Сейчас тот самый момент, когда мне жизненно необходима мнимая доза успокоения. Затягиваюсь, ставлю локти на подоконник и выдыхаю в открытое окно, глядя на пустой двор. Сегодня нет веселой толпы на детских качелях. Обычно ребята поют песни под гитару, дерутся, мирятся и портят здесь девочек. Видимо, вместе с Метелькиной пришла чума похлеще её самой. В радиусе километра всех оттолкнула.

Прищуриваюсь, наслаждаясь моментом, и вдруг чувствую, как по спине пробегают ноготки и спускаются прямо к паху, обхватывая все ещё неспящий член. Уголки губ дергаются вверх, но меня тут же прошибает осознанием.

— Ленка! — рычу тихо, разворачиваюсь и отталкиваю её от себя.

Метелькина выставляет ладони вверх, закатывая глаза. На ней кружевной пеньюар, не скрывающий фигуру.

— Да, ладно тебе, Яр, — ступает ближе. — Ты же сам показал мне своего зверя.

— Это. Было. Случайно, — от злости крепче сжимаю вейп.

— Аха, — подается вперед, чуть ли не припечатываясь своими варениками к моим губам.

Успеваю шагнуть в сторону, и она неловко мажет ими по моему подбородку. Тут же вытираю след пальцами. Противно, пиздец просто.

Член сдувается, как лопнувший шарик. Если бы и звуки те же издавал, то событие стало бы исторически эпичным и достойным Оскара за самую позорную роль.

— Яр, ну ты же хотел меня в школе. Сам за мной бегал.

Грешен. Когда мне было пятнадцать, и сперма начала бить в яйца, как Пухляш в гонг, я увидел в Метелькиной объект вожделения. Она выделялась среди других фигурой с выпуклостями, которые не особо скрывала одеждой. Откровенные вырезы, короткие юбки и платья, облегающие штаны — все для того, чтобы пацаны капали слюной и подрачивали на её порочный образ.

Тогда у неё были свои губы, ресницы и волосы. Сейчас подростковый ажиотаж спал. У меня лишь на Аню постоянная эрекция, и тошнотворные позывы в сторону других, особенно Ленки, которая слишком открыто себя «дарит».

— Я Аню люблю.

— Все изменяют, Яр, — Ленка прикусывает губы, спуская бретельку с плеча. — Ты не исключение, а Анька, — хмыкает, — она ничего не узнает.

— Лен, скажи мне, ты дура? — толкаю вейп в её руку.

Вторая лямка пеньюара падает вниз, и Метелькина удивленно округляет глаза и губы. Её грудь покачивается от этого действия, и я сглатываю.

— Ты дурак, если откажешься, — произносит эротичным шепотом.

Делаю шаг к обнаженной подруге жены и усмехаюсь, глядя ей в глаза.

— Чтобы завтра свалила из нашей квартиры, — чеканю каждое слово. — Или я Ане расскажу, как ты страдаешь по Стасу.

— Она тебе не поверит, — заявляет, нагло изгибая бровь, и не спешит прикрыть срамоту.

— Да? Я могу прямо сейчас ее позвать, хочешь?

Сопит, как взбешенная белка.

— Мне некуда идти.

— Найдешь, — прохожусь по ней презрительным взглядом. — С такими способностями будет много желающих приютить тебя.

— Козел.

Дергает на себя прозрачную ткань. Из глаз летят молнии.

— Надеюсь, ты меня услышала.

— Услышала, но зря ты отказываешься. Такой возможности утешить меня больше не будет.

— И слава богу.

Кидает вейп на подоконник.

— Мудак ты, Богульский. Был, есть и будешь им.

С фырканьем вылетает из комнаты, оставляя после себя противный запах духов.

— Ладно вам, дядь Саш, разве деньги лишние?

Стасян усердно уговаривает моего отца на заключение сделки с «АвтоГЕРМЕС». Я кручу гайки под очередным заказом, стараясь быть сфокусированным лишь на работе. Бессонная ночь сказывается. Уснуть я так и не смог после закидонов Метелькиной. Лежал рядом с моей девочкой и ждал, когда её «подруга» свалит в рассвет. Правда, свалить пришлось мне. В шиномонтажке много дел, и до встречи с одноклассниками необходимо раскидаться. Наверняка, Анюта захочет освежить гардероб. Деньги, как говорит сейчас Стас моему отцу, не лишние.

Вытирая пот со лба, продолжаю закручивать гайки под выкидышем российского АВТОПРОМА. Мог бы помочь Астапову уговорить батю, но что-то меня останавливает. Отцовские принципы, наверное.

