«О ком ты думал, трогая себя?»

"Ты."

Ответ, похоже, ему понравился, потому что обезоруживающая улыбка заставила мое сердце колотиться о грудную клетку в совершенно новом ритме.

«Хорошая девочка». Держа меня за запястье, он вытащил мою руку из трусиков, затем схватил другое запястье, удерживая их обе вместе в своей большой руке. — За это я не буду пристегивать тебе ремень к заднице.

Ох, блин.

Мое возбуждение усилилось. Моя кровь забилась быстрее.

Я должен был бы ужаснуться его словам. Меня никто никогда не шлепал, не говоря уже о том, чтобы пристегнуть ремень к заднице. Тогда почему, черт возьми, это звучало так чертовски горячо? Возможно, пришло время посетить врача.

Он натянул мне через голову галстук и спокойно обернул его вокруг моих запястий.

«Моя дорогая жена, это твой первый урок», — протянул он хриплым голосом. Глубокий. Темный. — Никто… никто тебя не отпугнет, кроме меня. По мне пробежала дрожь. Это было за гранью безумия. Мне чертовски понравилось. Он без особых усилий связал мне запястья передо мной шелковистым синим галстуком. Затем одной рукой он раздвинул мне ноги.

«Ты мокрая», — простонал он, его взгляд задержался на моей покрытой киске, как будто он мог видеть сквозь мои трусики. Я проследила за его взглядом и увидела мокрое пятно на трусиках от возбуждения. Ладно, это было немного неловко.

Шлепок.

Его рука шлепнула мою киску. Ощущение покалывания пронзило мое тело и распространилось с потребностью в большем.

«Твое возбуждение принадлежит мне, Татьяна», — прорычал он. Шлепок. Черт, я могу получить оргазм, но я не думал, что ему это понравится. Он наказывал меня, а не награждал. Тем не менее, это стимулировало, вызывая покалывание, пульсирующее в моем сердце. "Вы понимаете?"

Сжав ноги, зажав его руку между моих бедер, я отчаянно кивнула. Еще одна пощечина, и меня охватило бы удовольствие. Я не мог это контролировать.

Переместив верхнюю часть тела к нему, я приблизила свое лицо к его лицу. Его рука между моих бедер горела, соблазняя меня прижаться к нему. Но я проигнорировал это. Мне хотелось доставить ему удовольствие. Тогда я умолял его трахнуть меня.

— Позволь мне загладить свою вину, — пробормотала я ему в губы. Я провел языком по его нижней губе. Его рот приоткрылся, впуская меня, и я воспользовалась возможностью, чтобы скользнуть языком. Наши губы слились в единую линию. Я застонала, прижавшись к нему, мои бедра без моего разрешения выгнулись, прижавшись к его руке, все еще находящейся между моими бедрами.

Наши поцелуи были безумными. Отчаянный. Нуждающийся. Черт, было так жарко, что я боялся, что растаю.

Он прервал поцелуй, и наше дыхание было затруднено. Его глаза были подобны темным, черным озерам, обещающим удовольствие, из которого не будет возврата.

— Сними боксеры, — попросила я, соскальзывая с кровати.

Он посмотрел на меня озадаченно и слегка сардонически. — Я устанавливаю здесь правила, моя луна.

Я опустилась на колени, и его осенило. — Пожалуйста, Иллиас. Я хочу тебя попробовать. Ты можешь делать со мной все, что захочешь. В мой рот. В мою задницу. В мою киску. Весь мой организм."

Его рука потянулась к моей щеке, нежно поглаживая ее большим пальцем. Почти почтительно, хотя в его глазах читалась абсолютная преданность.

Мне это просто показалось?

В любом случае, я осознал свою силу, стоя перед ним на коленях.

Я была его королевой.

ДВЕНАДЦАТЬ

КОНСТАНТИН

М

твоя жена встала на колени передо мной, ее глаза смотрели на меня, умоляя дать мне мой член.

Иисус Х. Христос.

Я должен был мечтать. Когда я вышел из ванной, я чуть не надел свои боксеры, увидев на ней только рубашку, галстук и эти узкие трусики. Ее рука внутри них, пока она доставляла себе удовольствие.

