Адмирал морского государства Армада. Мелех.

В тронном зале крепости Морленбург повисла гробовая тишина. Король и глава тайной службы молча смотрели на украшенные гербами городов стены, словно надеясь увидеть решение.

– Во-первых, – начал глава государства, – разошли письма всем участникам военного совета и прикажи уничтожить все архивные письма. – Голос короля едва заметно дрожал, тихо звуча в огромном помещении. – Во-вторых, вот почему этих чертей невозможно найти, они живут в Буйном море, значит, Огедай был прав и жить там возможно.

– Держу пари, Инкритий Огедай именно там и завел знакомство с Армадой, потому инцидент при последней экспедиции в море, возможно, был описан нам не совсем так, как он прошел на самом деле.

– В-третьих, – продолжил король, будто и не слушая главу тайной службы, – отправь письмо в Тева-Отан от моего имени королю Сапфиру, попроси о срочной встрече, отметь, что вопрос стоит о выживаемости континента.

– Так значит…Мы не признаем власть пиратов?

– Никогда. Эти мрази уничтожили город. Много лет терзали нас на море и сжигали деревни. Народ не простит нас, признай мы их власть, но поддержит в войне. – Король Броунвальд посмотрел на помощника. – Готовимся к войне.

Лучики солнца проникли в пустую и холодную камеру Мелеха через небольшое отверстие в верхней части стены, обработанной камнем. Задуваемый ветром воздух был свеж, но не отдавал привычным для пирата морским бризом, а потому казался чужим. Снаружи доносился звук шелеста листьев, казавшийся генералу Армады знакомым, так как напоминал о родном звуке волн, бьющихся о корабль. Дрозд, ритмично отбивая стук, словно барабанщик в оркестре, подыгрывал щебетанию сверчков под сладкоголосое сопровождение синицы. Сам же пират лежал на камнях, греясь в лучах утреннего солнца, не предпринимая попыток сбежать. Несмотря на роль узника, Мелех не ощущал себя таковым, воспринимая новые условия как эксперимент и возможность узнать что-то новое в общении с неизвестным ему существом. «Посмотрим, что он может и какова его цель. Если говорит, что я ему нужен, значит, убивать и не думает. Вероятнее всего, хочет заставить меня что-то сделать, чего не может сам, а если так, то я могу и условия выдвинуть, поэтому-то он и попытался отреставрировать мой разум, внедряя чувство вины. Что ж, интересно, может, Ретина все-таки не сумасшедший старик, злоупотребляющий наркотиками. Хм…Алантир, значит. Поиграем».

Двери открылись. Алантир вновь появился в карцере, разбавляя одиночество Мелеха своим присутствием. Медленно он проследовал к стулу, появившемуся из ничего прямо напротив зеркала, после чего сел и обратил свой взгляд на не обращающего на него внимание генерала Армады.

– Я создал все сущее, прояви уважение и хотя бы открой глаза, – слегка возмущенно проговорил Алантир.

– Если ты и правда сделал это, то, во-первых, почему не сделал свой голос столь же чудесным, как голос лесных птиц, а во-вторых, будь добр: закрой рот и не мешай мне

наслаждаться концертом, – сказал Мелех, продолжая лежать на солнце с закрытыми глазами.

– Если честно, я всегда удивлялся твоей многогранности: как столь ужасный человек, без за зренья совести убивший ребенка, стоит отметить, далеко не единственного, может иметь столь тонкое чувство прекрасного?

– Потому что мир и вправду прекрасен, в отличие от людей, – поднимаясь с каменного пола и открывая глаза, отвечал Мелех, заметивший, что кожа чародея снова была ярко-розовой, а глаза горели зеленым.

– Кому, как не тебе об этом знать? – спросил Алантир

– Ты видел всю мою жизнь?

– Я видел все ваши жизни, раньше…сейчас силы меня покидают. Поэтому начнем. Расскажу все позже. Ты все еще не обработанный алмаз, а наша цель – сделать из тебя бриллиант. – Алантир встал со стула и вскинул руки напротив себя.

Золотая пыльца кольцами закружила вокруг пирата, крупинками впиваясь в его кожу. Звуки природы пропали, сменяясь на угрожающие завывания ветра, напоминающие те, что бушуют в Буйном море.

