– Чтобы он удерживал меня всякий раз, когда мне захочется тебя убить.

– А... Тато, не делай сама себе комплиментов. На такое ты не способна... Нет, послушай, в конце концов между нами могут быть секреты? Что же мне говорить при постороннем человеке?.. Кстати, очень красивом мужчине.

– Я тебе помогу. Видишь ли, Гриша, Надя убила своего американского мужа и теперь боится, что об этом кто-нибудь узнает.

Надя побледнела, но быстро справилась с собой, криво улыбнувшись. Потом открыла рот, и сразу стало ясно, что ее не так-то просто сбить с толку.

– Ладно, если тебе так хочется сливать меня в отстой, флаг тебе в руки! Расскажу вкратце: я встретила в аэропорту твоего мужа. Он как раз прилетел из Питера. Я вывозила из багажного отделения свой чемодан на колесах и почти нос к носу столкнулась с ним. Он мне обрадовался...

– Странно, прежде вы, помнится, не очень любили друг друга.

– А теперь он, видимо, был рад всякому, кто мог бы сказать о тебе хоть что-то. А я рада была рассказать свою беду человеку, который умеет хранить тайны... в отличие от тебя...

– Я согласна, это удар ниже пояса, но мне хотелось хоть как-то стереть с твоего лица эту ухмылку превосходства... Постараюсь впредь держать себя в руках.

– А что тут рассказывать? Увы, я не знала, что ты от него сбежала, а когда узнала, не сразу поверила. Сидела с ним в зале аэропорта и причитала, что мне негде спрятаться. Михаил и говорит: а почему бы тебе не поехать к Тато?

– Так это Михаил все придумал? А я еще удивилась, что ты, можно сказать, прямо из аэропорта и сюда.

– Я не сразу сообразила, что он на самом деле не знает, где тебя искать. Попыталась узнать, где ты, а он перевел разговор на мои проблемы. Ты же знаешь, у него это ловко получается.

– Знаю, – согласилась Тоня. – Если он не хочет что-то говорить, ни за что у него это не узнаешь.

– В общем, слово за слово, и я рассказала, что со мной случилось в Америке, а он обещал узнать, как там Грэг, ну и вообще...

– Ну и как там Грэг?

– Вроде бы умер.

– Вроде бы?!

Надя пожала плечами:

– Ты же знаешь, что я не могу верить этому на сто процентов. Михаил так сказал, но откуда он узнал? Что у него, в каждом американском штате своя служба информации?

– Да уж наверняка нет. А что он еще сообщил, какие-нибудь подробности?

– Сообщил. Якобы власти решили, будто от того, что я уехала, он покончил жизнь самоубийством.

– Вот тебе повезло!..

– Да уж! – Надя смотрела без улыбки, но Тоня отвела взгляд – ей не нравилось, как она сама себя ведет.

– Прости, я тебя перебила. Итак, вы договорились, сидя в кафе, что ты заедешь к моим родителям и возьмешь мой адрес.

– Да. Миша все-таки сказал, что вы поругались из-за какой-то ерунды и ты уехала, не сказав ему куда. Добавил, что ты уже сто раз о своем поступке пожалела, но гордость не позволяет тебе в этом признаться. Он сам меня отвез к твоим родным, и через десять минут я уже вышла к нему с бумажкой, на которой был записан твой адрес и телефон. Но телефон не отвечал, и потому мне пришлось ехать наудачу.

– На такси?

– Твой муж временно поменялся со своим знакомым машинами.

– Зачем, ну зачем ему это было нужно?! А если бы я его узнала?

– Нет, он хорошо умеет менять свою внешность. – Надя, что-то вспомнив, хихикнула, но тут же взяла себя в руки. – И потом, едва я вышла из машины, как он отъехал. Так что ты в любом случае не успела бы его разглядеть.

– Вот так нас, Гришенька, сдают те, кого мы считаем друзьями.

– Интересно, перед кем это ты распинаешься! – усмехнулась Надя. – Этот человек – кто? – ты забыла, друг твоего мужа. А ты разоткровенничалась, лапками засучила – опомнись, Тоня, уж если я тебе не друг, то тогда не он же! Вот этот перебежчик? Если, конечно, не шпион.

– Спасибо, леди, – церемонно поклонился Лавр.

– И потом... Ты думаешь, твой муж никого не убивал?

