Только Татьяна.

После предательства матери мальчик был вынужден вырасти и стать мужчиной. Честно говоря, я не был готов, но выбора отняли. Единственное, что у меня было, чего не было у моего отца, — это хладнокровие. Мне не хватало иррациональности и импульсивности моего отца.

Пока Татьяна.

Мой взгляд скользнул по ее мягким изгибам. Мой ребенок вырос в ее животе. Уже одно это довело мою темную одержимость до безумия.

Взяв между пальцами мягкую прядь ее волос, я вдохнул ее так, словно это был мой собственный афродизиак. Аромат роз ворвался в мои легкие и занял там постоянное место. Она и наш ребенок навсегда останутся частью меня.

Наш ребенок.

Простые два слова, но у них была сила сделать меня и сломать. Было только одно заявление, которое поразило меня так же сильно.

Услышав, как Татьяна произнесла эти три маленьких слова, которые заставили мир перевернуться.

ТРИНАДЦАТЬ

ТАТЬЯНА

Б

Правый свет проник в комнату, белая полоса, отражающаяся на снегу, разбудила меня от глубокого сна. Я сверил время с красными цифрами часов и был шокирован, когда записал время.

Одиннадцать утра

Но потом я вспомнил. Я был в России. Мне всегда требовалось несколько дней, чтобы приспособиться к разнице во времени. В отличие от моих братьев.

Я перевернулась на спину, каждый мускул моего тела болел, и потянулась к Илиасу, но обнаружила пустую кровать. Простыни были холодными. Я вздохнул, слегка разочарованный. Но я готов поспорить, что Иллиас не тот человек, который будет валяться в постели полдня.

Вздохнув, я вытянул руки и изучил потолок. Тот самый, который королевские особы изучали веками. Сколько принцев и принцесс смотрели в один и тот же потолок?

Меня охватило волнение. Мне не терпелось осмотреть замок.

Я вскочил с кровати и направился в душ. Двадцать минут спустя я была одета в бюстгальтер La Perla, трусики и белое шерстяное платье. Надев черные туфли Шанель, я вышла из комнаты.

В замке было тихо. Присутствует прохлада в воздухе.

Не имело значения, сколько горело пожаров и насколько хороша была система центрального отопления, русский дом не прогрелся. Особенно такого размера. Я испытал это в нашем собственном доме в Сибири. Даже в российских отелях. Все было так, как было.

Я проскользнул по коридору, изучая картины. Айвазовский. Репин. Малевич. Только чтобы закончить его с Леонардо да Винчи, Микеланджело, Моне и…

Мой шаг запнулся, и мои глаза расширились. Картина семейного портрета размером десять на десять. Я узнал братьев-близнецов, оба похожие на своего отца. Но мой интерес привлекла красивая женщина. Светлые волосы. Грустные зеленые глаза. Я видел ее раньше. С другой семьей.

Это была та самая женщина с фотографии Адриана, которую я откопал на стоянке. Какого черта! Может быть, мне следует спросить себя, как, черт возьми, это вообще возможно? Я покопался в памяти, пытаясь вспомнить, что я знал о жене покойного Пахана.

Ответ был ничего. Я пришел пустой.

Я уставился на женщину, неожиданную связь. Мне пришлось бы поверить, что эта женщина была матерью Илиаса. Иначе зачем семейный портрет? Черт, может быть, та фотография, которую мне оставил Адриан, не была его семьей. Но этот мужчина с ней был точной копией Адриана, за исключением глаз.

С моих губ сорвался вздох, и я наклонилась ближе к картине. Глаза Адриана были зелеными, того же оттенка, что и у этой женщины. Мои брови нахмурились, а в висках пульсировала боль. Н-может ли это быть … Я покачал головой. Ни за что. Ни хрена.

Отбросив эти мысли, я направился к парадной лестнице. Но картина никогда не покидала меня.

Запах испеченной выпечки проник в мои легкие, когда я начал спуск, держа руку на перилах и думая об этом странном открытии.

Мой желудок заурчал. Я умирал от голода и молился, чтобы у Ильиаса хватило ума не заставлять своего повара готовить традиционные русские блюда. Обычно это было мясо, но я до сих пор не мог его переварить.

Звук голосов разносился по воздуху, отвлекая меня от еды. Отклоняясь влево, голоса становились сильнее и громче.

