— Давид?

Кажется, он вздрагивает.

Ему вдруг становится страшно, что всё то, что он сейчас подумал, он на самом деле произнёс вслух и теперь она знает…

Но она смотрит на него спокойным открытым взглядом, и он понимает, что ничего подобного не сказал.

— Я спросила, чего вы хотите, — повторяет она. — Точнее, предложила вам попытаться это проанализировать. Если вам неудобно мне отвечать, то, конечно, не стоит…

Он перехватывает её взгляд.

— Не будь я вашим пациентом, я мог бы понравиться вам? — внезапно для самого себя произносит он и внутри у него тут же всё обрывается.

Что ты наделал, идиот.

Сейчас она прогонит тебя прочь, ваши сеансы на этом закончатся, и ты никогда больше её не увидишь.

Придурок конченный, совсем больной.

— Понравиться? — повторяет она. — В каком смысле, Давид?

Он понимает, что сейчас самое время дать задний ход, пока ещё не поздно, но вместо этого отчего-то продолжает переть напролом.

— Понравиться как мужчина, — говорит он. — Как мужчина женщине.

Она внимательно смотрит на него и качает головой:

— Ваш вопрос на редкость не этичен, — отвечает она.

— Простите, — говорит он. — Но… если вам не трудно… ответьте. Пожалуйста.

Она тяжело вздыхает и снова смотрит на него такими странными потемневшими глазами, что у него перехватывает дыхание.

— Давайте закончим на сегодня, — тихо произносит она.

— Ради бога, простите, я не хотел вас обидеть…

— Вы меня не обидели, — говорит она. Это внезапно звучит уверенно и спокойно. — Но мне нужно кое о чём поразмыслить. Я напишу вам сама, и мы договоримся о следующей встрече. Не тревожьтесь, я не собираюсь кидать ваш номер в чёрный список и скрываться.

— Спасибо, — отвечает он. Глаза их снова встречаются. — Тогда буду ждать, доктор.

Он выходит и закрывает за собой дверь.

Снова взявшаяся откуда ни возьмись горластая птица внезапно просыпается.

Кажется, она верещит ему вослед.

Лифт не работает — что-то в последнее время это частенько происходит.

Каролина любит ходить пешком, и подняться на седьмой этаж — не такая уж проблема для неё.

Но сегодня она ужасно устала.

Но выбора нет, и приходится подниматься по лестнице.

Поворачивая ключ в замке, она уже знает, что «солдат Джейн» терпеливо ждёт возле двери.

Так и оказывается.

— Пойдём гулять? — спрашивает она, потрепав по голове собаку. Судя по выражению глаз Джейн, вопрос явно риторический.

Она хочет было зайти и переодеться в спортивный костюм, но передумывает.

Она всё равно в джинсах, а долго гулять явно не получится: собирается дождь.

Надев на собаку ошейник и поводок, Каролина выходит вместе с ней из квартиры и закрывает дверь.

Возвращается она уже ближе к полуночи.

Дождь так и не пошёл, и пришлось разрешить Джейн побегать вдоволь.

Кажется, теперь она счастлива.

На выходные родители время от времени забирают собаку к себе на дачу под Выборгом. Собак они очень любят, но после того как скончался их последний любимец — доберман Шерлок — заводить новое животное пока что не торопятся. Зато с огромной радостью берут к себе Джейн погостить.

«Родители» — это отец и мачеха, Альбина Игоревна. Матери у Каролины нет: она погибла в автокатастрофе, когда той не было и года. Отец, Витольд Альбертович, воспитывал её сам до десяти лет, а потом в их жизни появилась Альбина, высокая худощавая женщина, работающая фельдшером на скорой помощи. Поначалу она показалась Каролине холодной и неулыбчивой, но постепенно раскрылась как умный, глубокий и на удивление ненавязчивый человек. Альбина, что называется, не лезла в душу, не требовала, чтобы её называли мамой, — просто заботилась, как умела. Постепенно они подружились.

Впрочем, мамой Каролина называть её так и не стала. Но, когда говорит (или думает) о них с отцом, отчего-то зовёт их «родители».

Почему так, она сама не понимает до конца.

Копаться в собственной голове Каролина не любит.

