Купание... Кажется, он купался совсем недавно. Но после этого произошло ещё что-то. Лес, дождь, замок, его хозяйка – в памяти всплывали отрывки воспоминаний, словно освещённые вспышками молний. Леон напряг память, потом напряг тело и, приложив неимоверные усилия, сумел распахнуть глаза. Тёмно-зелёная вода, рыбки и водоросли тотчас исчезли, сменившись полумраком комнаты, в которой он лежал. Можно было различить смутные очертания узкого окна, в которое падали первые робкие лучи солнца. «Интересно, сколько я проспал?» – мелькнуло в голове Леона. Он попытался подняться, но голова закружилась так сильно, что он обессиленно рухнул, едва не лишившись чувств вторично.
«Дьявол, что же я вчера пил?» – подумал он, хватаясь за лоб. Тело слушалось с трудом, как чужое, в нём была невероятная слабость, на языке ощущалась горечь, кроме того, к горлу подступали рвотные позывы. Полежав немного и выровняв дыхание, Леон предпринял вторую попытку сесть, на этот раз более удачную. Прищурившись, он огляделся и понял, что сидит на козетке, обитой тёмно-красной тканью с цветочным узором. Головокружение и слабость не отступали, и Леон потряс головой, пытаясь разогнать пляшущие перед глазами тени. Его даже от самого распоследнего трактирного пойла так не мутило, как сейчас!
Он посидел ещё немного, и в глазах стало проясняться, комната перестала качаться перед ними, а противный вкус во рту как будто ослабел. Теперь Леона тревожило другое: он по-прежнему не мог ничего вспомнить. Ни что это за место, ни как он попал сюда, ни что такое выпил накануне, чтобы очнуться в таком состоянии, да даже имя своё он вспомнил с трудом! «Я же Леон, да?» – мысленно спросил он самого себя. «Леон... Лебренн». Не успел он задуматься, почему фамилия кажется ему чужеродной и непривычной, как дверь в дальнем углу комнаты распахнулась, и внутрь стремительным шагом вошла молодая женщина в чёрном платье.
Хоть восприятие Леона и было притуплено, он даже сквозь пелену в глазах сумел разглядеть, что эта женщина была невыносимо прекрасна. Такого тонкого стана и изящных рук, таких тонких черт, белоснежной кожи, бархатных чёрных волос и ясных, выразительных, глядящих прямо в душу серых глаз он не видел даже в Лувре.
В Лувре? А он когда-то бывал в Лувре?
– Слава Богу, вы очнулись! – дрожащим голосом воскликнула женщина, садясь на край козетки рядом с ним.
Леон хотел что-то сказать, но изо рта вырвалось лишь нечто хриплое и невразумительное. Пришлось откашляться и начать заново:
– Сударыня...
– Да? – она заглянула ему в лицо с такой тревогой, что Леону подумалось, уж не является ли она его подругой или близкой родственницей. У него было ощущение, что он знает эту женщину, но он не мог понять, откуда.
– Я прошу прощения... кажется, я вчера перебрал с вином, – он избегал смотреть на неё. – Представьте себе, я с трудом вспомнил собственное имя... и совсем не помню ваше.
– Аврора Лейтон, в девичестве де Мюссон, – она приложила руку к груди. Леон продолжал чувствовать тревожный взгляд серых глаз, и взгляд этот пронзал его насквозь. – Асвоёимя вы помните?
– Леон... Лебренн, – он осмелился посмотреть на Аврору и заметил, что та медленно кивнула.
– А вашу должность? Вы помните, кто вы, сударь?
– Кажется, до последнего времени я был капитаном королевских гвардейцев, – не очень уверенно ответил он. – Но потом ушёл со службы и отправился странствовать.
– Всё верно, – она снова кивнула. – Во всяком случае, это именно то, что вы рассказали мне вчера за ужином.
– Я оказался здесь, укрываясь от дождя, верно? – Леон начал кое-что вспоминать. – Вы и ваши слуги любезно приютили меня, а я... кажется, я отплатил вам чёрной неблагодарностью, – он покаянно склонил голову. – Прошу вас, ответьте честно: сколько я выпил?
