Я поделился своими догадками с Элиз, но та, покачав головой, не согласилась со мной.

— Не сходится. Зачем тогда он оставил тебя в живых? Судя по тому, что я вижу, ему бы хватило сил остановить дверь шлюза и добраться до тебя.

— Может мы ему нужны живыми? — уточнил я.

— Тогда почему Новак убил Сильвера?

На этот вопрос у меня не было ответа. Но в свете фонаря я что-то заметил в другой руке Муна. В своей левой руке, которая не была оторвана, он что-то крепко сжимал.

Наклонившись к руке Сильвера, которая не валялась отдельно на полу, я с усилием разжал его мёртвую хватку и вытащил небольшой чёрный прямоугольный пластиковый предмет. Покрутив его в руке, я понял, что это был личный диктофон Муна. Воспоминания о событиях экспедиции начали частично возвращаться ко мне.

Во время полета от Земли до Марса, Мун постоянно вёл свой аудиодневник, рассказывая о каждом этапе полета, о своих мыслях и переживаниях.

Сильвер, несмотря на то что был закалённым профессионалом, с детства он страдал арахнофобией. Он боялся пауков больше всего на свете. Этот страх преследовал его даже в космосе, где кажется, что все вокруг залито пустотой и холодом космического пространства.

Оказалось, что Мун скрыл этот факт своей биографии при прохождении комиссии. На учёте у психиатра он не состоял, поэтому никаких записей об этом в его личном деле не было. Да и кто не боится пауков?

Затем, на самом Марсе вроде всё устаканилось. Он стал бодрее и веселее, проводя время на безжизненной планете. Он понимал, что на Марсе нет никаких пауков.

Но на обратном пути всё началось с новой волной. Каждый шорох, каждое движение в тени вызывали у Муна неконтролируемый ужас. Только после его нервного срыва, мы обратили на это внимание. Я корил себя за то, что сразу не заметил видимых симптомов. Но теперь то я понимаю, что виновато в этом что-то, что также свело с ума Новака.

Я выбрал последнюю запись в диктофоне и включил её. Его голос звучал непривычно и искаженно в динамике, но даже так чувствовалась отстранённость, присутствующая в его голосе, в его интонациях, будто его сознание затерялось в бесконечных пустотах космоса. Так говорит человек, осознавший и уже принявший тот факт, что его в скором времени постигнет неизбежная смерть. Но при этом его голос дрожал от страха, от ужаса, который он никак не мог скрыть.

— Это… это нечто, что я видел… Я не могу поверить, что это реальность, — тихо произнёс он, словно пытаясь уловить свои разрушенные мысли. — Оно. Оно было здесь. Среди нас. Я… я встретился с ним лицом к лицу, — его голос стал ещё тише, пришлось прибавить громкость на диктофоне. — Я… Я не понимаю, что происходит! Это… это невозможно, но я видел его. Он был здесь. Он сказал, что я не смогу уйти… Его глаза… я словно встретился с самим Дьяволом. Хотя Дьявол — лишь маленький ребёнок, по сравнению с ним. Я словно взглянул прямо в глаза этому… Абсолютному Злу… Это было оно, да… Этот Новак… Его сила безгранична? Он оторвал мою руку с такой лёгкостью… как дети отрывают лапку букашке, изучая её. Я истекаю кровью… я не могу… Я еле-еле держу свой разум в узде. Это слишком для меня. Он ушёл, оставив меня наедине с ними… Они окружили меня, но почему-то пока не нападают. Ждут. Эти многолапые чёрные твари будто знают… знают, что я их до смерти боюсь, — в динамике раздался крик, звуки борьбы, и запись внезапно оборвалась.

Я посмотрел на свою руку, держащую диктофон Сильвера, и никак не мог унять в ней дрожь. Внезапно вернувшаяся память о самом Муне подкинула мне гадкий сюрприз. Я ведь бросил его здесь одного. А сам сбежал… Бросил его… А я сбежал…

Острая боль в левой щеке заставила меня выйти из этого замкнутого круга негативных мыслей. Взгляд прояснился, и я увидел миловидное лицо Элиз.

— Прости, Васили́, я просто должна была вывести тебя из ступора, — объяснила своё действие она. — Ты просто встал, начал дрожать и повторять одни и те же слова. Очень было похоже на истерику, поэтому я решила, что пощёчина выведет тебя из этого состояния.

