Ожидание тянулось медленно и вязко. Все знали, что время в Тёмном лесу идет быстрее, чем в окружающих его уровнях многоярусного мира. Поэтому никто и не сомневался в близкой развязке. Но на этот раз, вопреки всеобщему настрою, пришлось ждать долго: гораздо дольше, чем в других известных и задокументированных случаях испытания Тёмным лесом.

Но вот наконец над центром звезды начало клубиться маленькое алое облачко. Оно разрасталось все больше и больше, пока не стало размером с человеческий рост. В зале воцарилась гробовая тишина. И лишь из угла, где сидела Светлана Николаевна раздались горестные и надрывные рыдания. Вдруг внутри облака что-то ярко сверкнуло и в следующий миг оно разлетелось в разные стороны сотнями тонких пурпурных сполохов. По залу прокатился гул изумления, из разных его концов раздались удивлённые возгласы, а какая-то пышная и не в меру впечатлительная дама даже потеряла сознание. Все взоры ошарашенно уперлись в щуплую фигурку невысокого мальчика в грязной и изорванной одежде, стоящего в центре восьмиконечной звезды.

Светлана Николаевна, медленно, словно не веря своим глазам, поднялась с кресла и, пошатнувшись, сделала несколько неуверенных шагов, потом в нерешительности остановилась, но тут же, будто опомнившись, с радостным криком бросилась обнимать стоящего в центре звезды сына. В зале воцарилась всеобщая суматоха: репортеры что-то стремительно надиктовывали в открытые голосовые порталы, гости — все, как один, повскакивали со своих мест, пытаясь рассмотреть поближе первого и единственного выжившего после испытания Тёмным лесом — одним словом, началась всеобщая давка и неразбериха. В зал тут же трансгрессировали несколько боевых магов и установили силовой барьер между возбужденной толпой и той частью зала, где восседал совет и стоял вернувшийся Дмитрий. А некоторых, особо напористых и любопытных, пришлось даже мягко успокаивать чарами легкой дремоты или непрерывного зевания.

Растроганный Николай Александрович блаженно восседал в кресле дочери и украдкой вытирал выступившие на глазах слёзы. Другие же члены совета семи поднялись со своих мест, удивлённо разглядывая выжившего мальчика. Хотя один из них всё-таки остался сидеть. Его побелевшее лицо, сжатые в тонкую нитку губы и неподвижно-напряжённый взгляд наводили на мысль о человеке, пошедшем ва-банк и неожиданно всё проигравшем. Граф Меркулов судорожно скомкал попавшийся под руку пергамент, но тут же, словно опомнившись, бросил его под стол, натянул на лицо маску безразличия и, скрестив руки на груди, откинулся на спинку кресла.

Димка, освобождённый наконец из крепких маминых объятий, смущённо и нерешительно поглядывал то на её заплаканное лицо, то на собравшихся в зале гостей. Он знал, что все ждут новостей о том, что же с ним приключилось, видел обращенные к нему любопытные взгляды, слышал, как в зале постепенно стихает шум. И стоило только Димке почувствовать всё это внимание, направленное исключительно на него, решимость что-то говорить сразу же улетучилась. Он смущённо огляделся по сторонам, обернулся на стол, за которым сидел совет и внезапно замер: его взгляд наткнулся на холодный и презрительный взор графа Меркулова. И в этот момент в Димке проснулась жгучая ненависть к этому человеку, который едва не уничтожил всю его династию. Он обернулся к затихшей толпе и заговорил твёрдым решительным голосом:

— Мой знак рода был перевёрнут запретным заклятием. Так мне сказал Рах Локмер, хранитель Тёмного леса! Поэтому он не тронул меня и дал уйти невредимым.

Зал удивлённо загудел, словно растревоженный улей.

— Ты лжешь, мальчишка! — раздался за Димкиной спиной хриплый гневный возглас. — Не знаю, что за тёмная магия помогла тебе выжить, но совет обязательно это выяснит.

— У портала меня встретил волшебник, — не обращая никакого внимания на возгласы Меркулова, продолжил Димка, — он сказал, что его зовут Мервен и что он корень нашего рода. Он тоже признал мою невиновность!

