Пока он говорил, в голове свербело. Внимание ослабло, и я никак не мог сконцентрироваться на том, что происходит вокруг. Интуиция безостановочно прохаживалась по спине мурашками, но в то же время никакой опасности я не видел. Как раз наоборот, охватывало спокойствие. Коптич улыбался, глазки светились, погода располагала к хорошему. Но именно это и напрягало.

— Я ведь знаю, какой ты, Дон. Знаю. Ага. В камере ещё почуял. Помнишь, за руку тебя схватил? Вот тогда и почуял. Я ж такой как ты. Мы с тобой братья. Если обиду затаил, что бросил тебя, так верь, бросать тебя не хотел, в мыслях такого не держал. Да ты и сам это понимаешь, не я ж тебя с моста скидывал.

Коптич как будто оправдывался, но я и не думал в чём-то обвинять его. В голове крутилось другое: Коптич проводник? Как я? Вот бы не подумал. Впрочем, тогда это объясняет те мощные волны силы, которые я только что чувствовал. От Мёрзлого у меня тоже голова болела и страх накатывал, пока не привык к нему. Да, никаких сомнений, мой бывший напарник по шоу — проводник. Неожиданно.

— Какой у тебя дар?

— А такой. Для нашего дела вполне подходящий. Любого уговорить могу, заболтать, направить на мысль верную. С кем-то проще, с кем-то повозится приходиться, но всегда по-моему делают. Всегда! Не забывай только дозу колоть. Никакой дар на сухую работать не станет. Ты спрашивал, почему меня на ферму определили. Вот потому и определили. Не захотел я под Мёрзлого идти, а в таком случае путь один — в твари. Я бы и стал тварью, да Мозгоклюй подвернулся. Думаешь, по большой любви нас в шоу взяли? Как же! Я не только словами, но и взглядом верный путь людям подсказываю. Подсказал и Мозгоклюю.

Говорил он действительно много. Болтал, болтал, как будто паутиной меня опутывал. Чувствовалось её липкое прикосновение к лицу, к рукам. Тело само собой стягивалось, наливаясь неясно откуда пришедшей усталостью. Эта усталость вытягивала из крови наногранды. Шкала понизилась на деление, ещё на одно. Он и меня заговорить пытается?

Я встряхнулся, отгоняя наваждение.

— Что ж ты из поезда не сбежал?

— А потому и не сбежал, что сквозь стены проходить не умею, да и сухой был. А когда бомбу на ногу навесили, уже и неважно стало, когда бежать. Тебя, опять же, бросать не хотел, надеялся вместе уйти. Два проводника! — Коптич вскинул руку. — Это как кардинал и бакалейщик — сила!

Он рассмеялся, но теперь в его смехе чувствовались фальшь и высокомерие.

— Ну а тебя, Дон, чем судьба одарила? Поделишься секретиком? Я тебе честно всё поведал.

— Да понимаешь… Как тебе объяснить… Восхищаюсь я.

— Восхищаешься? Как это? Что за дар такой?

— Очень хороший дар, Коптич, и главное, полезный. Ты вот сейчас мне зубы заговариваешь, паутиною оплетаешь, а я всё равно чувствую, как справа четверо заходят, и трое слева. Они как маячки в сознании красным мигают. Обычно напрягаться приходится, глаза закрывать, чтоб почувствовать, а сейчас безо всякого напряжения. Расту, видимо, усиливается дар мой. А твоя паутина, как бы ты её не плёл, слабее меня не делает.

Я снял автомат с предохранителя и направил ствол ему в живот.

— Это интуиция, не дар, — помрачнел Коптич. Всю его весёлость как рукой сняло. — У каждого проводника она есть. У кого сильнее, у кого слабже, тут уж как Господь отсудит. А я тебя про дар спрашивал. Не ответишь?

— Давай в другой раз об этом? Веришь, убивать тебя не хочу, но возникнет необходимость, палец не дрогнет. Нажму. Так что отзывай бойцов своих.

— Я тоже тебя убивать не хочу, и не собирался, и не собираюсь. За тебя пол ляма дают. Слышал об этом небось? А за подружку твою, Алиску Мёрзлую, и того больше. Так что убивать вас невыгодно. Совсем не выгодно. Ты же скажешь мне, где она? Конечно, скажешь. Конечно, скажешь! Вы всегда вместе, друг без друга не можете. Дополняете как будто. Только не чую я её. Спрятал? Куда? У Василисы? Или здесь где-то?

Я надавил на спуск. Палец, как и обещал, не дрогнул. Пули прошили тело Коптича насквозь и взрыхлили землю позади него.

Странно, но он не упал. Он продолжал стоять и при этом смеялся.