– На самом деле не очень много, – успокаивающе произнесла Аврора. – Вам не за что просить прощения, господин капитан: вы вели себя вполне прилично и не совершили ничего такого, о чём вам стоило бы жалеть. После ужина вы поднялись в гостиную и через некоторое время... эээ... лишились чувств. Впрочем, возможно, это был всего лишь очень глубокий сон, – поспешно добавила она. – Ваше дыхание было ровным, и я не сочла нужным вызывать лекаря, тем более что в нашей глуши его не так-то просто найти. Чтобы избежать лишних слухов, я сказала Жану и Марии, что вы удалились в гостевую спальню и велели вас не беспокоить, а сама пришла сюда, заперла дверь и провела ночь здесь, – она кивнула на притаившееся в углу кресло, которое Леон сначала даже не заметил. – Отлучилась я совсем недавно – Жан и Мария уже проснулись, и надо было дать им необходимые распоряжения.
– Выходит, вы из-за меня проспали всю ночь в этом кресле? – его вновь стали мучить угрызения совести. – Или вовсе не спали, следя, не стало ли мне хуже?
– Нет, – несколько смущённо ответила Аврора. – Мне удалось поспать, притом довольно неплохо.
– И всё же мне нет прощения, – Леон потряс головой, и мир вокруг него на мгновение вновь потерял очертания. – Из-за меня вы не смогли как следует выспаться и подвергли опасности свою репутацию.
– О, моя репутация мало кого интересует! – она махнула рукой. – Жан и Мария любят меня и не станут распускать слухи, так что никто не узнает, что вы ночевали у меня в замке, не говоря уже о том, что мы с вами провели ночь в одной комнате.
Произнеся это, Аврора умолкла, будто в смущении, и Леону даже показалось, что её фарфорово-бледная кожа приобрела розоватый оттенок. Он снова встряхнул головой и поспешил переменить тему:
– Но если я не пил много вина, как же так вышло, что я почти ничего не помню? Ещё и состояние такое – хуже похмелья!
– Что именно вы чувствуете? – на лицо Авроры вернулась обычная бледность, а во взгляде снова появилась тревога. – Слабость? Тошноту? Голова болит? Кружится?
– Кружится, но не болит. Порой мутит, да, и во рту сухо... – мрачно ответил Леон и собирался в очередной раз попросить прощения, но хозяйка замка перебила его.
– Быть может, вы слишком устали после долгой дороги? Или были больны? И то немногое, что было выпито, сказалось на вашем здоровье не лучшим образом.
– Вы в этом разбираетесь, правда? – Леон слабо улыбнулся. – Вы же целительница, верно?
– Да, это так, – кивнула она. – Видите, вы уже начинаете кое-что вспоминать. Скажите, а вас недавно не били по голове?
– По голове? – он рассеянно ощупал затылок. – Нет, не припомню...
– Может, вы с кем-то дрались? Падали с лошади?
– Капитан королевских гвардейцев всегда с кем-то дерётся, – он повёл плечом. – И падать с лошади мне тоже приходилось. Но это всё было не пару дней назад, а довольно давно.
– Сильные удары по голове способны вызвать у человека потерю памяти, – задумчиво проговорила Аврора. – Если же добавить к этому долгую дорогу, усталость и выпитое вино... Вдобавок вы промокли под дождём и легко могли простудиться. Неудивительно, что сейчас вы в таком состоянии!
Леон сглотнул и поморщился – в горле было сухо, но боли он не ощущал, кашлять или чихать тоже не хотелось.
– Не думаю, что я простужен, – заметил он. – В любом случае, мне совестно, что я стал причиной ваших переживаний. Я не заслуживаю, чтобы вокруг меня так хлопотали.
– Вы вообще ничего не помните? – Аврора, судя по всему, пропустила его слова мимо ушей. – Ничего из того, о чём мы с вами говорили вчера?
– Нет, – признался Леон. Он честно напряг память, но в ней всплывали только отдельные обрывки: что-то про погоду, что-то про семью Авроры, что-то про него самого и его службу. Но тон молодой женщины подсказал ему, что накануне он поделился с ней чем-то очень личным и важным.
– А что, я рассказал вам что-то такое, чего говорить не следовало? – настороженно спросил он.
– Вам лучше знать, – она не сводила с Леона своих полных тревоги глаз. – Вы говорили про свою семью, помните?
– Про семью? – он пожал плечами. – А что про неё можно сказать? Отец скончался, когда я был ещё совсем маленьким, мать умерла несколько лет спустя, я оказался в приюте.
