, это я обещаю. Все, привет. Делай что хочешь. Если что-нибудь сломается, позвони в холл, и все тебе починят.

Быстро расцеловав подругу в обе щеки, Галина умчалась.