— Спасибо, Элиз. Ты правда помогла. Я внезапно почувствовал, что я подвёл его, — я кивнул в сторону сидящего у стены тела.

— Но ты не виноват! — резко ответила Элиз. — Это Новак его убил!

— Я знаю это, — спокойно сказал я. — Кажется, Новак учится применять другие фобии на нас. На этот раз он смог убедить меня, что в гибели Сильвера виноват только я. Это была декантофобия — панический страх кого-то разочаровать или подвести.

Своим, как мне казалось, спокойным голосом я хотел убедить Элиз, что всё хорошо, и вроде у меня это получилось. Я заметил, как напряженные плечи Элиз немного опустились, и она выдохнула.

— Я знаю, что у нас мало времени, — начала Элиз, — но неужели мы его вот так оставим?

Я задумался. Действительно, это было нехорошо, за оставшееся время полёта тело Сильвера не успеет разложиться, но всё-таки он был одним из нас и умер, буквально выиграв мне время на побег. Хотелось как-то ему отплатить, хоть и посмертно. Но сейчас даже время работало против нас. Я положил диктофон на пол рядом с телом Муна и сказал:

— Пойдём, Элиз. Я не думаю, что мы сможем найти, чем его можно хотя бы укрыть, — я посмотрел на свои наручные часы, показывающие, что осталось примерно двадцать два часа и семнадцать минут. — Кроме того, нам уже нужны новые баллоны для масок.

Элиз сразу же показала рукой на противоположную стену, чуть дальше вглубь коридора, куда мы направлялись. На стене рядом с одной из дверей находилась уже знакомая нам табличка “О2”.

Мы направились навстречу этой двери не колеблясь, уверенные, что она будет открыта. По-видимому, все помещения аварийного назначения никогда не запирались. Я ещё раз убедился в правдивости нашей догадки, когда дёрнул ручку на себя, и дверь легко поддалась.

Как и в прошлые посещения аналогичных хранилищ к стене было прикреплено несколько кислородных баллонов. Я уже протянул руку, чтобы взять один из них, как заметил в углу этого небольшого помещения что-то похожее на… покрывало? Да, именно. Это было изоляционное покрывало, используемое для теплоизоляции оборудования или материалов. Несколько таких покрывал лежало друг на друге аккуратно сложенных. Если я правильно помню, то размер одного такого покрывала составлял два на два метра.

— Элиз! Смотри, — указал я на свою находку. — изоляционное покрывало, давай используем его.

Я подошёл с одной стороны, схватил за концы покрывала и подождал, пока Элиз сделает тоже самое, но с другой стороны. Покрывало состояло из специального стекловолокна, покрытое фольгированным материалом, поэтому оно было достаточно тяжелым, чтобы поднимать его в одиночку.

С небольшим усилием мы вынесли его из хранилища, аккуратно уложили рядом с телом Сильвера и развернули так, что изоляционное покрывало полностью закрыло его целиком, включая лежащую рядом оторванную руку.

— Спасибо тебе, Мун, — я решил, что нужно сказать на прощание с ним пару слов благодарности. — Ты пожертвовал собой, чтобы спасти меня, хотя тебе было очень страшно. Я слышал твои последние слова и могу сказать точно, что ты Герой.

Я закончил свою маленькую импровизированную речь и посмотрел на Элиз, глаза которой блестели влагой.

— Мы сейчас идём к Новаку, — произнесла она. — Мы сделаем всё, чтобы твоя жертва не была напрасной.

Постояв рядом с телом, покрытым изоляционным материалом, ещё примерно минуту, мы снова вернулись в хранилище, чтобы заменить свои кислородные баллоны, ресурс которых уже был на исходе.

— У нас ведь всё получится, Васили́? — неуверенно спросила она меня.

— Конечно, Элиз, — постарался я добавить как можно больше уверенности в свой голос.

— Но даже если у нас всё получится с панелью управления, с Новаком… Как мы вернёмся на Землю? Мы уже летим слишком быстро.

— Давай мы подумаем об этом, когда для этого придётся время?

— Хорошо. Я доверюсь тебе, Васили́. До этого момента ты всегда находил решения в сложившейся ситуации.