– Вы помните, кто был ваш отец? – Аврора по-прежнему всматривалась в его лицо, и под этим пристальным взором Леон почувствовал себя крайне неуютно.

– Военный, – он снова пожал плечами. – От него мне досталась шпага, – он потянулся было к бедру, но быстро сообразил, что шпага, должно быть, лежит в гостевой спальне, которую упоминала Аврора. – Он умер, когда я был ещё совсем ребёнком, я его и не помню толком.

– Но вы помните, как его звали? – она продолжала свои настойчивые расспросы, и Леона это начало злить.

– Не помню, – ответил он, сдерживая раздражение. – А разве это важно?

– Нет, – она вздохнула, и во взгляде её почему-то появилась глубокая печаль. – А что вы делали последние несколько месяцев, помните?

– Смутно, – он дёрнул плечом. – Наверное, служил Франции, которой присягал. Что ещё мог делать капитан королевских гвардейцев?

– Понятно, – она вздохнула ещё горестней. – Что ж, вы хотя бы не забыли, как вас зовут, и не разучились связно говорить. Я думаю, вы также помните, как ходить и держать ложку.

– До какой же степени надо напиться, чтобы забыть такое! – фыркнул Леон, порядком удивлённый её словами. – Право, сударыня, вы обо мне чересчур плохого мнения! Чтобы разучиться говорить, надо пить годами, причём самое низкосортное пойло!

– Что ж, я оставлю вас тут, – Аврора поднялась с козетки. – Приходите в себя, господин капитан. Надеюсь, в скором времени вы почувствуете себя лучше и сможете присоединиться ко мне за завтраком.

Она боком подошла к двери, то и дело оглядываясь на своего гостя, уже у самого выхода бросила на него взгляд, полный такой жалости, что у Леона защемило сердце и он почувствовал себя ещё более неловко, чем раньше, и совсем тихо произнесла:

– Я сделала то, что должна была сделать. Но как знать, быть может, я совершила ошибку.

И покинула комнату, оставив Леона приходить в себя и размышлять над смыслом её слов.

***

Через час Леон почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы спуститься и разделить с Авророй трапезу. Голова у него всё ещё слегка кружилась, к тому же его пошатывало из стороны в сторону, но слабость и противная сухость в горле исчезли после того, как он выпил принесённый заботливой хозяйкой куриный бульон. Умывшись прохладной водой из принесённого ею же таза, Леон мельком взглянул на своё отражение в овальном зеркале, висевшем в гостиной, и поморщился. Да, видок не ахти: волосы растрёпаны и спутаны, лицо бледное, под глазами круги, да и побриться не помешало бы... Снова встряхнув головой и кое-как пригладив свою светлую гриву, он направился в столовую.

После бульона к Леону вернулся аппетит, поэтому на кашу, сваренные вкрутую яйца и остатки вчерашней говядины с грибами он набросился с жадностью. Вина он из осторожности пить не стал, Аврора тоже явно не была любительницей этого напитка, поэтому пищу оба запивали травяным чаем. Подкрепившись, Леон сразу почувствовал себя лучше: вялость и сонливость исчезли, на смену им пришли бодрость и уверенность в собственных силах. Выйдя из-за стола, он уже твёрдо стоял на ногах, поэтому ещё раз поблагодарил хозяйку и слуг за гостеприимство и стал собираться в путь, благо дождь, ливший всю ночь, к утру прекратился, и теперь сквозь узкие окна можно было разглядеть кусочки ясно-голубого неба.

– Дорогу, должно быть, сильно развезло, – Аврора стояла, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди, и всё с той же тревогой наблюдала за действиями гостя. – Может, останетесь у меня хотя бы на сутки?

– Я бы с удовольствием, но не смею злоупотреблять вашим гостеприимством, – ответил Леон, надевая плащ. – Я и так принёс вам слишком много неудобств.

– А если с вами опять случится нечто подобное? Если подобный обморок настигнет вас прямо на дороге? Или ещё хуже – в лесу? Там и дикие звери, и разбойники – помните, я вам вчера рассказывала про Чёрного Жоффруа?

– Смутно, – солгал Леон. На самом деле он не помнил ровным счётом ничего, но задерживаться в замке всё равно не собирался. Аврора была слишком хороша собой, а он чем дальше, тем сильнее ощущал своё одиночество и не сомневался, что молодая вдова испытывает то же самое. Чем заканчиваются такие истории, он знал слишком хорошо. В лучшем случае они проведут вместе пару-тройку ночей, и он уедет, в худшем же кто-то из них непременно влюбится, или пострадает репутация Авроры, или она, не дай Бог, понесёт от случайной связи ребёнка, как это было с госпожой де Шеврёз, забеременевшей от Атоса...

