Рэна не нашлась с ответом.

– Так почему вы сбегаете с бала, словно Золушка?

Девушка фыркнула, стерев ладонью слезинку. В последнее время её слишком часто сравнивают с Золушкой, а ведь она даже не любит эту сказку.

– Это моё кредо – сбегать, – тихо ответила Рэна, её голос был почти не слышен на фоне мягкого гудения мотора. – Мне часто просто хочется исчезнуть. Знаете, как будто вы не принадлежите этому месту, не вписываетесь в общую картину, и вряд ли кто-то заметит ваше отсутствие.

Мужчина кивнул, его лицо оставалось спокойным, а глаза – полными понимания.

– Из того, что слышал, я могу сделать вывод, что Адам точно заметит ваше отсутствие.

– Да, в итоге заметит, вы правы. Недавно мне сказали, что я здесь лишь как новая интересная игрушка. Вскоре игрушка потеряет свою новизну и надоест. Прямо сейчас я чувствую себя именно так. Адам контролирует меня, но стоит мне выпасть из поля его зрения, как он отвлекается на свою первую любовь. Сегодня он впервые выбрал меня, точнее я так думала. Но ошиблась. На самом деле он никогда не выбирал меня.

Сказав это, она быстро вытерла ещё одну катящуюся слезу.

– Я понимаю, что вы чувствуете, – сказал он. Его тон был мягким, но в нём чувствовалась сила. – Но иногда, даже когда мы чувствуем себя лишними, это только наше восприятие. Что если вы неверно истолковали ситуацию, и всё не то, чем кажется? Что если в вас говорит неуверенность, и на самом деле вы для него очень важны?

– Перестаньте! Разве может такая, как я, соперничать с такой, как Виктория?

– А какая вы, Рэна?

– Земная, – быстро нашлась она.

– И что это значит?

Рэна опустила взгляд, пытаясь подобрать слова. Было очевидно, что это значит.

– Обычная, – наконец проговорила она, снова повернувшись к мужчине. – Обычная внешность, обычная работа, обычная жизнь. Мне можно всё рассказать, я могу помочь и поддержать. Со мной можно провести ночь. Моего внимания не нужно добиваться. Я удобный преданный пёс. А Виктория... Она – ангел. Все так говорят.

Глаза мужчины на мгновение скользнули по её лицу и фигуре, словно оценивая её слова.

– Что за бред!

Рэна подняла глаза, поражённая неожиданной резкостью в голосе мужчины. Он, казалось, не собирался скрывать своего несогласия. В его взгляде мелькала смесь удивления и лёгкого раздражения.

– Это какая-то чушь, – продолжил он, делая акцент на каждом слове. – Вы только что назвали себя земной, но это не означает, что вы заурядная, скучная или непривлекательная. Быть земной – это значит быть настоящей, иметь внутреннюю силу и способность быть собой независимо от того, что о вас думают другие. Это качество, которое притягивает людей. Возможно вы не ангел, но так и Виктория уж подавно.

Рэна молчала, ошеломлённая этими словами.

– Адам не подарок, – продолжил он, смотря на дорогу перед собой. – Манеры у него отвратные. Все говорят, что он спокойный, скромный, якобы весь в мать, но это совсем не так. А вот ты ведёшь себя, как Лекси. Та тоже постоянно сбегала. Это какое-то проклятье семьи. Все наши женщины от нас сбегают!

– Я... – попыталась что-то сказать Рэна, удивлённая резкой сменой тона.

– Быть зрителем – это выбор, – сказал он. – Прекрати наблюдать за другими. Прекрати бежать от проблем.

Рэна задумалась над его словами. Не быть зрителем...Машина подъехала к дому Адама.

– Спасибо, – опасливо проговорила Рэна, собираясь выйти из машины.

– Рэна, помните, что у вас всегда есть выбор, – произнёс он, глядя ей прямо в глаза. – И не бойтесь брать от жизни то, что хотите, – он говорил, как Хэйден и её мать в последнем разговоре. – Не бегите, просто возьмите своё.

– Адам не мой...

Мужчина громко рассмеялся.

– А я и не говорил об Адаме. Это вы сказали.

Рэна растерянно заморгала, а затем вышла из машины. Прежде чем закрыть дверь, она обернулась.

– Простите, я не спросила вашего имени.

