– Я настаиваю, – скучным тоном произнес Дорен. – Мы не можем говорить здесь.

Ракард вспыхнул внезапно и без предупреждения.

– Эй ты! – закричал он. – Ты меня арестовал, а? Арестовал, ничтожество?

– Нет, – был вынужден признать в миг побледневший полицейский. – Вы не...

– Тогда заткнись и спрашивай!

После гневной вспышки Ракард расслабился. Он растекся по креслу, с вызовом глядя на все вокруг. Вей Лаксель мог быть лишь мелким промышленником, мог быть почти разорен, но это не означало, что какой-то младший детектив имел право без веской причины беспокоить владельца фабрики. Промышленные производства являлись основой процветания Хогтории, и никого не волновали душевные качества тех, кто ими владел. Надежный покровитель (для младшего детектива им должен был стать начальник его управления) разом сделал бы позицию Дорена сильнее, но такого человека, очевидно, не существовало.

Хальрун с внезапным сочувствием посмотрел на полицейского. «Листок Роксбиля» существовал благодаря члену окружного совета Дайну Далмелю, без которого жизнь журналистов не была бы столь сытой и вольготной. Детектив Лойверт явно находился в худшем положении.

Дорен напрягся, но сдержался.

– Я не стану называть имен, – холодно сказал он. – И в ваших интересах не произносить их тоже. Думаю, вы и без этого поймете, о ком я говорю.

Ракард издал презрительный звук: он фыркнул, с шумом изгнав воздух из груди.

– Я ищу девушку...

Закончить Дорен не сумел – фабрикант расхохотался.

– Вокруг полный дом девушек.

– Я ищу ту, к которой вы проявляли интерес.

– Полный дом!

Ракард или великолепно изобразил непонимание, или на самом деле даже не подумал про Мализу.

– Я про девушку иного сорта. Богатую и влиятельную, которая имеет непосредственное отношение к моему Центральному округу. Она там живет.

Дорен говорил тихо и осторожно, что сразу придавало его словам особенный вес. На лице Ракарда, наконец, появилось озадаченное выражение. Фабрикант поморщился, словно унюхал нечто непотребное.

– Зачем ее искать?

– Потому что ее нигде нет... А вы, вей Лаксель, как мне известно, докучали этой девушке.

– Докучал? – зарычал Ракард. – Я готовился к свадьбе! Она была моей невестой!

Прозвучало это ошеломительно нелепо, но первым опомнился Хальрун.

– Готовились в веселом доме? – не сдержался он. – А невеста не возражала?

Газетчик успел поймать гневный взгляд Дорена (детектив не обрадовался вмешательству), а потом его схватили за воротник и попытались поднять с дивана. Ракард был ниже журналиста и физической силой не отличался, поэтому ничего у него не получилось, но жесткая ткань неприятно шаркнула Хальруна по горлу. Перед глазами оказался черный вычурный перстень с камнем в форме сердца, острая грань которого оцарапала шею журналиста.

– Ты! – закричал Ракард. – Грязный ублюдок!

Хальрун ответил не менее злобным шипением:

– Уберите руки, вей Лаксель! Я только спросил, не возражала ли невеста против ваших развлечений!

– Это оскорбление! Детектив! Вы слышали?

– Я слышал. Успокойтесь, прошу вас, вей Лаксель! – холодно попросил Дорен.

– Успокоиться? – заголосил тот.

Подрагивающая рука фабриканта сильнее сжала воротник Хальруна, и чтобы освободиться газетчику потребовалось вмешательство полицейского. К счастью, Дорен сумел предотвратить драку (вторую за сегодня для журналиста), втиснувшись между Хальруном и Ракардом.

– Убирайтесь и заберите свою невоспитанную шавку!

Фабрикант побелел (правильнее сказать, пожелтел) от злости. Разговор совершенно очевидно зашел в тупик, но детектив сделал еще одну попытку вернуть беседу в правильное русло:

– Вей Лаксель, вы точно не знаете, где сейчас эта девушка?

Ракард успокаиваться не пожелал.

– Вы имеете наглость спрашивать?

– Помогите нам, ведь это же ваша невеста, – вставил Хальрун из-за спины детектива. – Вы должны быть больше всех заинтересованы в ее благополучии.

Дорен повернулся, чтобы бросить на газетчика быстрый взгляд, и Хальрун виновато пожал плечами.

