— Давай ко мне, — улыбается, прикусывая нижнюю губу.

В прозрачной воде виднеются стоячие соски. Сглатываю слюну. В боксерах постепенно становится тесно. Неуместное желание вогнать член в тесную киску становится нестерпимым. Скриплю зубами и с улыбкой резко тащу птичку на себя. Она успевает взвизгнуть прежде, чем я прижимаю её к себе и поднимаюсь. Ещё один рывок, и Анютка лежит на моем плече. Матерюсь, не стесняясь окружающих, и несу её к зданию.

— Яр, там моя одежда. Подожди! — пытается выскользнуть из моей крепкой хватки, но не тут-то было!

Шлепаю по голым ягодицам.

— Я тебя накажу, птичка, — хотелось бы произнести эти слова многообещающе, но выходит лишь злобно. — Сидеть не сможешь потом.

— Не смешно, Ярослав… Поставь меня на ноги…

Понимает, что бесполезно со мной сейчас спорить, и затихает, пока я несу её к нашему номеру. Плюю на всех, кого встречаю по пути, и слету бросаю Анютку на кровать. Она охает и отползает к стене, поворачиваясь на спину и пронизывая меня дерзким взглядом. Грудь привлекательно поднимается и опускается, пока я нагло её пожираю. В голове мутно после выпитого. Встряхиваю ей, чтобы прогнать несносный морок.

— Мог бы со мной поплавать, — обиженно дует губы.

На мою привычную Аню этот горящий вариант совсем не похож. Прищуриваюсь, делаю шаг к кровати, расстегивая одновременно пуговицы на рубашке.

— Сейчас поплаваем, любимая. Глубоко нырнем.

Вспыхивает, но задирает нос.

— Не пугай меня.

— Что ты, Анют, это словесная прелюдия, — скидываю рубашку на пол и забираюсь на кровать, помещая мою птичку в капкан из рук.

Стоит отдать ей должное, не пытается убежать и встречает меня расфокусированным взглядом.

Трёмся носами, надсадно дыша. Губы в миллиметре друг от друга. Кажется, что я пью дыхание своей девочки и моментально пьянею от него. Это, блядь, невероятно до учащенного пульса. Облизываю свои губы, задевая слегка её алые створки. По спине пробегает волна возбуждения. Вдоль позвонков. Бьет точно в цель. В паху сводит от прилива крови. Давлением поднимает самый важный орган на данный момент.

— Яр… — выдыхает Аня мне в губы.

Провоцирует на поцелуй. Хочу впиться в нее, но торможу, наслаждаясь вот такой шаловливой близостью, когда можно распалять друг друга до предела.

Её грудь вздымается. Соски через тонкое влажное кружево касаются моей грудной клетки. Это особый секс в самых красочных проявлениях. Он заставляет фантазию работать на полную катушку, хотя мозг позорно отключается.

— Не пойдешь к ребятам? — шепчет Аня, потираясь губами о мои губы.

Сглатываю слюну, как верная псина.

— К херам этот слёт, — кончиком языка прохожусь по её нижней губке. — завтра кофе с ними попьем.

Птичка хихикает, раздвигает ноги, приглашая меня к десерту, которым я планирую наслаждаться всю ночь.

Всю, сука, долгую ночь буду её залюбливать.

Двигаю бедрами одновременно с языком, который проталкиваю в приоткрывшийся ротик. Она такая сладкая. Наши алкогольные пары смешиваются. Слюна тоже. Анютка стонет прямо мне в рот. Это пиздец как возбуждает. Снова толкаюсь бедрами. Ничтожные слои одежды скоро вспыхнут между нами. Веду пальцами по ребрам и подбираюсь к груди. Поднимаюсь, опираясь на левую руку, а правой ныряю за влажное кружево бюстгальтера. У птички очень нежная кожа, как бархат. Трогаю осторожно, а потом сминаю, выбивая из нее стон. Целую глубоко, провожу языком по её языку, небу и деснам, задевая зубки. Как же хочется, чтобы она покусала меня!

С рыком отрываюсь от нее и кусаю за шею. Сжимает меня бедрами. Толкаюсь в ответ своими. Я рычу. Она стонет. Так сладко… Так вкусно… Блядь!

Добираюсь до груди и впиваюсь в сосок через ткань лифчика. Анютка прогибается в пояснице. Член призывно дергается. Ещё парочка таких горячих стонов, и я кончу, даже не попав в тугую киску.

Отодвигаю кружево лифа вниз и уже не пытаюсь себя сдерживать. Накидываюсь на нее, как голодный зверь.