Мужчина улыбнулся и его глаза блеснули в свете уличных фонарей.

– Марк. Марк Монтеррей, – представился он. – Что ж, пора наконец поздравить Хэйди. Надеюсь, мы ещё увидимся.

Автомобиль тронулся, оставляя Рэну стоять в темноте.

«Марк Монтеррей?» Теперь она понимала, почему в чертах лица мужчины было что-то от Адама, хотя и с более зрелым, умудрённым временем выражением.

Рэна почувствовала, как её охватывает лёгкая паника. Что, если Марк расскажет сыну об их разговоре? Что, если Адам узнает, что она говорила о нём? Ей было стыдно и неловко за свои слова, за свою откровенность перед человеком, которого она едва знала. Похоже, это вошло в привычку – выворачивать душу перед незнакомцами.

Подойдя к дому, Рэна вдруг вспомнила, что у неё нет ключей.

Тони раздражённо наблюдал за тем, как Виктория театрально прикладывает мизинец к кончику глаза. Адам подложил ему жирную свинью, и теперь весь вечер приходилось терпеть этот спектакль. И этот Кевин куда-то подевался. Где он, когда так нужен? Влюблён же в эту актрису погорелого театра с пятого класса.

– Ты знаешь, на меня это не действует, – холодно проговорил он, сделав большой глоток шампанского.

Виктория посмотрела на Тони с обидой, но быстро сменила выражение лица на улыбку. Она всегда умела играть свои роли, но с этим парнем ничего не работало.

– Ты всегда был жестоким со мной, – томным голосом произнесла Виктория, слегка придвигаясь к Тони. – А я правда переживаю. Мне больно видеть, как мой...

– Деверь, – напомнил Тони.

Виктория закатила глаза, но удержала на лице выражение мягкой грусти, делая вид, что игнорирует колкость. Она придвинулась ещё ближе, её бокал с шампанским слегка наклонился.

– Как мой деверь, – повторила она, на этот раз без капли кокетства. – Так страдает. Ты сам знаешь, Адаму нужно перестать играть и пора построить семью.

– Он не выглядит страдающим и может построить семью с Рэной.

Виктория нахмурилась, её глаза сузились.

– Думаешь, я не вижу, как ты на неё смотришь? Тебя это устроит?

Тони молчал, и Виктория поняла, что попала в точку.

– И что вы все нашли в этой... женщине?

Тони напрягся, его взгляд стал холоднее. Он знал, что Виктория всегда была искусной манипуляторшей, и понимал, что она пытается вывести его на откровенность. Но он также знал, что разговоры о Рэне с Викторией – это опасная игра. Тони сделал ещё один большой глоток шампанского, пытаясь унять раздражение.

– Однажды Адам сказал, что она нравится ему, потому что она очень красивая женщина и чем-то напомнила тебя, – сказал он наконец, осторожно подбирая слова. – Я представлял себе девушку-блондинку с длинными ногами и роскошным телом, поэтому, когда увидел её, был разочарован. Но стоило Рэне улыбнуться, и её большие глаза...

– Ох, избавь меня от подробностей. Ничего в ней особенного нет.

– Она не играет в игры и не притворяется. Она искренняя и настоящая.

– Конечно. Она, как и остальные, хочет его денег.

– Нет. Уверен, что нет. Она смотрит на него, как на самого прекрасного мужчину на земле, несмотря на его шрамы и колючий характер. На меня так никогда не смотрели.

Виктория вновь закатила глаза, слегка усмехнувшись.

– Как обычно, всё романтизируешь. Ты всегда был таким. Так белишь эту девушку, потому что ничего о ней не знаешь. А у вашей Ирэн, между прочим, есть некоторые секретики.

Тони устало вздохнул.

– Мне даже неинтересно, что ты имеешь в виду.

– Да вам всем неинтересно. Взрослые мужчины, но так ничему и не научились. Вас так легко обвести вокруг пальца.

– Даже не пытайся.

– Её отец мошенник.

Тони замер, его взгляд стал острым, как лезвие ножа.

– Тебе это откуда известно? – холодно проговорил он, сжав бокал так, что костяшки пальцев побелели.

Виктория посмотрела на него с притворным сожалением и слегка наклонила голову, словно искренне сочувствовала. Её губы тронула тонкая, почти незаметная улыбка.