Тоня вздохнула. Она думала, что убивал. Она именно поэтому и сбежала от него, боялась, что рядом с ним и она сама не в безопасности.

– Друг, наверное, слишком громко сказано, – подал голос Лавр. – Мы скорее приятели. Но в любом случае я не побегу тотчас доносить ему, что тут услышал.

– Тотчас? В каком смысле? Он все еще в Раздольном? А мне говорил, что только на тебя взглянет и тотчас уедет.

– В Раздольном! – Тоня обреченно взмахнула рукой. – И вечером мы с ним встречаемся. Если бы ты знала, как мне этого не хочется!

– Так не ходи... Впрочем, ты права. В поселке не спрячешься, это тебе не большой город.

– А как он оказался на твоем новоселье?

– Нашел меня, приперся вместе с Костей, вот что странно.

– Ничего странного, он тоже все-таки из органов, хоть и несколько из других... Как же я его не заметила?

– А он нарочно пришел позже, когда мы все во дворе танцевали. Сидел все время за Саней Грохотовым, за которым можно спрятаться, как за старым дубом... И потом он был в гриме.

– Господи, сколько стараний, и все только для того, чтобы я его не узнала?

– Видимо, ты права. – Надя сопроводила свою фразу пожатием плеч. – Хотя все это для меня тоже загадка.

Ну да, за Тоней в этот вечер ухаживал один вдовец. Вячеслав Зеленский, замдиректора совхоза по производству. Наверное, он вдруг разглядел в ней черты будущей жены и матери его троих детей.

Тоню забавляли его ухаживания. Человек, пятнадцать лет проживший с женой и не позволявший себе смотреть на сторону, ухаживал тоже старомодно. Видимо, по его мнению, раз Тоня принимает ухаживания – то есть идет с ним танцевать, позволяет слегка прижать к себе, – это и есть ее согласие на дальнейшее развитие отношений.

Наверное, Михаил ее приревновал. Или... Вообще непонятно, что ему было нужно. Уехала Тоня из дома и уехала, ничего с собой не взяла, никому о своих подозрениях в адрес мужа ничего не рассказала. Он считал ее опасной или опять воспылал прежним чувством?

Насчет опасности скорее всего она нафантазировала. И убийство Элины связала с Михаилом... Чего бы вдруг ему убивать ее, если, пустив в ход логику, можно вполне объяснить присутствие в его тайнике Эллиной дарственной. Например, он мог дать ей денег взаймы. Чтобы она расплатилась со своими должниками. А деньги дал под залог собственности. Квартира, видимо, все, что у Элины оставалось...

Но под всем этим легким сооружением, основанным исключительно на ее домыслах, хоронилась тяжеленная чугунная плита ее понимания, точнее, озарения, что она целых пять лет прожила не только с чужим по духу человеком, но и с человеком потенциально опасным.

Ведь иной женщине и в голову бы не пришло подозревать своего мужа в том, что он может кого-то убить. Скорее наоборот, она с пеной у рта должна была бы защищать его от кого бы то ни было, и даже от себя. Утверждать: «Нет, он не мог этого сделать!»

А она говорит: «Мог!» Тогда, когда он этого не делал.

И если Тоня спросит его: «Это ты убил Элину?», а он скажет: «Да ты что! Клянусь памятью матери, я ничего такого не делал!» – вот тогда она вернется к нему?

Что, задумалась? То-то и оно!

– Ну что? – Надя вопросительно посмотрела на нее. – Мир? Признайся, Тато, все равно бы он тебя нашел. И рано или поздно вытащил на откровенный разговор. Теперь же это почти пройденный этап...

У Тони вдруг вырвалось:

– Да пойми ты, я его боюсь!

Надя беспомощно оглянулась на Лавра, и тот сразу вклинился в разговор:

– Думаю, мне стоит находиться где-нибудь поблизости, когда вы будете разговаривать.

– Между прочим, это мысль, – подхватила Надя, – кто его знает, может, твой страх не на пустом месте растет. Или ты против?

– Нет, я не против. – Тоня посмотрела в глаза Лавру; пусть думает о ней все, что хочет, и что она трусиха, истеричка, она все снесет, если будет точно знать: в трудную минуту будет кому прийти ей на помощь.

– Вы встречаетесь у тебя дома? – спросила Надя.

– Нет, думаю прогуляться к улице Мира.

– Это та, что на краю пропасти? На ночь глядя? – удивилась Надя. – Ты что, нарочно провоцируешь его?