Постойте. Откуда он вообще знает историю про госпожу де Шеврёз и Атоса? И что в итоге случилось с их ребёнком?

Но как Леон не напрягал память, ничего вспомнить не смог. В его разуме будто образовался чистый лист, с которого магическим образом стёрли все знаки и символы, и восстановить их не было никакой возможности. В конце концов он решил не мучиться, думая о людях, которые были знакомы ему только по рассказам, и вернулся мыслями к Авроре. Да, она очень красива и очень одинока, но если между ними возникнет случайная связь, это не спасёт их от одиночества, а лишь всё испортит. И вообще, с чего он решил, что такая изящная красавица обратит внимание на изрядно потрёпанного чужака без роду-племени, который даже имя своё вспомнил с трудом?

– Вы хоть помните, зачем прибыли в наши края? – спрашивала тем временем Аврора, неотступно следуя за ним из комнаты в комнату. Почему-то её очень взволновало состояние Леона, и она никак не хотела отпускать его. Возможно, в другое время он бы порадовался, что хоть кто-то относится к нему с такой заботой, но сейчас это вызывало только раздражение.

– Без особой цели, – хмыкнул он, направляясь во двор. – Решил проветриться, пока бросил королевскую службу и ещё не нашёл новую. Благо, денег в бытность капитаном гвардии я накопил достаточно, – он подбросил на руке кошель с монетами.

– Лучше помалкивайте об этом, – предупредила Аврора, спускаясь вслед за ним с крыльца. – У разбойников повсюду глаза и уши. Наверняка у них есть свои люди в окрестных деревнях, иначе как бы им удавалось так удачно подкарауливать путников и так ловко скрываться?

Леон пробормотал что-то неразборчивое, уже подходя к конюшне. Внутри он обнаружил свою вороную в добром здравии, а также ещё трёх лошадей, принадлежащих Авроре. При виде хозяина кобыла тихонько заржала и потянулась к нему, переступая с ноги на ногу.

– Заждалась? – Леон потрепал её по носу. – Потерпи, скоро поедем дальше.

Аврора оставила всякие попытки его переубедить и теперь просто стояла, с мрачным видом глядя на то, как он седлает лошадь, выводит её из конюшни и садится верхом. Уже сидя в седле, Леон слегка поклонился, взмахнув шляпой.

– Что ж, прощайте, госпожа Лейтон. Ещё раз благодарю за гостеприимство.

– Будьте осторожны в пути, господин капитан, – она присела, осторожно придержав длинную чёрную юбку. – Если вам вдруг станет дурно в дороге, вы всегда можете вернуться ко мне.

– Я уже не капитан, так что вы можете называть меня просто Леон, – усмехнулся он, сам не зная, зачем говорит это, ведь в тот миг он думал, что они с Авророй расстаются навсегда.

– Будьте осторожны, Леон, – повторила она.

Леон отъехал от замка на значительное расстояние и только тогда обернулся, но стройный чёрный силуэт всё ещё виднелся вдали. Пожав плечами, он пришпорил кобылу, и вскоре замок с его хозяйкой уже скрылись из виду.

Путь Леона лежал в лес – не в ту рощицу, из которой он, по смутным воспоминаниям, приехал накануне, а в гораздо более густой и тёмный лес, находившийся далее, во владениях упомянутого Авророй де Мармонтеля. Он направился туда не из желания поступить назло предупреждавшей его Авроре и не из стремления побыстрее найти себе неприятности – просто было любопытно, так ли страшен лес и обитающие в нём разбойники, как гласит молва.

Размокшая земля чавкала под копытами лошади, осеннее солнце пригревало, листва на деревьях была того же чудесного цвета, что и в рощице – в основном зелёная, но в ней то и дело попадались всплески жёлтого, золотого, рыжего и багряного. Стволы некоторых деревьев были причудливо перекручены, в других виднелись огромные дупла, через третьи, поваленные бурей, кобыле приходилось аккуратно переступать, а то и вовсе обходить. С дерева на дерево шмыгали проворные белки, в вышине перекликались птицы, время от времени звучала звонкая барабанная дробь дятла. Один раз едва ли не из-под копыт лошади метнулся заяц, чья серая шкурка почти сливалась с побуревшей травой и уже опавшими коричневыми листьями. Леону пришлось остановиться и погладить нервно взбрыкнувшую лошадь, успокаивая её тихими словами.