– Я не желаю больше слышать оскорбления, – прошипел Ракард, отступая к арке выхода.

Фабрикант вскинул голову, надменно выпятил губы и посмотрел на Дорена.

– Я сегодня же напишу вашему начальству. Посмотрим, как вы тогда подожмете хвост! Ищите Мализу и не беспокойте меня!

Кипя от ярости, Ракард покинул помещение. Хальрун задумчиво посмотрел ему вслед.

– Интересно плещутся у некоторых мысли. Он будет жаловаться, а вы все равно должны искать. Смешной человек.

– Да замолчите вы! – внезапно разозлился Дорен. – Кто просил вас открывать рот?

Хальрун устремил на детектива честный, безвинный взгляд.

– Кто? Никто. Но ничего ведь плохого не случилось? Или у вас настолько плохие отношения с начальством?

Лицо детектива застыло.

– Идемте, вей Осгерт. Тут делать нечего... Вы сотворили достаточно.

Когда они вышли на улицу, Хальрун почувствовал укол вины. Мешать полиции он не собирался.

– Я не подумал, что моя маленькая провокация так вас расстроит. Вы и представить себе не можете, сколько людей жаловалось на меня, и всегда это заканчивалось благополучно, – Хальрун попытался извиниться. – Этот слизняк Ракард никуда не пойдет, будьте уверены, детектив! Он чуть остынет, а затем сам подожмет хвост и забьется в темный угол, если невиновен. А если виновен, то тем более.

Дорен все еще оставался мрачным.

– Вы настроили его против меня. Это плохо.

– Совсем даже неплохо! – возразил Хальрун. – Вей Лаксель с самого начала сам так настроился. Веры ему тоже изначально не было (какое может быть доверие к словам подозреваемого), поэтому так даже лучше получилось.

– Не вам это было решать, вей Осгерт! Ваше дело было молчать!

– Так вот что вас разозлило! Что я заговорил без разрешения?

– Вы чуть не испортили мне допрос!

– Чуть?

– Не знаю, – неожиданно признал Дорен. – Может и испортили, но чего уж теперь. Поздно сожалеть.

Он хмурился и о чем-то напряженно размышлял.

– Придется действовать с тем, что есть, – сказал детектив.

Хальрун почувствовал к нему жалость.

– Сложное у вас положение? – спросил газетчик. – С одной стороны вейя Кросгейс, о пропаже которой все скоро узнают, а другой – вей Лаксель, скандалист и развратник. А еще, как я понял, начальство вас совсем не жалует. У вас связаны руки, я правильно понял?

Детектив промолчал, но по его лицу пробежала тень. На это Хальрун произнес:

– Я на вашей стороне, не сомневайтесь, и я готов вам помочь! Как я уже говорил, такую красавицу обязательно нужно найти.

Полицейский остановился посреди тротуара, извлек портрет Мализы и внимательно посмотрел на лицо девушки. Хальрун заглянул через плечо Дорена. С нового ракурса ему показалось, будто вейя Кросгейс пребывает в томном ожидании. Газетчик фыркнул:

– Допрашивать подозреваемого вам нельзя, обыскивать – тоже. Если действовать неделикатно, репутация девушки пострадает. Непростая задача, да?

Дорен, не отрывая взгляда от портрета, кивнул. Хорошо, что поблизости не было прохожих, и никого не интересовали двое странных людей.

– Что будете делать, детектив?

Дорен убрал портрет во внутренний карман. Нерешительное выражение пропало с лица полицейского: теперь он выглядел собранным и спокойным.

– Пойду к гадалке. Госпожа Лалла пригласила меня завтра на сеанс.

– Сеанс? – удивился Хальрун. – Мне вы говорить не собирались, как я понимаю?

– Не собирался.

– А теперь передумали?

– Передумал. Вы недовольны, вей Осгерт?

– В общем-то нет, – пожал плечами Хальрун. – Я люблю честных людей, просто удивлен немного... Так я могу прийти?

– Можете. Приходите к десяти утра... И впредь не проявляйте инициативу. Мы договорились?

Хальрун усмехнулся.

– Постараюсь... Вы поверили в духов, детектив? – спросил он. – Тогда не забудьте оберег. Кстати, свой мне в редакции посоветовали пожертвовать уличной уборной. Чтобы отгонял духов там, где это на самом деле нужно.