— Она называла тебя так раньше? — Мария вопросительно подняла брови идеальной формы, застегивая шелковистую золотистую блузку, к счастью, скрывающую ее грудь, прежде чем Киара увидела, как я теряю контроль над собой.
Я снова посмотрел на Киару и попытался заговорить, но она продолжала сжимать мои губы, поэтому я кивнул в ответ. Несколько раз.
Мария удалилась в ванную, предположительно, чтобы закончить собираться. А я разглядывал ее очаровательную дочь, откидывая с лица темные волосы Киары длиной до плеч. У нее была такая же темная масса вьющихся волос, как и у Марии, но у Марии они часто были более волнистыми. Однако ее бывший заставлял ее выпрямлять их и…
Я сел на кровать, пытаясь отбросить злость на отца Киары за то, что он оказался таким ужасным человеком. Но темная, дерьмовая сторона меня втайне радовалась, что он не стал мужем года. Потому что если бы он стал им, то сейчас был бы с Марией. И Алессандро был прав: мой самоконтроль имел свои пределы. Может быть, Мария и была замужем, когда я переехал сюда, но ее глаза и то, как она всегда смотрела на меня, выдавали ее тайну. Ее глаза были не просто окном в ее душу. Они были зеркалом моих собственных мыслей и желаний.
И, черт возьми, я не просто хотел эту женщину, я жаждал ее. Нуждался в ней, как огонь в кислороде. Но если бы она была у меня, я бы сделал то, что огонь делает лучше всего — опустошил бы и поглотил ее. А потом я разрушил бы ее жизнь, потому что разрушать жизни — это то, в чем я был хорош. И именно поэтому я так упорно не хотел уступать тому, чего мы оба так отчаянно жаждали, даже несмотря на то, что она теперь была одинока.
Но Алессандро был прав: я едва пережил ее отношения с Томасом. Как же я справлюсь с кем-то новым?
— Я сумасшедший, да? — спросил я Киару мягким голосом, держа ее за маленькие пальчики, и она хихикнула в ответ, как бы говоря: Да, ты сумасшедший. Я качал ее на ноге вверх-вниз, как, я знал, она любит, когда Мария открыла дверь в ванную.
Она сложила руки на груди и облокотилась на дверную коробку, и я воспользовался моментом, чтобы рассмотреть ее. Ее волосы были похожи на шелковистые волны, которые заканчивались чуть ниже талии. Она не была ни высокой, ни маленькой — примерно пять футов шесть дюймов4, но в своих туфлях на каблуках она была достаточно высокой, и если бы я сжал ее густые волосы в кулак и потянул, то смог бы без особых усилий поймать ее губы своими.
Ее светло-карие глаза и длинные ресницы под темными бровями всегда производили на меня впечатление. И я чувствовал, как ее взгляд пронзает меня, поэтому я уделил ей все свое внимание, стараясь не представлять ее стоящей на коленях и смотрящей на меня сквозь прикрытые ресницами глаза.
— Ты занимался спортом, когда я написала тебе? — Я на мгновение потерял из виду ее карие радужки, когда она смотрела на Киару, прыгающую на моем бедре.
— Да, я занимался с Райаном. Мы как раз заканчивали.
— Значит, это он рассказал тебе о моем сегодняшнем свидании?
Я кивнул, и эта новость заставила ее выпрямиться, опустить руки по бокам, пока она пересекала комнату, словно деликатно переступая невидимую черту, которую я всеми силами старался сохранить между нами.
«Никогда больше не предлагай мне себя», — вспомнил я свои слова, сказанные ей шесть лет назад, и я имел в виду каждое из них. Если она хотела счастливой жизни, не запятнанной таким, как я, то лучше ей никогда не позволять мне трахать ее. Потому что я также был уверен в том, что сказал ей три недели назад: если она когда-нибудь станет моей, то у нее не будет ни единого шанса быть с кем-то еще.
— Я думал, она останется сегодня с Томасом? — Я переключил свое внимание на проблему — она с кем-то встречается. — Что случилось?
— У него появились дела на работе, поэтому он меня кинул. — Она нахмурилась. — Я надеялась, что ты присмотришь за Киарой. — При этих словах она забрала ее у меня.