— Моя девочка… Ты очень вкусная… Сладкая… Нежная… Р-р-р… — снова возвращаюсь к губам, расстегивая ширинку.

Освобождаю член, слегка приспустив штаны. Нет времени полностью раздеваться. Сдвигаю пальцами влажные трусики и дотрагиваюсь до разгоряченной плоти. Всего лихорадит. В горле пересыхает. Пытаюсь возместить это слюной, сглатывая её. Ну вот, пора наказывать русалочку!

Вожу головкой по складкам, обильно смачивая их в смазке, которую выделяет моя девочка, как рог изобилия. В глазах рябит от похоти. Алкоголь в крови усиливает стремление сорвать все стоп-краны и оттрахать маленькую проказницу ТАК, чтобы она реально сесть не могла и долго вспоминала эту ночь. Но вместо отчаянного траха, я веду головкой ко входу и медленно протискиваюсь внутрь птички. Рот открывается на автомате. Из меня выходит гортанный стон. Больше похож не звериный рык. Анюта выгибается, не закрывая глаз, ждет, когда член войдет в нее полностью. Я застываю, погружая в податливую тесноту лишь головку. Пульсация плоти, как резонатор. Резким толчком проникаю в киску женушки целиком. Стонем друг другу в губы. От напряжения сводит все мышцы пресса. Член дергает внутри Ани, и она убивает меня поплывшим взглядом. Подаюсь назад, чтобы вытрахать из нее всю дурость вместе с шампанским, но именно в этот момент в дверь стучат.

Птичка застывает с выпученными глазами, когда слышится скрип. Я бы продолжал, но она…

— С-с-сука, кто бы ты ни был, — цежу сквозь зубы, давясь злостью и покидая Анино тело.

Убью всех!

Я не могу выбраться из страшного кошмара, которым меня накрывает после выпитого накануне. Веки налиты свинцом, а может, кто-то использовал самую худшую версию бетона и залил дешевой смесью мои мозги. Теперь уже вряд ли узнаешь.

Мне жарко.

Чертовски!

Будто сам сатана проснулся пораньше, чтобы устроить себе барбекю. И я выступаю в качестве высокосортного мяса.

Поворачиваюсь на бок. В голове что-то движется в такт и с грохотом разбивается о черепную коробку. Издаю протяжный стон, но на деле он звучит сипло и рвано. Мне вырвали голосовые связки и вместо них повесили рваное белье?

Очередная попытка открыть глаза закачивается тем, что между век появляется полоска света, и она буквально режет глазные яблоки, как лазером!

— М-м-м, да твою ж мать! — вот этот звук уже больше походит на мой голос, но тональность уходит в басы.

Сжимаю веки и делаю глубокий вдох. Пусть так.

Полежу немного. Должно полегчать.

Давно же я так не напивался. Последний раз был на выпускном, когда мы проснулись на берегу реки. Кто-то умудрился доползти до палатки, а некоторые мешками попадали у потухшего костра. Как не сгорели черти, одному богу известно, потому что часть воспоминаний стерли с жесткого диска. Теперь там огромный пустой ящик с пометкой «?».

Ощущения в моменте примерно такие же, как в то утро. Мышцы ноют, и я голый, кажется.

Бросив попытки, стать зрячим, веду ладонями по грудной клетке, прессу и ниже…

О, ну точно! Член уже в полной боевой готовности. Значит, Анютка где-то рядом. Моя горячая женушка, которая вчера вечером многообещающе двигала телом под слезливую попсу. И я не прочь повторить наши приключения сейчас, если она будет сверху.

Мои кисти перемещаются по матрасу, чтобы найти Аню. Правой рукой задеваю волосы на подушке, и ко мне в тот же миг прижимается девичье тело. Стрелы возбуждения проносятся по чувствительным тканям и бьют точно в пах. Становится максимально жарко. Стрелка барометра переваливает все допустимые значения, и от напряжения вибрирует, пуская по стеклу мелкие трещины. Я на взводе. И…

Не помню, как мы развлекались ночью…

Это странно.

Я могу с точностью описать каждую нашу близость с Аней, потому что от соприкосновения пылающих страстью организмов постоянно летят искры.

— Так и знала, что тебе понравится, — мурлычет на ухо отнюдь не голосок моей жены.

Не знаю, откуда черпаю силы, но моментально принимаю сидячее положение и распахиваю глаза. Комната вращается вокруг своей оси, пока я всматриваюсь в знакомое лицо справа.