Рэна покачала головой сначала отрицательно, затем положительно.

– Это было жестоко! Я рассказывала обо всей своей жизни и даже больше, я рассказывала о личном, Милли Браун! Вам должно быть стыдно.

После сказанного, Рэна поняла, что её руки дрожат. Она отчитывала саму Хэйден Лэйн.

– Ты такая страстная! Мне нравится, – глаза женщины сверкнули.

– Простите. Я не хотела говорить в таком тоне, просто...

Хэйден подняла руку, останавливая извинения.

– О нет, дорогая. Я рада, что ты всё высказала. Ты – молодец! Наконец-то говоришь то, что на самом деле думаешь.

Хэйден улыбнулась и внезапно полезла в сумочку, что висела у неё на плече. Она достала оттуда ярко-красный шейный платок из нежного шелка. Вещь блестела в тусклом свете, словно это была не просто ткань, а драгоценность. Хэйден протянула его Рэне.

– Вот, в знак примирения, – сказала она мягко. – Не злись на глупую старую ведьму.

Рэна удивлённо посмотрела на подарок, её взгляд метнулся к Хэйден. Она уже видела похожий платок. Очень похожий.

– Вы дарите мне подарок? В свой день рождения?

– Ну да. А что такого? Примерь, он тебе очень подойдёт.

Рэна с сомнением взяла платок, его шелковистая текстура приятно скользнула по её пальцам. Она повязала его на шее, и посмотрелась в стеклянную поверхность фото рамки.

– Как тебе? – с улыбкой спросила миссис Монтеррей.

– Красивый, – пробормотала Рэна, слегка растерянно. – Спасибо.

Внезапно она вспомнила о подарке, который купила для Хэйден. Рэна быстро порылась в своей сумочке, достала маленькую коробочку и, протянув её вперёд, сказала:

– Милли сказала, что вам это понравится.

Хэйден рассмеялась и покачала головой.

– Я её так ждала! – Она аккуратно открыла коробочку и достала из неё брошь. – Феникс. Восхитительная птица. Символ бессмертия и силы духа. Обожаю такие вещи.

Рэна улыбнулась.

– Знаю. Вы же сами мне сказали.

– Я сказала, что Фея любит броши, а Феникса выбрала ты сама, – мягко произнесла Хэйден и посмотрела на фотографию, что недавно привлекла внимание Рэны. – Ну что, давай расскажу о себе и семье, чтобы всё было честно. Задавай вопросы. Отвечу на любой.

– Опять обманете.

– Ишь ты!

Рэна улыбнулась и снова посмотрела на снимок.

– Вы часто сюда приезжаете?

– О да! Каждый год на несколько месяцев. Это жилище семьи моего мужа уже несколько поколений. Дом хранит в себе столько историй... хороших и не очень, – ответила Хэйден. – Поэтому писать здесь одно удовольствие.

Хэйден села на небольшой диванчик возле окна и жестом пригласила Рэну присесть рядом. Девушка колебалась, но, поймав тёплый взгляд Хэйден, всё-таки села.

– Знаешь, – начала Хэйден, перекладывая брошку с руки на руку, словно играя с ней. – Есть много историй в этом доме, которые вышли за его пределы в виде романов. Например, "Лиловая притча", – она сделала паузу, внимательно глядя на Рэну. – Я писала её с себя и своего мужа.

– Не может быть! – Рэна удивлённо подняла брови. – Вы облили соперницу водой! Хотя я могу в это поверить.

– Не хами. Я хотя бы не плескалась шампанским. Вот это, наверное, глаза щиплет.

Рэна несколько раз открыла рот и закрыла его.

– Откуда вы...

– Я всё знаю. Сплетни меня вдохновляют.

– Милли... То есть Хэйден…

– Не надо делать такое удивлённое лицо.

Рэна вздохнула, опустив голову. Ей стало немного неловко, и ощущение того, что её действия уже обсуждаются, не давало покоя.

– Это было... – начала она, пытаясь найти слова, – Это не делает мне чести.

Хэйден фыркнула.

– Но после всё было хорошо?

– Да... Очень хорошо.

– Говорят, коврик был тебе к лицу.

Рэна сжала кулаки и встала.

– Ну всё, я ухожу. Извините.

Хэйден неожиданно захохотала, и этот смех был таким громким и заразительным, что Рэна невольно замерла, не сделав и шага.

