— Слушай, — цедит он, — сейчас мне некуда ехать или идти, ясно? И денег нет, чтобы снять самый конченый номер даже в хостеле. Все мои богатства — это полторы тысячи рублей. Вчера я сказал тебе то, что ты хотела услышать.

И снова передо мной привычный Тимур: злой, бешеный, колючий, взрывающийся всего лишь от одного неправильного слова. Мы сидим, уставившись друг на друга, а нас, громко сигналя, объезжает весь остальной поток.

— Но ты же не можешь и дальше ночевать здесь? — я первой нарушаю тишину в салоне.

— А есть выбор? — шипит Горин. — Если ты подкинешь мне пару тысяч рублей, я буду рад. Или впустишь в свою квартиру? — брови Тимура выжидательно приподнимаются.

Я сразу же качаю головой в отрицании. Предложить мне нечего: у меня нет денег, и живу я с мамой. А Тимур закипает ещё больше:

— Гараж? Сарай? Хибара? Я рассмотрю любые варианты. Давай, предлагай! Или твой любопытный нос в конопушках может лишь вопросы задавать?..

И Горина, кажется, несёт. Он тараторит и тараторит, только я вдруг перестаю его слушать и слышать, равно как и гудки других автомобилей за окном.

Хибара. Я цепляюсь всем вниманием за слово «хибара». Оно чётко всплывает у меня в голове. Сколько я себя помню, моя мама всегда так называла тот домик у залива…

И у меня как щёлкает. Даже сердце дёргается внутри. И мысль вскакивает на язык раньше, чем я успеваю её понять.

— Тебе ведь всего на пару дней надо? — спрашиваю в лоб всё ещё причитающего Тимура.

Он мгновенно замолкает. Теперь неотрывно смотрит на меня с немым вопросом в красных глазах. Я вдруг чувствую, как жар приливает к щекам, потому что осознаю, что только что ляпнула.

— У нас просто есть старый домик. Типа дачи… — поясняю уже не так уверенно.

А Тимур недоверчиво прищуривается:

— Ты серьёзно?

И мне уже хочется в прямом смысле прикусить свой язык. Как внезапно пришло это желание ляпнуть про домик, так же внезапно ко мне пришло чувство сожаления об этом. Дура! Взять слова обратно? Только вот я в машине, вставшей посреди проезжей части, а рядом неуравновешенная и весьма нервная личность, которая размахивает кулаками в подпольных боях. Я не то чтобы боюсь Горина… Я вижу, что ему явно нужна хоть какая-нибудь помощь. Поэтому судорожно сглатываю перед тем, как ответить:

— Если только ненадолго...

Тимур отворачивается. Проводит ладонью по короткому ёжику на голове. И, видимо, его никак не смущает то, что мы остановились посреди дороги. Боже, он же откажется? Сейчас, как обычно, взбрыкнёт, скажет, чтобы я не лезла в его дела, и откажется. Да?

— И где эта твоя «типа дача»? — задумчиво интересуется Тимур, почёсывая пальцами нахмуренный лоб.

— Это в Богудонии*, — говорю уже почти беззвучно. Всё. Сама себя сунула в капкан. Нет больше моего запала. Теперь у меня потеют ладошки.

— Ты действительно можешь впустить меня туда?

«Нет. Не могу. Я передумала. Это дурацкая затея», — вопит мой внутренний голос.

А я лишь говорю:

— Только мне нужно найти ключи.

Тимур заводит автомобиль, уверенно стискивает ладонями руль, прибавляет газ и нагло вклинивается в соседний поток машин на разворот.

— Я отвезу тебя за ключами, а потом поедем в твою Богудонию, — Горин произносит это как приказ, который обсуждению не подлежит.

Но обсудить другие варианты нам всё равно придётся. Обнимаю свою сумку с тетрадями и осторожно начинаю:

— Я не могу сейчас. Мне на пары надо. Сегодня коллоквиум по гражданке. Да и мама сейчас ещё дома. Может, после занятий?

— Когда мама уйдёт из дома?

— Час ещё точно будет.

— А пар сколько?

— Две.

Тимур шумно и очень недовольно выдыхает, а пальцы барабанят по рулю. Он внезапно тормозит у ближайшего бордюра. Я напрягаюсь. Опять начнёт пылить и метать молнии?

Но Тимур спокойно поворачивается ко мне. Смотрит из-под нахмуренных бровей в мои глаза. Смотрит так, будто бы въедается в меня. Придавливает взглядом к сиденью, и я не двигаюсь.