На мгновение меня охватила ярость, когда я подумал, что она представила себе кого-то еще между своих ног. В этой тесной пизде. Но она думала обо мне. Она просила мой член.

Рычание сорвалось с моих губ, и плотское чувство похоти напрягло мой член. Хотя это было нечто большее, чем просто похоть. Это была чертова одержимость. Любовь. Преданность.

Она была моей, а я — ее.

Встав и скинув боксеры с ног, я увидел, как бледные глаза Татьяны потемнели и затуманились от желания. Единственный раз, когда она сосала мне, был тот день в Вашингтоне, и с тех пор я фантазировал об этом. Это была постоянная борьба за то, чтобы не поставить ее на колени и не прижать мой член к задней части горла. Мне нравились ее рот и ее дерзость, но еще больше мне нравилось, как она сосет мой член.

Но мне нужно было, чтобы она захотела этого. Хотеть меня.

— Пожалуйста, Иллиас, дай мне свой член. Мягкий голос Татьяны был мелодией для моих ушей. Как будто она читала мои мысли и точно знала, чего я хочу.

Ее язык высунулся, облизывая губы, а ее глаза оказались на уровне моего твердого, как камень, члена. Она наклонилась и провела языком по кончику моего члена, слизывая преякулят.

Мои пальцы впились в ее светлые волосы, грубо схватив их, и я застонала глубоко в горле.

«Бля, моя луна».

"Все хорошо?" Она смотрела на меня такими глазами, как будто ей больше ничего не хотелось, кроме как доставить мне удовольствие.

«Да, черт возьми».

Она провела языком по макушке, слизывая капельки преякулята. Но именно ее шум погубил меня. Как будто сосать и лизать мой член было для нее лучшим занятием. Как будто ей это нравилось так же, как и мне.

"М-м-м. Мне нравится твой вкус. Черт возьми. Я могу, черт возьми, пролиться ей в рот, прежде чем смогу глубоко заглотить ее. — Трахни мой рот, Иллиас.

Я был на грани того, чтобы прийти туда и тогда. Я чертовски любил свою жену. Я так долго любил ее, что знал, что от Татьяны нет пути назад. И вот она наконец-то у меня есть. Взгляд ее глаз и ее слова могли поставить меня на колени, а она даже не подозревала об этом.

Она шире открыла рот и прижала меня к задней части своего горла. Она застонала, ее глаза закрылись, и это был сильнейший афродизиак, который когда-либо поражал меня. Тот факт, что ей нравилось это делать. Что она хотела это сделать.

Темные уголки моего разума и души наполнились светом, который могла дать мне только она.

К черту чип. К черту Омерту. У них была моя клятва, но у нее было мое сердце. Она всегда была выше всего и всех. Не важно что.

«Посмотри на меня, пока я сосу мой член», — хрипло приказал я ей. Татьяна открыла эти красивые голубые глаза, наблюдая за мной сквозь тяжелые веки. Ее голова покачивалась, всасывая меня и принимая все больше и больше моего члена. Моя рука сжалась в ее волосах, и я вонзился в ее горло.

Она слегка поперхнулась. «Расслабьте горло. Позвольте мне владеть им. Как будто ты владеешь всей мной.

Она повиновалась. Моей маленькой мятежной жене было что сказать обо всем, но в спальне она была кроткой и послушной. Она расслабила горло и позволила мне использовать ее горячий рот. Я въезжал и выезжал из ее влажного тепла. В уголках ее глаз навернулись слезы, но она продолжала всасывать меня.

Она принимала мои толчки, мои пощечины по ее киске, мои пощечины по ее заднице. Доверие в ее глазах меня опустошило. Как будто она слепо доверяла мне, что я сломаю ее, а затем снова соберу.

Моя жена стонала, когда мой член глубоко в ее горле, ее мягкость в эти моменты крала каждую частичку меня. Моя грубость идеально сочеталась с ее грубостью в спальне. Но для внешнего мира она всегда будет королевой, способной править рядом со мной. Чтобы наказать тех, кто посмел преследовать нас.

Вытащив ее из влажного жара, я дал ей отсрочку. Она глубоко вздохнула, а затем метнулась языком, слизывая сперму, капающую с моего члена. Трахни меня. Она хотела большего. Схватив ее за волосы крепче, я безжалостно колотил внутри нее, мой ритм увеличивался.