Ей достаточно копания в головах пациентов.

Однако сегодня покопаться ей придётся, и она это прекрасно понимает.

Она заваривает себе чай и включает ноутбук.

«Сталкерить пациентов не в твоих правилах», — говорит ей что-то внутри.

Это не просто пациент.

Его страница есть ВК, Каролина об этом знает.

Она её уже находила, но намеренно не стала просматривать.

Профили в социальных сетях скорее мешают, а не помогают в работе, это во-первых.

А во-вторых, Каролина считает это неэтичным.

Но, кажется, это особый случай.

Это не просто пациент.

Вновь найдя по поиску страницу Давида Вайсмана, она открывает её.

Фото на аватарке то же, что было в тот день, когда Каролина впервые обнаружила его профиль, но не стала открывать.

Оно чёрно-белое. На нём — Давид, сидящий на стуле верхом, в кожаной куртке, поверх которой наброшен полосатый шарф.

Подобный шарф используется иудеями для молитвы и называется «талит». Каролина думает, что надеть такой шарф просто так — это, должно быть, очень дерзко для еврея.

На его правой руке — браслет в виде толстой серебряной цепи с подвеской виде Звезды Давида.

Каролина внимательно смотрит на фото и отчего-то ни на йоту не сомневается в том, что на фото Давид выставил его специально.

Как врач она понимает, откуда идёт эта его нарочитая дерзость.

Как женщине ей кажется это трогательным.

Значок сообщения в мессенджере заставляет её отвлечься.

Карочка, привет! Есть минутка?

Это Галина, соседка родителей. Каролина догадывается, что ей нужно.

Привет, Галь) Да, конечно, что случилось?

Пока Галина набирает ответ, она быстро переходит в соседнее окно и продолжает мотать страницу Давида Вайсмана.

Он любит фотографировать. Явно. Он фотографирует природу и город. Разные его районы.

Фотографии кладбищ Петербурга собраны в отдельные альбомы. Есть там и еврейское кладбище, на котором похоронена его семья.

И на котором они увиделись впервые.

Его личных фото не так уж много. Есть несколько из тренажёрного зала. Он явно давно занимается спортом. У него накачанные мышцы. Есть несколько тату, и это удивляет Каролину.

Она ведь всегда видела его исключительно в закрытой одежде. Ей бы и в голову не пришло, что у него — педагога и еврея — могут быть татуировки.

Насколько ей известно, в иудаизме это не приветствуется.

На его левом плече набита Звезда Давида в оплетении каких-то узоров, и это кажется Каролине чем-то гораздо более дерзким, чем шарф.

Карочка, бабушка Матрёна совсем сдала. Меня не узнаёт, маму тоже через раз. Уже неделю достаёт свои какашки из горшка и размазывает по стенам. Вчера даже кушать их пыталась…

Каролина вздыхает. Она так и знала. Матрёне Поликарповне, бабушке Галины, под девяносто, и у неё тяжёлая деменция.

До участкового психиатра не достояться. Ты, если будешь в Выборге на неделе, не заглянешь? Очень неловко тебя тревожить…

Да, конечно, Галь.

Несколько мгновений она внимательно смотрит в экран, постукивая пальцем по компьютерной мыши, а затем набирает вслед:

Я буду в Выборге в четверг. Привезу Джейн родителям.

Она мотает страницу дальше. Там ещё пара фото Давида. Одно сделано в каком-то японском ресторане. На нём Давид сидит за столом. Он одет в чёрное поло, частичное открывающее то самое тату со Звездой. Рядом с ним — улыбающийся худощавый мужчина восточной внешности с довольно длинными, собранными в хвост волосами и приятным лицом. На фотографии отмечен Павел Харитонов, и Каролина понимает, что это тот самый друг, о котором Давид ей говорил.

Каролине нравится Павел. Ей кажется, что он хороший человек.

Пост от 27 января[1] приурочен ко дню памяти жертв Холокоста. Прикреплённое фото в виде жёлтой Звезды Давида с надписью “Jude” — отличительный знак-нашивка евреев фашистской Германии, главная музыкальная тема из фильма «Список Шиндлера» и подпись.

«Никогда не забудем. Никогда не простим».