— Ты просишь меня присмотреть за ней, пока ты на свидании? — Я медленно встал и понял, что ошибся, я все еще возвышался над ней, даже когда она на каблуках. — Прошло всего пять недель с тех пор, как ты развелась, может, тебе стоит подождать?
Она подняла на меня глаза, упрямо подняв подбородок.
— Ко мне уже целую вечность не прикасался мужчина. — Она махнула запястьем, и ее браслеты зазвенели.
Да, но я бы хотел, чтобы ни один мужчина, кроме меня, никогда не прикасался к тебе. И если бы Киара не была зажата между нами, я бы позволил своим мыслям стать темными. Представил бы себе эту женщину с длинными ногами на моих плечах, ее каблуками, впивающимися в мою спину, и этими браслетами, звенящими друг о друга, когда я погружаюсь и выхожу из нее.
— Ты уверена, что свидания — это то, чем ты действительно хочешь заниматься? Может быть, попробовать еще раз уроки танцев? — предложил я.
В прошлом месяце она пробовала заняться танцами и бросила. За месяц до этого она сходила на несколько занятий по недвижимости. Она стремилась найти новое увлечение в своей жизни с тех пор, как осталась одна, и я был только за. Но должны ли свидания быть следующими в ее списке «вещей, которые нужно попробовать», как она это называла?
— У меня не особо получалось с танцами, и ты как-то зашел ко мне на тренировку и чуть не упал на задницу от смеха. Эти итальянские бедра просто не двигаются так, как надо.
— Еще как двигаются, — пробурчал я, на секунду забывшись, и она прикусила губу от моих непристойных слов. Черт. Гребаный. Ад.
Мария невинно подняла одно плечо и поделилась:
— Мне нравится быть матерью, ты же знаешь. И управлять кейтеринговым бизнесом Натальи — это здорово. Но я чувствую, что внутри меня все еще есть пустота. Я уже много лет ищу свое дело, но так и не нашла.
— «Дело», да? — подколол я в ответ дразнящим тоном. — Расскажи мне побольше о том, что тебе нужно.
Мария закатила глаза.
— Будь серьезным.
— Я серьезен. — По крайней мере, сейчас. Потому что если поиск нового мужчины будет ее «делом», то я, скорее всего, сойду с ума.
— А пока я разбираюсь в себе, почему бы мне не повеселиться, понимаешь? — Она пожала вторым плечом. На этот раз не совсем невинно, потому что за этим последовало слово «развлечься» применительно к свиданиям. — Мне нужно снова сесть в седло, как говорится.
Кровь отхлынула от моего лица.
— Я не хочу думать о тебе ни на какой лошади. В прямом или метафорическом смысле.
— Нет? — Ее губы дернулись, как бы борясь с улыбкой.
Ей кажется, что я шучу? Я был серьезен, черт возьми. Я еще больше сократил пространство между нами, но она не отступила.
— На настоящей лошади можно сломать шею.
— А на другой? Метафорической? — О, она пыталась меня раззадорить.
Моя маленькая шаровая молния.
— Сломает шею кто-то другой, — поделился я с ней ровным голосом, давая понять, что не шучу.
— Ты обещал вести себя хорошо, когда я начну ходить на свидания.
Она все еще думала, что я шучу. Я не совсем ясно выразился? Но она не знала о моем прошлом, так почему же она должна была воспринимать меня всерьез?
— Я обещал, что не буду, — я посмотрел на ее милую дочь, не желая обсуждать убийство в ее присутствии, — закапывать твоего спутника на шесть футов. Я ничего не говорил о том, что не буду ломать кости.
— Ты никогда не причинишь никому вреда. Ты только болтаешь. Может, ты и похож на крутого парня, но я вижу, как ты общаешься с моей дочерью. Ты мягкий.
Я отступил и указал на Киару в ее руках, мое сердце колотилось.
— Для нее я буду кем угодно.
— И кем же это, собственно? — Она подняла подбородок, не отступая от своей привычки при любом случае нажимать на мои кнопки. Она неустанно доводила меня до предела с момента ее дня рождения, с тех пор как я открыл свой болтливый рот и признался, что хочу ее.
— Ее другом. Ее защитником, — сказал я охрипшим голосом, до смерти желая добавить к этому списку — ее отцом.