Вот тут в зале наступила полнейшая тишина, среди которой раздался насмешливый голос графа Меркулова:

— Похоже ты совсем заврался, мальчик. Мервен покинул наш мир много лет тому назад. После этого от него не было никаких вестей. Никто не знает, где он сейчас находится и жив ли вообще. Но даже если бы он объявился здесь, не думаю, что стал бы разговаривать с таким лживым червяком, как ты.

Димка медленно повернулся к длинному столу и, насмешливо посмотрев на Меркулова, приложил правую руку к груди и торжествующе выкрикнул:

— Стигма!

Граф Дмитрий Державин поднял высоко над головой раскрытую правую ладонь, повернулся обратно к гостям и тут же весь зал ахнул, увидев переливающийся тремя яркими цветами знак великого Мервена. Этот знак был известен каждому волшебнику: его изучали на уроках истории магии в любой даже самой захудалой школе волшебства.

С огромным удовольствием услышал Дмитрий стук падающего кресла, с торжествующей улыбкой на лице он наблюдал, как граф Меркулов, путаясь в полах своей длинной мантии пробивается сквозь толпу к выходу из зала, и, чуть позднее, с нескрываемой гордостью получил он от оставшихся в зале членов совета признание неоспоримого права на знак своего рода.

Этим же вечером все семейство Державиных и присоединившиеся к ним Орловы собрались в уютной гостиной первого этажа. Дмитрий к тому времени привел себя в порядок, сменил одежду и первый раз в жизни наелся до отвала такими вкусными блюдами, каких в жизни ещё ни разу не пробовал.

После церемонии обретения знака рода он познакомился со своей бабушкой — женой Николая Александровича — Софьей Петровной, потомственной волшебницей из рода Апраксиных. Это была добрейшая женщина, которой уже давно перевалило за двести, впрочем, также, как и её муж, довольно молодо выглядевшая, но, несмотря на это, весьма умудрённая жизнью. После всех испытаний, выпавших в этот день на долю Дмитрия, когда его наконец-то удалось вырвать из цепких лап столичных репортеров, она подошла к нему, крепко обняла и тут же расплакалась, как сущий ребёнок.

А за обедом Дмитрий познакомился со своим дядей, Михаилом Николаевичем Орловым. Это был высокий широкоплечий красавец с горящим взором и чёрными, как смоль, волосами. Нрава он был веселого и довольно легкомысленного. Несмотря, на то, что на него, как на продолжателя рода Орловых, возлагались большие надежды, он не спешил обзаводиться женой и вел, по слухам, довольно разгульную жизнь, чем порой очень огорчал своих родителей.

Дмитрий чувствовал себя в этот вечер немного не в своей тарелке. И не мудрено — столько невероятных событий произошло с ним всего лишь за один день, а теперь ещё и выяснилось, что у него есть целая куча родственников, о которых он совсем ничего не знал до этого момента. Дима с мамой удобно устроились на мягком диване, Софья Петровна села в кресло у небольшого столика и начала, по обыкновению, раскладывать пасьянс, а Николай Александрович с сыном, усевшись за карточный стол, затеяли какую-то увлекательную и азартную игру.

Тут же завязался непринужденный разговор, который вскоре плавно перетек от общих фраз к чрезвычайно интересующей всех теме.

— Николай Александрович, милый ты мой, просвети уж нас, как там у вас эти все вопросы решаются? — Софья Петровна оторвалась от пасьянса и вопросительно поглядела на мужа. — Ведь получается, что этот негодяй Меркулов всё это и подстроил: с родовым знаком и Тёмным лесом. Ходят слухи, что он совет подмять под себя хочет, чтобы уж всё там по его воле было.

Николай Александрович оторвался от игры и нахмурился: было видно, что эта тема ему неприятна. Но, зная упрямый характер своей супруги, он понимал, что и обойти её стороной никак не получится.

— Граф Меркулов, конечно, в последние годы занял, так скажем, весьма жёсткую позицию в совете. Большинство решений сейчас принимается только после его негласного одобрения. Мы с графом Белинским не всегда с ним согласны и в таких случаях голосуем против, но поделать особо ничего не можем — остальные на его стороне, — развёл руками Николай Александрович. — После исчезновения Андрея Михайловича его место в совете остается свободным, а голос определяется жребием. И как-то подозрительно часто в последнее время этот жребий выпадает в пользу Меркулова.