— Ты что, черт возьми, слепой? Голос Илиаса прогремел. «Якудза, должно быть, хотят захватить власть. Амон мог бы стать решением всей этой проблемы. Если вы позволите Данте жениться на этой девушке, вы оттолкнете его от Шипов Омерты. Мы потеряем его поддержку, Маркетти.

Мои брови нахмурились. Почему Энрико Маркетти заботится о якудза? Или что-нибудь, связанное с Омертой?

«Моё одобрение получено». Маркетти пришлось поговорить по телефону. «Свадьба назначена».

Ни хрена. Маркетти был замешан в преступном мире? Что ж, это было… неожиданно.

— К черту это дерьмо, Энрико. Иллиас был сильно разозлен этим звуком. «Пусть его другая дочь займет ее место».

«Он хочет Рейну. Ты должен был сказать мне раньше, что Амон положил на нее глаз. Как, черт возьми, я должен был знать?

— Черт возьми, Маркетти. Тогда покончим с этим, — прорычал Илиас. «Якудза слишком много раз пытались нас уничтожить. С этим чипом они добьются успеха». Тон Иллиаса был низким и мрачным. Смертельно. «С Амоном они добьются успеха».

Амон Леоне? Он работал на Илиаса? Мне очень нужна была структура организации Илиаса. Это было слишком запутанно.

«Что сделано, то сделано», — был ответ Маркетти. — Хватит этого. По столь же мрачному тону его голоса было ясно, что разговор окончен. «Говоря о свадьбах, с вашей стороны было хорошо подумать о том, чтобы жениться на Татьяне Николаеве. Могу поспорить, что ты планировал забеременеть от нее. Озабоченная Татьяна дает вам рычаг влияния на это последнее открытие и на ее братьев-психопатов».

Моя грудь треснула, и невыносимая боль пронзила меня. Огонь вспыхнул где-то глубоко в моем сердце и распространился так широко, что ему больше некуда было идти. Пока оно не ожгло те хрупкие, невидимые нити, которые начали сплетаться между нами и не оставили ничего, кроме шипов.

Использовать. Планировал меня сбить с толку.

Слова эхом отдавались в моем мозгу разорванной петлей. Он использовал меня. Использовать. В ушах звенело, заглушая биение сердца. Моя кожа покраснела, затем похолодела. Душа болела, но слез не было. Я отказался оплакивать лживого, лживого сукиного сына.

Я убью этого ублюдка. Просто подожди и увидишь.

Все, что мне нужно было сделать, это позвонить Саше, и он поможет мне победить Илиаса. Пахан или нет. И все же мысль о смерти Илиаса меня не устраивала. Мысль о том, как жизнь покидает его глаза, пробежала по моим жилам холодок.

Ебать!

Возможно, какие-то пытки. Мне нужно подумать о чем-то хорошем. Может быть, я бы укусил его член, когда отсасывал ему. Я хмыкнул. Вот это было бы смешно.

Громкий стук пронзил воздух, выведя меня из ступора.

— Привет, Татьяна. В это же время позади меня раздался веселый голос, и я, обернувшись, обнаружил, что Исла спускается по лестнице. — Вы ищете столовую?

Нет, я ищу способ убить твоего брата-предателя. К счастью, слова остались невысказанными.

«Вообще-то я думал покататься», — успела ответить я, скрывая все эмоции. «Может быть, купишь что-нибудь в ближайшей пекарне. Хочешь пойти с нами?»

Взгляд, которым она меня наградила, сказал мне, что она считает безумием хотеть покататься по снегу, когда в замке есть отличная выпечка.

"Конечно." Ее ответ меня удивил, но я этого не показал.

— Тогда иди в гараж.

Мы молча прошли по элегантному коридору. Мы оба схватили пальто и пошли по коридору. Казалось, мы прошли несколько миль со множеством поворотов и поворотов, хотя это были всего лишь шаги. Я так отчаянно пытался заставить замолчать слова, которые услышал. Они продолжали повторяться в моей голове, но я не мог придумать ни одного вопроса, который можно было бы задать Исле, чтобы отвлечься.

— Как прошла твоя первая ночь здесь? — спросила Айла, когда мы шли по коридору. Мой взгляд скользнул по ней. Она выглядела еще моложе в джинсах и большом изумрудном свитере, который еще больше выделял ее глаза.