– Я в восторге от таких перемен в твоём характере, – Хэйден подняла руку, всё ещё смеясь, и вздохнула, пытаясь успокоиться. – Пожалуйста, не обижайся, просто такие вещи разлетаются по Нантакету на раз-два.

Рэна медленно повернулась к ней, её глаза сузились, но в глубине души она понимала, что Хэйден не желала её унизить. Она просто всегда была такой: прямолинейной, бесцеремонной, но каким-то образом всегда очаровывающей.

– Такие вещи, – повторила Рэна.

Хэйден кивнула, серьёзно взглянув на девушку.

– Людям на острове нужен повод для обсуждения. А ты здесь – свежая кровь.

Рэна вздохнула.

– Шампанское и коврик – не сцены для гордости, – сказала она, сжав губы.

– Через двадцать лет ты будешь вспоминать об этом и радоваться, что у тебя были такие интересные моменты в жизни.

Рэна не удержалась и улыбнулась.

– Вы правы, – сказала она, вновь присаживаясь рядом. – Вы не боитесь, что ваши книги раскрывают слишком много личного о семье?

– Иногда боюсь, – призналась Хэйден. – Но это и есть настоящая литература. Я пишу о том, что чувствую, и о том, что переживаю. А что касается Монтерреев... – она сделала паузу. – У них столько секретов, что мои романы – лишь верхушка айсберга. К тому же, я меняю имена.

– Точно. И ваши родственники не против?

– Бурчат иногда, но уже привыкли.

– Понятно. Что ж, Расскажите мне о них, – Рэна кивнула в сторону фото.

– Да что тут рассказывать? Адам и Ричард были неразлучны с самого детства. Ричард был старше на три года, но они всегда были такими разными. Он был очень активным парнем, всегда подбивал брата на авантюры, за которые они потом получали от меня по полной. Адам, наоборот, был серьёзным и рассудительным. Ричи часто подшучивал над ним, но они обожали друг друга. Как только наступало лето, эти двое были тут как тут. Делали из моего дома чёрт знает что, – Хэйди усмехнулась. – Их отец, Марк, всегда был очень строгим и холодным с мальчиками. Он думал, что если будет так вести себя, то воспитает из них настоящих мужчин.

– А их мама?

Хэйди сделала большой глоток шампанского.

– Алексия... мы были знакомы всего ничего, но она мне очень нравилась. Утонула здесь, на Нантакете.

– О боже, – вырвалось у Рэны. Она знала, что мама Адама умерла, но не знала, отчего.

– Кто-то говорит, что это был несчастный случай. В ту ночь был шторм, а она, якобы, увидела тонущего ребёнка и кинулась за ним.

– Ночь? – удивилась Рэна.

– Да, это было ночью. На острове не пропадали дети, поэтому многие думают, что бедняжка покончила с собой или просто решила поплавать в шторм, и её накрыло волной. Тело нашли утром у берега.

– Поэтому вы были в бешенстве, когда мальчики убегали купаться ночью? – поняла Рэна.

– Ночью в принципе опасно плавать, но да, эта история до сих пор держит всю семью в тисках страха. Алексию любили все на Нантакете. Она была милая, тактичная, очень спокойная. Я всегда думала, что Адам пошёл в неё характером. Но сейчас я вижу в нём всё больше черт Марка.

– Где их отец сейчас?

Хэйден вздохнула.

– Марк ненавидит остров с тех пор. Во всём винит себя. Почти не приезжает. Он женился повторно два месяца назад на очень милой женщине и, вроде, сейчас должен быть на Ибице. Настрадался же он – так долго был один. Да что уж теперь?

Она замолчала, словно погрузившись в воспоминания. Рэна стояла рядом, чувствуя, как от слов Хэйден её собственное сердце сжимается от тоски и утраты. Сколько же всего пришлось пережить Адаму и его семье?

– Кстати, – словно прочитав мысли, продолжила Хэйден, отводя взгляд от фотографии и обращаясь к Рэне, – Адам хорошо спит?

– Иногда стонет во сне, ворочается, и тяжело дышит.

– Хм, но выглядит отдохнувшим.

Рэна опустила взгляд, и Хэйден облегчённо вздохнула.

– Хорошо, что ты ему помогаешь.

Девушка нахмурилась. Скоро она вернётся в Мансфилд, и что тогда будет с Адамом? Кто будет с ним по ночам? Может, Виктория могла бы позаботиться о нём? От одной мысли об этом ей стало тяжело дышать. Может ли она остаться рядом с ним? Нет, ей нужно поскорее выбросить это из головы. Она не может себе позволить верить в сказки.