— Пиши мне адрес. Я буду ждать тебя уже там. Ты же не решишь меня кинуть? — сипит Тимур.

В который раз я за эти минуты мотаю головой?

— Нет. Я приеду, — отвечаю уверенно, а в груди всё чётче ощущаю удары сердца.

Теперь мой капкан захлопнулся окончательно, потому что Тимур склоняет голову, едва заметно приподнимая уголок губ.

— Тогда до встречи в Богудонии, Аня.

*Богудония — район Таганрога, расположенный на побережье юго-западной части города.

Глава 26

Глава 26

Сидя на парах, я всё никак не могу определиться: мне нужно, чтобы время шло как можно быстрее или как можно медленнее?

Ведь чем быстрее идут минуты, тем скорее закончится моё пребывание с Полиной Петровой в одном помещении. Сегодня она таки явилась в университет. Причёска, одежда, макияж — всё пестрит красками. Для того вегетарианского скандала Полина хорошо держит лицо. Как будто ничего и не было. Ходит, гордо задрав нос. И никто даже не решается косо посмотреть в её сторону, потому что все знают: можно получить хорошую ответку.

Мне бы так. Несколько раз я пересекалась с ней взглядом. И Полина одаривала меня своей змеиной улыбкой. Как назло, Соня сегодня пары решила пропустить. В сообщении она сослалась на простуду. Так что в этот раз я сижу одна за партой без поддерживающего бубнежа Трофимовой на ухо. И благо сегодня лишь две пары.

Но если время начнёт тикать быстрее, то и момент поездки в чёртову Богудонию наступит раньше. Меня дёргают сомнения. А не жуткая ли это глупость — тащить Тимура к себе на дачу? Это опасно прежде всего потому, что, узнай об этом мама, то Судный день мне покажется раем. А Тимур уже в конце второй пары присылает сообщение:

«Я на месте. Жду».

Как так получается, что у обеспеченного вниманием и деньгами парня не оказалось друзей и средств для существования? Почему он на своей шикарной машине не едет домой, а готов переночевать у чёрта на куличках? Зачем Тимуру эти бои? И, судя по тому, как с ним общается Пахом, для Тимура происходящее — это не разовое развлечение.

Ладно, допустим, чужая жизнь — потёмки. Но почему меня-то тянет в эти потёмки?

Как так вышло, что после пар у меня сводит холодом желудок, когда я еду домой? Почему меня знобит, когда я захожу в пустую квартиру и ищу в ящике в прихожей связку старых ключей?Зачем на вокзале я накидываю на голову капюшон ветровки и еду в маршрутке до той самой Богудонии, не снимая его? Мне мерещится, что меня преследуют. Не знаю, кто… Просто кто-то. Возможно, мое буйное воображение. И на кой чёрт я озираюсь по сторонам с бешеным сердцебиением в груди, когда оказываюсь в узких переплетениях улиц старого рыбацкого посёлка на берегу Таганрогского залива?

Всего этого я могла избежать, если бы была умной. Но, видимо, ум измеряется явно не в способности вычислять квадратный корень из числа пи или знании, где находится на карте мира Гваделупа. Я всё это знаю, но всё равно приближаюсь к чёрной иномарке, припаркованной в самом начале улочки под старым корявым деревом.

Останавливаюсь напротив машины и выжидающе смотрю в наглухо тонированное лобовое. Правда, из авто никто не выходит, даже когда я неловко машу рукой. Чувствую себя глупее некуда. Стою здесь, посреди улицы, прячусь под капюшоном, в сумке по упаковке печенья и чая, которые я решила купить на вокзале, размахиваю руками перед капотом, но ничего не происходит. Ощущение нервозности, что тянется за мной с самого утра, начинает меняться на всполохи раздражения. Горин издевается, что ли?

— Всё-таки приехала? — слышу у себя за спиной.

Я вздрагиваю. Затаив дыхание, оборачиваюсь на тот самый голос с ленивой хрипотцой. Я уже успела запомнить его звучание и вряд ли могу с кем-то перепутать.

За мной стоит Тимур. Он уже избавился от тех несуразных штанов, переодевшись в свои джинсы, и, как обычно, его ладони всунуты в их передние карманы. Чёрное худи покрывает полулысую голову капюшоном, из-под края которого Тимур смотрит на меня с вызывающим прищуром.И я снова чувствую, как волнение липким комом стекает в живот.