Украшения галереи Миньяра с течением времени остаются неизменными. Потолок декорирован росписью. Ребенок, изображенный на фресках, представляет герцога Бургундского и в то же время символизирует Французское государство. Рядом с ребенком можно видеть Минерву и Аполлона, а также аллегории Добродетели, Времени и Любви. Здесь представлены все атрибуты искусств. Маленькая галерея была задумана и воплощена как зримый образ величия эпохи Людовика XIV. В то время истинное восхищение вызывало меценатство короля, а также его надежность и постоянство, а ведь это главное во все времена!

В галерее Миньяра находились самые лучшие картины королевской семьи. В 1709 и 1710 годах был составлен список живописных полотен, являвшихся собственностью короля. Всего 1478 единиц. Все они в галерее Миньяра не помещались, поэтому по приказу Людовика XIV пришлось устроить целую систему постоянной смены экспозиции. Какое-то время там даже висела «Джоконда» Леонардо да Винчи.

После 1701 года принцип экономии стал в Версале главенствующим. В конце царствования Людовика XIV наиболее значительные траты пришлись на новую королевскую часовню. Ее строительство и внутренняя отделка растянулись на целых двадцать лет, однако на склоне лет король смог преподнести Богу одну из самых удивительных часовен в Европе. Сначала Мансар задумывал мраморную облицовку, которая соответствовала бы общему стилю больших королевских апартаментов. Однако Людовик и Робер де Котт предпочли использовать здесь камень, привезенный из Иль-де-Франса. Таким образом, они не стали повторять уже хорошо знакомый декор, вместо этого был создан совершенно новый стиль, стиль нового, XVIII столетия. Но все же в часовне сохранился дух Средневековья, как будто в воображении архитекторов все время стояла церковь Сент-Шапель[142]. В необычном сочетании бедного белого камня и роскоши скульптуры зарождались имена века Просвещения: Пьера Ленотра, братьев Кусту[143].

Подобно всем храмам того времени, внутренняя роспись королевской часовни представляла катехизис в картинках. Фрески свода прославляли Иисуса Христа. Картина сотворения мира занимала центральную часть, Воскресение Христово изображалось над алтарем. Голубь – символ Святого Духа – парил над креслом короля. Фигуры Карла Великого и Людовика IX Святого[144] склонялись в молитве. Кресло короля находилось на возвышении напротив алтаря. В приделах размещались члены королевской семьи. Не в правилах Людовика XIV было пропускать мессу, каждое утро он непременно являлся на службу. И ежедневно церковный хор исполнял мотет[145].

Еще одно замечательное место в Версальском дворце – библиотека. Конечно, ни для кого не секрет, что Людовик XIV предпочитал слушать, как читают, а не самостоятельно листать страницы, однако это нисколько не означает его интеллектуальную ограниченность.

Всю жизнь Людовик обладал необычайной любознательностью. В те времена шестидесятилетний человек считался глубоким стариком. Король же в этом возрасте не уставал познавать окружающий мир. Например, 23 сентября 1699 года он с удовольствием наблюдал через прокопченное стеклышко солнечное затмение. Через несколько дней Людовик попросил Кассини принести ему план затмения, на котором было бы видно, каким оно было разным в различных точках земного шара, где наблюдалось. Это ли не наглядное свидетельство живости королевского ума, его склонности к научным познаниям и графическим изображениям.

Конечно, больше всего король любил рисунки и эстампы, монеты и медали, архитектурные проекты и четкую планировку парков и садов. Людовик, большой ценитель искусства, предпочитает чтению книг личные беседы.

Несмотря на это, монарх никогда не преуменьшал значение книг. Достаточно того факта, что парижская библиотека Людовика XIV положила начало Национальной библиотеке Франции. По правилам того времени «надо было сдать два экземпляра напечатанной книги в библиотеку короля».

Двадцать лет регулярно выходили в свет издания, где содержалось подробное описание Версальского дворца и наперебой восхвалялись бесценные античные скульптуры, бронзовые изделия, коллекции медалей и монет, вазы, камни с рельефными изображениями и восточные драгоценности. Но ни в одном не было и слова о книгах. Конечно, король вряд ли хранил у себя сотни поэм, хвалебных речей и клятв. Прими Висконти[146] утверждает, что, хотя льстецы преподносили королю сокращенные варианты таких текстов, Людовик предпочитал «читать книги по истории и вообще хорошие книги». На полках королевского кабинета находилось всего несколько ценных манускриптов. Кроме них там лежало несколько сотен томов по нумизматике.

В 1701 году положение изменилось. Мансар вспоминал: «Его Величество приказал сделать внутри квадратного кабинета, соединяющегося с овальным салоном, находящимся в конце маленькой галереи, книжные шкафы, высота которых равна высоте письменного стола, с застекленными полками, благодаря чему можно любоваться редкими книгами Его Величества, и приладить на верхней горизонтальной планке шкафов трехстворчатые полочки, на которых будут выставлены золотые, серебряные и филигранные ювелирные изделия». Таким образом, не стоит судить о книгах короля по их количеству. В Версале были представлены самые редкие книги, которые сами по себе являются произведениями искусства.

Монарх предпочитал иметь не любые книги, а только «большого формата, пышно оформленные, богато иллюстрированные, снабженные миниатюрами в ярких красках». Лучше, если бумага, на которой напечатана книга, не обычная, а веленевая[147]; текст отпечатан не в обычной типографии, а представляет собой каллиграфическое письмо с золотом. Придворные и послы старались при первой возможности преподнести в подарок королю манускрипт подобного рода.

В 1684 году по королевскому заказу была выполнена роскошная обложка для Часослова Анны Бретонской[148]. Эта рукопись, украшенная изысканными изображениями цветов, чрезвычайно нравилась Людовику XIV: он очень любил цветы. Король хранил манускрипт Гастона Орлеанского[149], в котором представлен обширный труд художников-натуралистов.

В этом пристрастии Людовик не одинок. Так же поступали Мазарини, Фуке и Кольбер, однако Людовик XIV создал из своего пристрастия национальный стиль. В то время как король выражал таким образом свою любовь к природе, Кольбер демонстрировал любовь к научным публикациям. Эти два направления оживили иллюстрированную книгу и позволили издательскому делу во Франции практически полностью обновиться.

Король испытывал высокое эстетическое наслаждение от созерцания книг и приглашал гостей полюбоваться их роскошными переплетами. Среди жемчужин королевской библиотеки «Эмблемы для ковровых мануфактур короля, в которых представлены четыре стихии: вода, земля, огонь, воздух – и четыре времени года» – манускрипт в великолепном переплете, декорированном позолоченным серебром; «История Людовика Великого, отраженная во взаимоотношениях, которые существуют между его поступками и свойствами и достоинствами цветов и растений» – книга, чешуйчатый золотой переплет которой выполнил Андрэ-Шарль Буль. В это же время Кольбер способствовал увеличению числа художественных, исторических, географических, ботанических, зоологических эстампов. Это, несомненно, способствовало прославлению художественного расцвета Франции времен великого века.