– Сегодня, – голос чародея вновь металлическим тоном зазвучал в голове, а его образ, находящийся перед Мелехом, постепенно рассыпался на частички в вихре, танцующем вокруг, – я покажу тебе еще одну жизнь, загубленную тобой.

После этого голос прекратился, а тьма вновь заволокла одеялом сознание, утопая в бесконечной неизвестности. Постепенно, словно из-под толщи воды, звуки стали возвращаться, становясь все четче и четче, а свет из мелкого лучика, пронзающего тьму, перерос в ослепительный факел, озаряющий путь.

……

– Альдим! – Виктория, лежавшая напротив мужа в легком сарафане, била того по щекам. – Ты снова уснул! Тебе не стыдно, ты капитан стражи и не можешь встать в семь утра?

Альдим Уоррел хаотично моргал, протирая лицо руками: – Все-все, я встаю, просто…сон… сон снился… странный.

– Какой? – Виктория встала с кровати. Ее длинные волосы взъерошенно лежали на плечах, слегка попадая в глаза и заставляя их слезиться. Тонкий сарафан, в котором она провела

ночь, соблазнительно подчеркивал достоинства ее фигуры, которые, несмотря на сонливость, привлекали внимание ее мужа.

– Будто…Знаешь, кажется, я уже и не помню: все как рукой сняло после того, как ты встала.

– Альдим Уоррел, ты такой же, как и всегда, покоряешь женское сердце несколькими словами. Пойдем, я приготовлю тебе завтрак.

Небольшая хижина, расположенная на южном берегу Галерии, несмотря на недавний восход солнца, успела полностью прогреться, и лишь белые хлопковые занавески сдерживали натиск жары.

Альдим встал с кровати, подошел к окну, уходящему в пол, и приоткрыл занавеску, осматривая безлюдный пляж. Мангровые деревья и кокосовые пальмы на фоне голубого неба и уходящего в горизонт океана казались галерийцам филиалом райских территорий на земле, но были так чужды истинному патриоту Мор-Отана.

Виктория, заметив задумчивый взгляд мужа, решила специально уронить несколько металлических кастрюль, обращая на себя его внимание.

– Что случилось? – резко обернувшись и рефлекторно подскакивая к располагающемуся на стене трофейному кинжалу, спросил Альдим.

– Просто вытаскиваю тебя из воспоминаний о Мор-Отане. Альдим, перестань напрасно ностальгировать о Ландау, – прекрасный голос Виктории ласкал уши Альдима. – Король Броунвальд лично назначил тебя год назад консулом вашей страны в Галерии, и это великая честь для любого политика.

– Политика? Я воин, Виктория. Мое дело – быть с солдатами, помогать им на передовой, сражаться с пиратами, разбойниками.

– Но войны нет, сейчас мирное время.

– Мирное время – мнимое утешение для обывателей. Пираты нападают все больше и больше, а их агрессия становится все ужаснее. Я должен искать их. Мы не можем найти логово Армады вот уже десять лет, и никого это не волнует. Король сидит в столице, а безопасность рыбаков, пытающихся прокормить семью, его не волнует. – Альдим прошел на небольшую кухню, располагающуюся рядом со спальней, и сел за круглый деревянный стол. – Полтора года назад, когда Инкритий полу-живой вернулся из последней экспедиции, король Броунвальд запретил мне одобрять его походы в Буйное море, учитывая, сколько народу погибло, а через полгода вообще выслал меня из Ландау в Галерию консулом.

Наказание это или повышение – кто его знает, да вот только количество убитых рыбаков и жителей деревень во время мародерств Армады в десятки раз больше, чем жертвы экспедиции Инкрития.

Анна растопила маленькую кухонную печь и разбила на сковородку четыре куриных яйца, предварительно обжарив бекон, благодаря чему заполонила кухню приятным ароматом жареных копченостей. Пшик раскаленного масла приветливо встретил падающие в него кусочки репчатого лука, распрыскивая брызги на каменный пол кухни.

Альдим не замечал манящего запаха свежеприготовленного завтрака и аромата еды, лишь мысли о государстве волновали его в это жаркое южное утро. – Их нужно найти, я в этом уверен, не спроста их нет в Южном море.