Путь королевского кортежа лежал в замок Во-ле-Виконт[32], что располагался в 55 км от Парижа. Его владельцем был сюринтендант финансов[33] Николя Фуке (1615–1680). Визит короля не был обычным событием. Этот день изменил историю Франции. До сих пор король лишь официально считался правителем, тогда как реальная власть принадлежала первым министрам, чаще всего лицам духовного звания. Отец Людовика XIV, Людовик XIII, как политик ничего собой не представлял. Он целиком положился на политическую дальновидность сначала мудрого кардинала Ришелье, а затем, после его смерти, кардинала Мазарини. Сам король предпочитал предаваться своему любимому развлечению – охоте. Собственно, для этой цели и был выстроен охотничий домик в Версале. На символ королевской власти он явно не тянул.
Что же касается Николя Фуке, то в течение восемнадцати лет он служил кардиналу Мазарини. Вернее, формально Фуке был подотчетен королю, а на деле обогащался сам и способствовал невероятному обогащению Мазарини, который ко времени своей смерти являлся владельцем более чем полумиллионного состояния.
Фуке, человек блестящего ума, умел в равной степени вызывать как чувство восхищения, так и откровенную ненависть. Он обожал поэтов, красивых женщин и изящное искусство, настоящий меценат, правда, забывший о том, что Меценат немыслим без Августа. Этот честолюбивый человек не мог ждать чересчур долго, что являлось препятствием к достижению им намеченных целей. Он с двух концов поджигал свечи своих немыслимо роскошных венецианских люстр. Он распоряжался казенными деньгами и не считал обязательным придерживаться каких-либо правил; главное – достичь успеха любой ценой! Подобные качества возбудили ненависть короля и завистливого интенданта Кольбера[34]. Собственно, и сам Фуке усугублял свое положение тем, что обращался с Кольбером как с бедняком, а с королем – как с недоразвитым подростком. Кроме того, Фуке, привыкший подкупать придворных дам, предложил королевской фаворитке Луизе де Лавальер[35] 200 тысяч франков. Женщина была оскорблена и заявила, что не уступит министру финансов ни за какие деньги, и немедленно рассказала Его Величеству о предложении Фуке. Как может отреагировать мужчина на подобное заявление? Это была поистине непоправимая ошибка Фуке.
Короля несказанно раздражали богатство Фуке, его необузданная гордыня и его герб. Герб был со значением: серебряный, с белкой (между прочим, в просторечии белка именуется «фуке»). Семейный девиз гласил: «Куда я только не взберусь?» Министр финансов мог купить все; он нанял лучших во Франции архитекторов, художников, оформителей, которые возвели ему дворец – предмет зависти влиятельнейших и богатейших правителей Европы.
Во владениях министра финансов находился дворец Во-ле-Виконт, способный поразить воображение самых тонких ценителей прекрасного. Именно Во-ле-Виконт поднял престиж своего хозяина на небывалую высоту. Три близлежащие деревни были разрушены, чтобы расширить строительную площадку. Команда, участвовавшая в строительстве, была просто неповторима: архитектор Луи Лево[36], художник Шарль Лебрен[37], скульпторы Франсуа Жирардон[38] и Франсуа Ангье[39], садовник Андре Ленотр[40]. Фуке, обладая изысканным вкусом, вникал в малейшие детали архитектурного замысла, меблировки и внутренней отделки.
Строительные работы начались в 1656 году и продолжались три года. В них принимали участие 18 тысяч человек. Здесь же Лебрен организовал ателье по производству ковров, впоследствии ставшее Королевской мануфактурой гобеленов. Расходы были беспредельными и превышали 18 миллионов ливров (то есть годовую зарплату 60 тысяч простых рабочих).
Наглый безумец Фуке решил устроить королю праздник, незабываемый, превосходящий все известные до него во Франции. Что может быть глупее, чем показать властелину, что его подданный безмерно богат и всемогущ!
Впоследствии у министра были впереди долгие месяцы и годы, в течение которых он как следует проанализировал свои просчеты. А пока Фуке демонстрировал гостям античные мраморные статуи, кариатид в овальном салоне, картины Лебрена, на одной из которых, кстати, была изображена Луиза де Лавальер, мебель, обитую парчой, и бесценные ковры.
Придворные осмотрели и центральную аллею, по обеим сторонам которой сто фонтанов различной высоты образовали две прохладные водяные стены. С холма можно было увидеть панораму дворца с двумя симметричными крыльями, террасами, бассейнами, статуями, узорами из травы и цветов на фоне красного гравия. Каменные белки резвились между лапами больших львов с добродушными мордами. Король и придворные осмотрели все, вплоть до огородов и сада с апельсиновыми деревьями. Пиршество тоже было роскошным. Гостей ждали 80 накрытых столов, 30 буфетов с 6 тысячами тарелок и 400 серебряными блюдами. На столе, предназначенном для короля, находился сервиз из чистого золота. Впоследствии посуда из этого сервиза по распоряжению короля была переплавлена для оплаты расходов на Тридцатилетнюю войну.
Три тысячи человек одновременно расселись за столы. Меню поражало самый изнеженный вкус: фазаны, перепелки, куропатки, суп из раков, запеченные паштеты, сладости, фрукты, вина из всех провинций страны. Гастрономические расходы в общей сложности выливались в сумму, составлявшую 120 тысяч ливров.
После захода солнца во дворце состоялась беспроигрышная лотерея с дорогими подарками – оружием, украшениями, произведениями искусства. Затем в естественном зеленом театре состоялся спектакль труппы Мольера. Представление завершилось грандиозным фейерверком. 400 ламп в форме лилий освещали аллеи, по которым придворные возвращались во дворец для ужина. В 2 часа ночи Людовик решил отъезжать. Когда кареты направлялись к огромным узорчатым воротам, все вокруг словно взорвалось от ослепительного фейерверка. Казалось, само небо треснуло и раскололось над головами. Лошади поднялись на дыбы, и их с трудом удалось сдержать.
Король был настолько взбешен, что едва не арестовал Фуке в его собственном доме. Только Анна Австрийская не позволила сыну нарушить законы и удержала его от эмоционального поступка. Однако судьба Фуке была предрешена.
Финал драмы был сыгран в Нанте, куда король пригласил Фуке под предлогом открытия сессии Генеральных Штатов Бретани. Деликатную миссию ареста сюринтенданта поручили Шарлю де Бац-Кастельмору, известному благодаря романам А. Дюма под именем д’Артаньяна.
Надо сказать, что три мушкетера, подвигами которых каждый увлекался в детстве, не были плодом фантазии знаменитого писателя. Такие люди существовали в действительности.
Атос – граф Арман де Силлег д’Атоз д’Отвьель (1615–1643). Мушкетер с 1640 года. Умер от раны еще до того, как граф д’Артаньян был зачислен в мушкетеры.
Портос – Исаак де Порто (1617–?). Известно, что родом он был из знатной протестантской семьи, отец его служил при короле Генрихе IV (кстати, как и отец д’Артаньяна). Мушкетер с 1643 года.