— Дон. Какой же ты глупый, Дон.

Я всадил в него остатки магазина. Одна пуля — это было видно отчётливо — вошла в переносицу, и… Результат тот же. Коптич стоял и смеялся.

Понимая, что ничего не понимаю, я махнул через плиту. Назад бежать было поздно, те, кого Коптич направил в обход, успели перекрыть пути к отступлению. Поэтому я прыгнул вперёд, сбросил пустой магазин, вставил новый.

— Будет намного проще, если ты сдашься, Дон.

Коптич перестал смеяться. До него оставалось метров пять, и с такого расстояния я видел: это не Коптич. Фантом! Изображение мерцало, цвета смешивались, расходились, теряли устойчивость, и чем ближе я подходил, тем это было заметнее. А настоящий, живой Коптич стоял возле котлов. Он развёл руками — и фантом сделал то же самое.

— Брось автомат, встань на колени. Клянусь нашей дружбой, никто не причинит тебе вреда. Или я прикажу перебить тебе ноги. Конторщикам без разницы ходишь ты или нет.

Как бы в подтверждении его слов, выстроившиеся у барака крысы защёлкали затворами. Тридцать с лишним стволов. Да они в таком количестве не то что ноги, всего меня свинцом нашпигуют.

— Коптич, — воскликнул я, глядя на фантом, как бы продолжая верить в его реальность, — а почему ты стал Крысом?

— Сдавайся, Дон. Сядем за стол, потолкуем. Всё, что не успел рассказать, расскажу.

Я скривился в усмешке и пробурчал под нос:

— Хватит уже, натолковались.

Развернулся к котлам и, не целясь, от бедра, высадил полмагазина. Тут же рванул с места шустрым зайцем. Краем глаза заметил, как отпрыгнул в сторону Коптич, а Павлуша оседает, широко раскрыв рот и держась руками за печень. Один котёл опрокинулся, зашипели угли, на землю полился густой синий сироп, гвоздикой запахло сильнее. Я глотнул воздуха, задерживая дыхание.

Из прохода выбежали двое. Короткой очередью в упор срезал первого, второму на бегу приложил прикладом по голове. Голова лопнула переспелой тыквой, брызнув кровью и мозгами.

За спиной грянул залп. В лопатку ударила пуля, меня подтолкнуло и швырнуло на землю. Кувыркнувшись, я вскочил и юркнул в проход. На бегу повернулся и, держа калаш одной рукой, разрядил магазин в направлении барака.

— По ногам! По ногам бейте! — возопил Коптич. — Убьёте, каждого сам высушу! В котле сварю заживо!

Что подействовало на крыс сильнее, моя ответка или угрозы Коптича, не знаю, но стрельба прекратилась совсем.

Во рту появился привкус крови. Я сплюнул. Слюна красная, пуля задела лёгкое. Хреново. Но остановиться, что-то сделать… Да что я сделаю? Не врач ни разу. Не лекарств, не бинтов, да и некогда перебинтовываться. Справа, слева набегало ещё несколько человек, от барака вообще целая толпа двигалась. Я пробежал метров двести и нырнул на узенькую тропу слева. Крысы устроили настоящую облаву, и мне надо увести их дальше от Алисы и Данары. Как можно дальше! Даже если это будет стоить мне жизни.

Мелькнула мысль залечь на тропе, устроить засаду. Если получится, завалю пяток-другой крыс. Но тут же отказался от затеи. Ничего не выйдет, Коптич почувствует меня, крысы по кучам обойдут сверху, навалятся, задавят числом. В рукопашной схватке я сейчас не боец. Коптич на это и рассчитывает. Силы уходили, истекали вместе с кровью. Слишком много нанограндов трачу. Можно вколоть дополнительную дозу, в портсигаре оставалось четыре шприца. Но это ничего не изменит, одни только наногранды не спасут, нужно время, хотя бы сутки, чтобы залечить рану, остановить кровь, а его-то как раз и не было. Спина болела всё сильнее, левая сторона онемела, рука безвольно болталась, пальцы отказывались сгибаться.

Пересиливая боль и слабость, я продолжал идти. Кучи мусора становились ниже, вот уже почти сравнялись со мной. Перед глазами открылся простор. Пустошь. Конец свалки. Куда ни глянь, ровное пространство. Ни бугорка, ни ямки. А крысы догоняют.

Я прошёл немного вперёд, развернулся к тропе и опустился на колено. Собственно, последний бой можно принять и здесь. Даже если крысы попытаются обойти меня, я увижу их маневр. Один не умру, захвачу с собой сколько-то, лишь бы прежде времени не потерять сознание от потери крови.