— Купить меня пытаешься? — даже представляю, с каким выражением лица стоит предок, когда говорит это.

Будь я мелким, уже бы в штаны наложил, а так лишь усмехаюсь. Уж кому-кому, а мне досталось от него в детстве за свои маленькие шалости.

— Нет, дядь Саш. Я вам предлагаю выгодное сотрудничество.

У Стаса, судя по сдержанности, терпение подходит к концу.

С Александром Петровичем всегда так. Вряд ли сдвинешь с места, если упрется.

— Выгодное? Для кого, Стас?

— Для всех. Нам клиент, а вам часть прибыли. Все честно.

Хреновый из Астапова маркетолог. Вроде столько лет знает моего отца, а так и не просек, что к чему. Усмехаюсь, толкаясь ногами, чтобы вынырнуть из-под автомобиля. Сажусь и вытираю руки тряпкой, глядя на этих двоих.

— Московские фраера и честность, — кривится батя, — что-то новенькое.

— Не фраера, дядь Саш, а интеллигентные люди, с которыми легко договориться, — напирает, уже не скрывая раздражения. — Очень выгодное предложение. Зато ваша шиномонтажка прославится на весь город.

— О ней итак все знают, Стас.

— Глупо отказываться.

— Глупо соглашаться. Здесь, — прищуривается, показывая пальцем на стены вокруг нас, — ремонтируют автомобили, понимаешь? Мы — не автосалон, где можно выбрать новую тачку. Мы — помогаем сохранить то, что есть. Ремонтируем старое. И связи между тем и этим, — батя изображает руками чаши весов, — нет.

Астапов усмехается, пока батя отходит к ящику с инструментами и показывает тем самым, что разговор окончен. Только Стас упорно не хочет понимать намеки.

— Как нет? Мы вам поставляем новых клиентов.

— Жили без новых. И дальше проживем.

Не поворачивается. Перебирает ключи. Стасян стреляет в меня взглядом, чтобы подсобил. Пожимаю плечами. Что я должен сделать? Насесть на родного отца, чтобы другу было в радость?

Не комильфо.

— Ты подумай, дядь Саш. Если что, то звони сразу. Я в любое время суток на связи.

— Понял, — поворачивается лицом к Стасу, — прикрутил? — это уже мне.

— Да, — поднимаюсь, бросаю тряпку на капот. — Проверь.

Кивает мне в ответ. Стас достает сигареты из кармана и идет на выход, скрипя зубами. Я тяну свою уставшую тушу следом. В кармане вейп для снятия стресса, полученного ночью. Выходим во двор. Несмотря на то, что шиномонтаж почти в центре города, здесь относительно тихо. Наша вывеска на соседнем здании, окна которого выходят на проезжую часть. Там только слепой не увидит. Хорошее место. Рядом частная клиника и закусочная. Отцу постоянно поступают предложения продать помещение, но он отказывается. Прибыль, конечно, не миллионная, но нам хватает для жизни. Останавливаемся около новенькой BMW Астапова. Черная. Красивая сука, аж глаза слепит. Моя старенькая Toyota блекнет перед ней.

— Ты Санычу визитку передай, — прикуривает, тянет мне ламинированную картонку с эмблемой «АвтоГЕРМЕС».

Принимаю. Передам, но батя точно отправит её в мусорное ведро. Врубаю вейп и тоже втягиваю в себя ядовитые пары. Да простит меня, Аня. Очень нужно сейчас контролировать свои эмоции и не выдать другу дичи насчет Метелькиной. Они же пара, как ни крути.

— Ты не сказал, что у вас с Ленкой пауза, — захожу со стороны.

Выдаю равнодушным тоном, рассматривая светлое небо. Жара адская. Хоть в одних трусах ходи, а не в робе.

— Пауза? — хмыкает. — Это она так сказала?

— Нет, значит.

Стас разворачивается ко мне. Странно улыбается.

— Школьные гештальты не закрыл? — затягивается никотином. — А как же птичка твоя?

— У меня птичка на первом месте, и с гештальтами ок. Твоя зазноба приперлась к нам, говорит жить негде.

— Дура, — усмехается Стас. Прищуривается, облизывая губы. — Расстались мы с ней без пауз, Яр.

— А с родителями у нее что?

— Все там в ажуре. Метель снова заметелило.

Вопросительно смотрю на друга, которого, судя по всему, разрыв с Ленкой особо не парит. И надо бы мне о ночном происшествии Ане рассказать, но я почему-то медлю. Вдруг неправильно поймет. Или ещё хуже поведется на игру Метелькиной.